Глава 5

Август 1798 года, окрестности Слуцка, Российская Империя.

Примерно в километрах двадцати от Бешенковичей мы соединились с остальной частью егерей и продолжили путь. Не заезжать же в гости толпой в тридцать головорезов ещё и на пяти фурах. А так башибузуки разместились в одном из сёл, отдохнули и выспались. Далее двигались по возможности без долгих остановок, кроме ночлега и ремонта телег. Инцидент, который наглядно продемонстрировал настоящее отношение польской шляхты к России, произошёл в одной корчме в окрестностях Слуцка.

Вернее, это была не обычная наливайка типа шинка, а полноценный постоялый двор. Само заведение состояло из нескольких строений, в центре которых располагался большой двухэтажный дом, рядом конюшня и разные хозяйственные сараи. Выскочивший хозяин сразу начал давать распоряжения работникам, чтобы они помогли разместить во дворе повозки и обиходить коней. Внутри всё было достаточно пристойно и чисто. Окрашенные известью стены, деревянные столы и скамейки. Общее впечатление портил закопчённый потолок, но это нынешняя реальность, когда для освещения используются масляные лампы и факела. Решили заехать, поесть нормальной, а не походной пищи и проверить колёса одной из фур. Половина взвода выдвинулась далее и должна была разбить лагерь в десяти верстах от города. Мы же спокойно пообедали и дегустировали своё вино, не пить же местный шмурдяк. Скоро будем выдвигаться, так как ночевать в подобных заведениях я бы не решился, клопов и прочую живность никто не отменял. Ночи тёплые, погода установилась не дождливая, так что спасть в палатке гораздо приятнее. Заодно привыкаю к походной жизни.

Двое вошедших в зал поляка были из патриотов, или как их партия называется. В общем, оба молодых человека были в национальных костюмах, стрижка, усы одного из них, всё кричало о стопроцентной поддержке исключительно польского. Ещё на балу обратил внимание, что мужчины разделяются в своих предпочтениях чего носить. Более старшая часть одевалась в национальный костюм, молодёжь и лица, связанные со службой – европейский. Это никоим образом не касалось женщин. Там правили французский и питерский стиль. Я в этом отношении не испытываю никакого негатива, наоборот, являюсь сторонником своего национального костюма. По крайней мере, на разного рода карнавалах с гуляньями, сам Бог велел одеваться в русские одежды, которые можно подогнать под современный стиль. На официальных мероприятиях и балах одежда должна быть европейской. Надо будет подкинуть идею Юле в следующем письме. Может, проведём подобное шоу после моего возвращения, если оно будет.

И нежарко двум молодцам в своих жупанах, подумалось мельком. Между тем гости шумно позвали хозяина и заказали вина. Далее сели в противоположной от нас части залы и начали о чём-то разговаривать. Подавальщик быстро принёс бутылку, бокалы и какую-то снедь. Поляки разлили вино, что-то протараторили и выпили. Один из них постоянно косился в нашу сторону. Мы с офицерами сидели за одним столом, тихонько общались и больше отдыхали. Рядом располагались егеря и тоже больше релаксировали, используя такую возможность. Когда же ещё начальство позволит ничего не делать и немного выпить? Остальные солдаты возились во дворе. Между тем поляки повторили, шумно поставили бокалы на стол и начали общаться гораздо громче.

Далее один из панов встал, развернулся в нашу сторону и выдал длинную тираду по-польски. Был он молод, не более двадцати лет, высокий, стройный и явно не для красоты носил саблю на поясе. Так-то я понимал их наречие с пятого на десятое и если говорят медленно. Поворачиваюсь к Первушину, который слушал говорившего внимательно и смотрел на него весьма недобро.

– Сегодня у католиков праздник Вознесения[13]. Этот молодой человек предлагает господам обозникам, то есть нам, присоединиться и выпить в честь Богоматери. Ещё насмехается, мол, если мы шляхтичи и добрые христиане, конечно. Провоцирует гадёныш и напрашивается на драку. И для них это не только религиозный праздник, поляки считают его днём своих воинов.

Теперь уже у меня сузились глаза и внутри начало всё полыхать от ненависти. То, что егерей посчитали обозниками даже лучше. Новая форма болотного цвета, необычная портупея и ещё боле диковинные штаны а-ля галифе, делали нас похожими на представителей какого-то иррегулярного подразделения. Плюс кавалерийские карабины без штыков и никакого более видимого оружия, как бы говорили о нашей несерьёзности и комичности. Улыбки и даже насмешки поляков сопровождали кортеж всю дорогу. А вот корчмарь, когда посмотрел в глаза Ивана и Кривого чуть в обморок не упал от страха. Ему по должности положено в людях разбираться. Наши столы не только молниеносно протёрли, но и накрыли скатертями. Еду приносил хозяин лично и готов был исполнить любой каприз необычных гостей. А ещё наверняка мечтал, чтобы мы побыстрее покинули его заведение. А борщ и жареная свинина удались на славу, я лично две порции первого умял. Взвод нормально питался в дороге, но всё-таки каша надоедает и хочется разнообразия.

– Мы не обозники, – спокойным тоном отвечаю поляку по-французски, – А ещё среди нас нет католиков, так, что можете выпить без нашего участия. Надеюсь, пан разумеет по-французски?

Провокатор пошёл красными пятнами, но смог сдержаться. Его товарищ сделал судорожное движение к сабле, но прекратил изображать героя, наткнувшись на наши насмешливые взгляды.

– Для настоящего шляхтича, французский, что родной польский! – пафосно произнёс молодой на весьма недурном языке любителей лягушатины, – Но кто вам дал право оскорблять Деву Марию? Даже если вы схизматики, то должны чтить Богоматерь.

Он что дебил или бессмертный? Судя по взглядам, которые на меня бросали Первушин с Фитцнером, они тоже были в шоке. Наглость несусветная по всем местным понятиям. А католиков среди нас действительно не было, в этом я не соврал нахалу. Руппрехт с Лесковым отказались заезжать в корчму, и поехали с половиной взвода разбивать лагерь. Других последователей католицизма среди егерей не водилось.

– Вы получили ответ, другого не будет. Можете пить в честь своих праздников, сколько влезет, хоть лопните, – я специально пренебрежительно отвечаю поляку и провоцирую его на развитие конфликта/

Мы прекратили смотреть в сторону молодого провокатора и продолжили прерванную беседу. Два недоумка некоторое время мялись, наконец, приняли решение и приблизились к нашему столу.

– Если пан называет себя шляхтичем, то ему должно быть ведомо представление о чести, – с пафосом произнёс поляк, – Я, князь Михаил Гедеон Радзивилл[14] считаю вас подлецом и трусом, оскорбившим Деву Марию, поэтому требую немедленной сатисфакции.

Нет, я понимаю юношеский максимализм и прочая дурь, но нужно хотя бы немного думать. Ведь действия этого недоумка можно расценить как нападение на офицера действующей армии. За это по идее смертная казнь или как минимум ссылка.

– Я поручик Романов, считаю вас идиотом, и отказываюсь предоставить сатисфакцию. Пшёл вон!

Голубые глаза поляка вспыхнули пламенем животной ненависти. Он какое-то время сдерживал свои порывы, но сейчас проявил себя во всей красе. Никто не собирался давать двум панам никаких шансов. Как только они сделали попытки потянуться к саблям, так сразу были атакованы егерями, уложены на пол с заведёнными за спину руками. Попытки брыкаться и сопротивляться пресекались хорошим таким ударом по затылку. Более старший товарищ намёк понял сразу, князя пришлось бить три раза.

На улице послышался какой-то шум. Через некоторое время в двери нарисовалась голова егеря и сообщила.

– Тут значит, какие-то людишки бузу попытались устроить. Один из них, который в окно подглядывал, чего-то начал кричать по-нерусски. Мы их по-быстрому успокоили.

– Вы их чего убили что ли? – спрашиваю удивлённо.

– Как можно, господин поручик, – отвечает шутник, – Помяли легонько и связали.

– Ладно, иди и занимайся делами, скоморох хренов, – голова исчезает, – А мы займёмся горячими польскими парнями. Они разве не знают, что в Российской Империи дуэли запрещены указом Петра Великого, который был подтверждён Императрицей Екатериной лет десять назад?

– Здесь Польша, а не Россия! Мы живём по своим законам, – не сдавался молодой пшек.

Дополнительный удар по голове быстро успокоил его патриотический порыв.

– А вот эти речи уже смахивают на призыв к мятежу и попытке свергнуть законную власть, – произношу с улыбкой, – Но с учётом того, что наш оратор просто дурачок не будем очень строгими. Как зовут второго «героя»?

– Анджей Абрамович герба Ястребец, – отвечает усатый.

Тут я начинаю ржать самым некультурным образом. Соратники удивлённо наблюдают за неадекватной реакцией, но молчат. Им-то не понять комичности ситуации или это у меня просто нервное. Отсмеявшись, произношу.

– Хорошо, что хоть не Роман, – и начинаю опять смеяться.

Успокоившись, некоторое время смотрю на своих оскалившихся отморозков, которые почувствовали мой настрой наказать поляков. Далее выношу вердикт.

– Ясновельможным панам выдать тридцать плетей. Их слугам по двадцать, кто-то же должен довести шляхтичей до дома. Оружие и кони наши заслуженные трофеи. Я здесь видел телегу, запряжённую клячей. Договоритесь, пусть на ней отвезут недоумков до дома, предварительно связав, – даю приказ Богдану Фитцнеру.

Уже когда двух панов вытаскивали из залы, я переменил своё решение.

– Радзивилла не пороть, он достаточно получил. Ещё он имперский князь всё-таки. Меня могут не понять как в России, так и в Священной Римской Империи.

Богдан кивнул и вышел во двор. В экзекуции я не участвовал и спокойно пил вино под крики и гогот, раздающиеся со двора. Компанию мне составил Филипс, который не был фанатом подобных зрелищ. Тут к нам подходит корчмарь с самым что ни на есть белорусским именем Ицхак.

– Господин офицер, – обращается ко мне местный делец сферы услуг на суржике, мешая русские, польские и белорусские слова, – Прошу за вмешательство, но вы делаете большую ошибку. Этот шляхтич приходится племянником владетеля половины местного края. И вам не простят такого унижения и попробуют отомстить. Молодые люди не первый раз провоцируют ссоры и дуэли, но всегда оставались безнаказанными. Ещё они ужасно ведут себя в отношении низших сословий. Жаловаться и требовать правосудия не имеет смысла, так как это может закончиться ещё большими неприятностями.

– А тебе жид, какая корысть нас предупреждать? – вступает в полемику хмурый Филипс.

– Пану офицеру не понять, но многие люди стали жертвами произвола молодого князя и его друзей. И крики боли этого подлеца Абрамовича как мёд для моего сердца. Потому и предупреждаю, что вы дали отпор князю и решили выпороть его людей. Но советую быстрее уезжать, так как люди старшего Радзивилла будут вас непременно искать.

– Спасибо за предупреждение. Я оценил твою заботу. Собери нам жареного мяса и колбас в дорогу, хлеба свежего не забудь. Мы выдвинемся сразу же. А за нас не переживай, князя ждёт очень большое разочарование. И на твоём месте я бы перестал трястись перед этой сволочью. Если простые мещане с купцами подвергаются насилиям со стороны магнатов, то пищите жалобу на имя губернатора. А лучше его заместителю господину Норману. Поверь, реакция последует незамедлительно, я как раз недавно имел с ним беседу по этому поводу. И он не испугается никаких Радзивиллов, Потоцких и прочих Чарторыйских.

Корчмарь начал кланяться ещё ниже и далее убежал на кухню. Тем временем начали возвращаться довольные до невозможности головорезы. Никто не любит хамов и заносчивых без меры людей. А на польских спесивых шляхтичей мы насмотрелись достаточно и имели жгучее желание провести урок вежливости.

– Сейчас корчмарь соберёт еды и выдвигаемся. Надо послать человека к нашим, пусть приготовят пушку и будут настороже. Думаю, веселье только начинается.

– Пётр, – зову своего секретаря, – Выдай корчмарю одну керосинку с запасом топлива и объясни, как ею пользоваться. Будет моим подарком хорошему человеку. А то сил нет смотреть на эти чёрные потолки. Может, закупит себе наших новинок в будущем. Заодно расскажи, где можно купить лампы и вообще про интересные вещички. Когда корчмарь разобрался, что ему подарили, то проникся к нам такой любовью, что мы с трудом отбились от его благодарностей. И еды он нам столько собрал, что можно было накормить не десяток, а полроты.

Мда, обмельчала шляхта и совсем расслабилась. Это сколько же понадобилось времени князю собрать людей и союзников. Мы успели спокойно преодолеть десять километров до лагеря, разбитого на уютной поляне метрах в двухстах от тракта. Расставить фуры, чтобы было удобно обороняться, и принялись ждать гостей. Люди даже поесть успели нормально. Интересно, корчмарь свинину нам передал кошерную и можно ли её употреблять добрым христианам? Гы-гы. Проход к поляне был один, егеря перетащили поваленное дерево, добавили ещё всяких коряг, чтобы сильнее ограничить манёвр и прямо за ними поставили шестифунтовку нового образца. Не бог весть какая вундервафля, но картечь в упор – страшное дело. Уже ближе к вечеру раздался условный сигнал и все спокойно выдвинулись на заранее обговорённые позиции.

Положительно с мозгами у преследователей тоже большие проблемы. Скакали беспорядочной ордой, даже без передового дозора. Они нас действительно считают обозниками? Следы фур были хорошо видны на грунтовке, и поляки последовали за ними. Конная толпа человек по сорок вломилась в проход между деревьями. Быстро упёрлась в наше заграждение и чуть не передавила сама себя. Бодрый старик в национальной одежде, который скакал впереди громко начал наводить порядок и постепенно всё успокоилось. Слышались только пофыркивание лошадей и прочий шум, который могут издать несколько десятков вооружённых кавалеристов. Меня на баррикады не пустили и самым наглым образом оставили в арьергарде. Переговорщиком выступал Первушин, насмешливо рассматривающий поляков, и пара егерей у пушки, один из которых стоял с горящим фитилём.

– Куда так торопятся ясновельможные паны, ещё и на ночь глядя? – иронично произнёс Иван, – Вдруг кто-то упадёт и пораниться. Я себе этого не прощу, ведь собралась такая великолепная компания.

– Что ты несёшь смерд? – начал возмущаться старикан, – Кто дал тебе право препятствовать мне и моим людям? Это земля испокон веков принадлежит семейству Радзивиллов и я делаю здесь всё что захочу.

– Право мне дал мой друг Единорог, – Первушин показал рукой на пушку, – И вот эти добрые люди.

Какой актёр пропадает, не замечал за ним ранее таких талантов. Иван развёл руками, указывая на притаившихся по бокам егерей. Поляки только сейчас начали смотреть по сторонам. Когда на тебя с обеих сторон, наведено по десятку ружей это очень хорошо отрезвляет даже самые горячие головы.

– Дабы не препираться и далее, предупреждаю, что сзади вас также взяли на прицел. Считаю до трёх, и мы даём залп. Или вы можете пройти в наш лагерь для переговоров.

Князь дураком не был, только настоял, что вместе с ним пойдёт ещё один человек и начал спешиваться с коня. Оба переговорщика с интересом рассматривали стоящие в ряд фуры, дураку понятно, что это второй рубеж обороны. Я сидел за раскладным столиком и жестом предложил полякам присесть. С обеих сторон потрескивало пламя костров, можно было зажечь керосинки, но замучаешься отбиваться от мошкары. А так дым отпугивал кровожадных насекомых, хотя постепенно одежда пропитывалась запахом гари. Это одно из неудобств походной жизни, каждый день мундир стирать не будешь и через неделю начинаешь пахнуть как кочегар.

Второй гость был моложе, одет в европейский костюм, что-то вроде охотничьего. В отличие от старика, он продолжал внимательно рассматривать лагерь, и какая-то тень сомнения отразилась на его лице. Не бывает такого идеального порядка у простых обозников. Ещё и необычные палатки, подставка под котлы и раскладные стульчики со столами. Сам князь гневно сверлили меня выцветшими голубыми глазами. Я в свою очередь, с интересом рассматриваю поляков. Наконец главный не выдержал и начал разговор.

– По какому праву вы напали на моего племянника и его людей? И понимаете ли вы, что мы не оставим этого без последствий? Ваша пушчёнка нас не остановит, поэтому предлагаю вам сдать шпагу и последовать в Слуцк на суд.

Смотрю на магната и медленно охреневаю. Он случайно эпохой на сотню лет не ошибся? Или до сих пор живёт в своём мирке, когда магнаты были независимыми правителями в своих уделах и творили что хотели.

– Разве за последние недели поменялось российское законодательство или я что-то упустил? Кто вам дал право судить русского офицера и требовать его сдаться гражданским людям? Вы собственно кто такой? – подначиваю обнаглевшего поляка.

– Я князь этих мест Юзеф Радзивилл[15], а это слуцкий маршалок Вацлав Ходкевич, – показывает в сторону своего сопровождающего поляк.

К чести магната, он взял себя в руки. Только плотно сжатые скулы выдавали его бешенство.

– Насколько я знаю, вашего княжества официально нет более семи лет. А последние пять лет на здешней территории действуют законы Российской Империи пусть и с некоторыми местными отличиями. Может, вы мне расскажите, что грозит человеку, который посмел напасть на офицера и тем более русскую часть, находящуюся на марше?

До князя, наконец, начало доходить, что уже давно понял Ходкевич – они влипли в скверную историю. Но терять лицо перед каким-то поручиком для него было невместно, поэтому он не успокаивался.

– Я буду жаловаться вашему командованию. Это немыслимо провоцировать и так поступать с молодым человеком знатного происхождения. Мой род принадлежит к имперским князьям, и я добьюсь справедливого наказания, чего бы это ни стоило. И вы не представились, что не делает чести шляхтичу.

Странный человек. Ворвался в лагерь как разбойник, вроде понял, что неправ, но продолжает гнуть свою линию. С виду не дурак или это спесь с врождёнными заблуждениями мешает трезво смотреть на вещи. Ну, раз начали мериться писюнами, то поддержу коллегу, заодно поржу.

– А я не шляхтич, – после такого ответа губы Радзивилла скривились в презрительной усмешке, а вот его спутник сразу подобрался, – Мой род тоже принадлежит к имперским князьям, только в отличие от вашего к природным. А мой отец является вашим Императором.

Ходкевич вскочил сразу и склонил голову, сняв свою забавную шляпу. Князю потребовалось несколько секунд и он встал следом. Видно было, что промедлил он отнюдь не из-за непонимания, кто находится перед ним. Наверное, решал, есть ли ущерб его достоинству отдать знаки вниманию русскому принцу.

– Если представления окончены, то давайте поговорим как благородные люди, – киваю обоим полякам, чтобы садились и кричу в сторону палаток денщику, – Тащи вина, охламон!

Хорошо так пообщались, почти как на светском рауте. Распили вторую бутылку вина, я особо не налегал на алкоголь, зато оба поляка выпили от души. Дал понять, что инцидент исчерпан и далее больше обсуждал сельское хозяйство. Радзивилл оказался самым настоящим фанатиком-коннозаводчиком. В общем, нашли общие темы. Ходкевич тоже был интересным собеседником и балагуром, рассказал пару смешных историй из местной провинциальной жизни. Уже в самом конце, я не удержался и вернулся к произошедшей ссоре.

– Князь, донесите, пожалуйста, до вашего племянника, что на любую силу всегда найдётся большая. И нет никакой доблести для знатного человека его уровня, чтобы забавы ради пороть быдло, унижать мещан или задирать любую крестьянскую юбку, пользуясь полной безнаказанностью. Сила – это в первую очередь признак благородства и показывать её нужно на полях сражений.

Расстались мы почти друзьями. Понятно, что князь в любом случае враг, но выводы сделает. Заодно своего племянника приструнит.

С утра у меня состоялся неожиданный разговор с Филипсом, к которому внимательно прислушивался Фитцнер. Мы ехали бок о бок и общались на общие темы.

– Ваше Высочество, а не слишком ли жестоко вы поступили с молодым князем? Он не простит, и будет мстить не только вам лично, но и России.

– Пётр, для кого я постоянно прошу внимательно смотреть на происходящее вокруг? Кому я периодически надоедаю лекциями о состоянии дел в современной политике и экономике. Для чего я расширяю ваш кругозор? Ты же сам видишь, что творится в этой губернии. Даже там, где земли уже четверть века в составе России, шляхта продолжает жить по своим законам, в чём есть прямая вина русских властей. Мы принесли на эти земли порядок, ничуть не изменив их прошлую жизнь, чем поляки беззастенчиво пользуются, изрядно при этом разбогатев. При этом они нас если не ненавидят, то морщат носы, считая варварами. Все их устремления исключительно в сторону Европы и борьбе за независимость. Поверь, в случае прямого конфликта Империи с Францией здесь полыхнёт так, что недавний мятеж покажется детскими игрушками. И этот мелкий княжонок первым побежит записываться добровольцем в какой-нибудь легион. Понятно, что есть люди умные, вроде Ходкевича и сотен других шляхтичей, которые понимают глупость этой затеи, но их меньшинство. Местные жиды также живут своей собственной жизнью, которая не изменилась со времён Речи Посполитой. И они нам не союзники на случай войны. Крестьяне замучены и замордованы, от них также нет смысла ждать помощи. Не удивлюсь, что многие даже поддержат мятежников, если им пообещают землю и освобождение от крепости. Костюшко бесстыдно использовал подобные лживые обещания и его крестьянские части дрались с отчаянием, которое не снилось местной шляхте.

– Тогда что нам делать? – вступил в разговор Фитцнер.

– Для начала прекратить заниматься глупостью и играть в благородство. Показательна недавняя амнистия главных участников мятежа, руки которых по локоть в русской крови. Это крайне необдуманное решение, о чём я имел разговор с отцом. А многие из восставших даже не были арестованы и сохранили все свои привилегии с имуществом. А поступать надо совершенно иначе. Если ты хоть как-то поддерживаешь мятежников, значит, должен понимать, что неминуема конфискация имущества и ссылка. Самых активных мятежников казнить и их имущество реквизировать в казну, невзирая на титулы. Остальных ссылать в Сибирь или на новые земли, где растворить среди православного населения. Они останутся католиками и поляками, но их дети, выросшие среди иного окружения, уже не будут поддерживать идеалы предков. Что делать с жидами я совершенно не представляю. А с крестьянами всё сложнее и легче одновременно. Для начала надо вернуть их в лоно православной церкви и далее интегрировать в русскую жизнь, заодно избавив от угнетения польских панов. Поэтому моё поведение в отношении молодого князя, будет посланием другим шляхтичам. Не все в России согласны с политикой, которая проводится в отношении поляков. Тем более у них будет повод задуматься, так как экзекуцию провёл сын Императора.

Я немного лукавил, более или менее вменяемый план у меня сложился. Но пока я не располагаю такими ресурсами и реальной властью, чтобы изменить ситуацию. В любом случае буду дальше думать, заодно собирать информацию и общаться с грамотными людьми. Заодно надо посмотреть, как обстоят дела в австрийской части Польши. А за моё самоуправство может ещё прилететь от Павла, поэтому первым делом надо будет отправить ему письмо со своей версией инцидента.

Загрузка...