Июль 1798 года, Витебск, Российская Империя.
– Ваше Высочество так хорошо танцует! Давно у меня не было такого кавалера – произнесла с придыханием на идеальном французском моя партнёрша, – Надеюсь, следующий танец за мной?
Вот не знаю, как относиться к такому грубому заходу. Явно под меня пытаются подложить весьма аппетитную девушку. Вернее, молодую женщину, но это не делает её менее красивой даже по стандартам моего времени. Высокая блондинка, с роскошной грудью, которая так и просится вывалиться из новомодного платья голубого цвета. Единственный положительный момент, что женская часть публики, включая мою соблазнительницу, одета по санкт-петербургской моде. Вернее, если брать дамские наряды, то скорее раздета. Наша самая эмансипированная соратница Головина всерьёз восприняла мои шуточные наброски и при полной поддержке Лизы с Юлей начала атаку на французский стиль. Они ещё в своём женском приложении провели рекламную компанию, где напечатали новые модели платьев и белья. Каюсь, бельё тоже моя вина. Попытался как-то игриво прижать жену в кабинете, вот захотелось мне, так устал путаться во всех этих нижних юбках. Тогда и были произнесены роковые слова и понеслось. В общем, бюстгальтеру, коротким панталонам и весьма фривольным ночнушкам быть. Более того, они начали моментально захватывать рынок женской одежды. Производством пока занимались артели фонда, но я намекнул Юле, что это золотое дно и не мешает брать его под свой контроль.
У Анны Островской-Кисель бюстгальтера точно не было, насчёт панталон не в курсе, не проверял. Если меня и посещали фривольные мысли, то смущал излишний напор девушки. Понятно, что к сыну Императора будет повышенное внимание. Не испытываю заблуждений насчёт своей специфической внешности, разве что молодая вдова ищет утешения? В зале дворянского собрания Витебска присутствовало достаточно блестящих кавалеров, рядом с которыми я выглядел серой мышью. С учётом того, кем являлся её дядя[8], меня начали мучить сомнения, что такая красотка испытывает недостаток внимания или средств. Значит дело в политике и полякам чего-то нужно от моей скромной персоны. А вообще, сам бал вызвал у меня весьма противоречивые чувства с уклоном в юмор.
Когда мы с фон Миллером торжественно, в окружении охраны, прибыли на приём, то я с трудом сдержал нервный смех. Только сейчас вспомнил, что именно в этом дворце в моей реальности умер Константин, заразившийся холерой. А когда ко мне начала подбивать клинья Анна, то сразу пришла аналогия с морганатической женой реципиента[9]. Если у вас паранойя, то это не значит, что против вас не устраивают заговор. Никогда не верил, читая описание знакомства цесаревича с молоденькой полькой, что их встреча была случайной. И сейчас у меня нет сомнений в том, что под меня хотят подложить женщину с последующими планами манипуляции. Польская аристократия весьма специфическая субстанция, но поинтриговать они не дураки. Можно вспомнить Екатерину и роман с Понятовским. Также ходили упорные слухи, что Адам Чарторыйский это сын князя Николая Репнина[10]. Здесь правда поляков ждала неудача, такого вреда, какой нанёс их государственности Николай Васильевич, был не от каждой войны. Зато вдолгую нас переиграли, введя представителей этого семейства в ближний круг Александра. При помощи Павла мне удалось исправить это извращение. Оба брата отправлены служить подальше от столицы, надеюсь, к власти в России их уже не подпустят. Это же нонсенс, когда лютый русофоб и откровенный враг, руководил министерством иностранных дел России. А если вдруг эти товарищи снова попытаются влезть в окружение брата, то подпишут себе смертный приговор. Вот я с подобной публикой не буду церемониться от слова совсем.
По замыслу Екатерины польская аристократия должна была плавно влиться в русский высший свет. Для того и заключались браки, как например, произошло с Браницкой. Только вот на выходе получали усиление польской партии, и дети от этих браков были польскими патриотами, за редким исключением. Мне был не понятен подобный подход, и я пытался донести до Павла абсурдность заигрываний с историческими врагами. Но пока всё было бессмысленно, никто не хотел идти на конфликт, памятуя о недавнем восстании. Я бы, наоборот, воспользовался случаем и просто физически уничтожил всех оппозиционеров явно или тайно причастных к мятежу Костюшко. А русские власти вместо этого раздали пшекам много преференций, ещё и главарей амнистировали. Но ничего, я им как-нибудь устрою ночь святого Варфоломея, дожить бы.
Конечно, ничего подобного я присутствующим не говорил. Встретили меня с максимальной пышностью и выражением верноподданнических чувств. Это я иногда забываю о своём происхождении, да и в Новгороде народ давно привык, что у них по улицам каждый день ездит сын Императора. Для провинциального Витебска, пусть и столицы губернии, моё появление было большим событием. В город стянулись польские и русские дворянские семьи, встречал меня лично губернатор с местным предводителем дворянства. Город мне понравился, здесь тоже ощущается экономический подъём, много строек, очень оживлённое движение грузовых повозок.
Только я отдышался и решил выпить вина, как снова был атакован представителем польской стороны. Губернский предводитель дворянства, маршалок шляхты по местному, Ян Голынский был приятным собеседником, но излишне навязчивым. Высокий, сухопарый, в забавной причёске с выбритыми висками такой канонический польский пан.
– Понравился ли вам приём, Ваше Высочество? – в отличие от большинства местной шляхты, маршалок вполне прилично говорил по-русски, – Жители губернии польщены вашим согласием посетить Витебск, и мы очень тщательно готовились.
– Мне приятно слышать такие слова, Иван Осипович, – называю собеседника на русский лад, – Город производит приятное впечатление, природа изумительно, особенно виды на Двину. А бал вообще выше всяких похвал. Говорю совершенно искренне – игра ваших музыкантов меня впечатлила. Не на каждом столичном балу бывают такие виртуозы. А, какие здесь замечательные барышни, будто в сказку попал.
Мой собеседник расцветал прямо на глазах. Мне лести не жалко. Тем более что говорил я почти правду, а человеку приятно. А вот местный губернатор не понравился от слова совсем. Бывший гвардеец, перешедший на гражданскую службу, походил на какого-то слизняка. Если поляк был деликатен и велеречив, то губернатор коряво льстил и лебезил, показывая себя с не очень хорошей стороны. Судя по лицам присутствующих, не меня одного коробило такое поведение. А вот вице-губернатор[11] производил приятное впечатление, и я решил завтра пообщаться с ним более детально. Попросил организовать нашу частную встречу и получил немедленное согласие. Уж больно много вопросов у меня накопилось за короткое пребывание в Белорусской губернии.
Вообще, я не большой любитель здешних танцев. Но последние месяцы с их заботами, да ещё и трёхнедельный марш основательно меня измотали. В первую очередь морально. Поэтому ловлю игривый взгляд Анны и направляюсь в её сторону. Спать с ней или нет, я ещё не решил, но кто мешает насладиться танцами и компанией красивой женщины. В итоге я не пропустил почти ни одного танца, поменял нескольких партнёрш, в общем, повеселился от души.
Перед уходом получил интересное предложение, над которым решил подумать. Женщины у меня не было больше месяца, а молодой организм её очень хочет.
– Завтра я отбываю в своё имение, – произносит раскрасневшаяся и оттого ещё более прелестная Анна, – Это недалеко от Бешенковичей, миль тридцать на запад от Витебска. Вы всё равно поедите в этом направление, так что с нетерпением буду вас ждать.
Такого откровенного предложения мне не делали никогда в жизни. Впору задуматься, а не засада ли будет ждать меня в имении прекрасной панны. А она действительно хороша, по крайней мере, моё тело вполне себе положительно отреагировало на флюиды полячки. Хорошо, что я сменил эти обтягивающие рейтузы на новые штаны, иначе стал бы предметов насмешек.
Перед сном вызвал к себе Богдана и дал команду выдвинуть пятёрку на разведку к усадьбе Островской. Так на всякий случай, хотя кого я обманываю, решение уже принято.
Встречу с вице-губернатором пришлось организовывать в условиях конспирации. Нас с фон Миллером поселили в одном из дворцов. Здание было в многолюдном центре города. Пришлось выбираться через хозяйственный выход. Полковник тоже изъявил желание приобщиться к делам политическим, поэтому ехали с ним вдвоём. Вместо кучера, посадили на козлы одного из егерей. А также с нами в возке разместились Богдан Фитцнер и Филипс. Ехали в жуткой тесноте, но безопасность никто не отменял. Место встречи было уже проверено, и там нас ждал десяток поддержки. Сомневаюсь, что кто-то решится напасть на меня в городе. Но если это произойдёт, то нападавших ждёт большой сюрприз. Огнестрела в возке хватит на целый взвод.
Вице-губернатор был классическим шведом, высоким голубоглазым блондином. Вернее, это мои догадки, так как не уверен, что на его голове остались волосы, а под париком их не видно. Всё-таки человеку хорошо за шестьдесят. Но возраст, ни в коей мере не повлиял на разум Фёдора Карловича.
– Ваше Высочество, прошу простить за вольность, но я пригласил на встречу господина Лужковсокго.
Хорошо, что не Лужков, мысленно улыбаюсь. Гость на вороватого мэра в кепке никоим образом не походил. Это был крепкий старик, с волевым лицом и явно военной выправкой. Смотрел он прямо и производил впечатление человека дела.
– Полковник в отставке, Лужковский Илья Григорьевич, – представился гость, – Искренне рад, что вы посетили наш город, Ваше Высочество.
Мы расселись по креслам большого зала. Не знаю, в чьём особняке происходит встреча, но со вкусом у хозяев всё нормально. Паркет, лепнина, картины на стенах, изысканная мебель – полный набор жилища обеспеченного дворянина. После короткого разговора на общие темы и дегустации отличного вина, начала проясняться ситуация. Лужковский являлся лидером местной русской партии. В отличие от большинства дворян, родившихся в губернии, он был православным, чем сильно гордился. Я понимал и полностью поддерживал его чувства, так как большинство шляхты были, по сути, полонизированные русские. После присоединения и конфискаций имущества мятежников, в губернии появились дворяне из России, но они находились в явном меньшинстве.
– Господа, я не большой любитель политесов, поэтому давайте сразу к делу, – устанавливаю сразу свои условия, – Мне вчера пришлось выслушать целый поток комплиментов. Второй такой пытки я просто не вынесу. Есть у меня вопросы, на которые хотелось услышать ответы.
Старики оскалились щербатыми улыбками. К этому я уже давно привык. Не каждому удаётся сохранить зубы к преклонному возрасту. При полном отсутствии стоматологии это нормально.
– Фёдор Карлович, я в жутком замешательстве и даже не мог представить, что столкнусь с подобным на территории Империи.
Видя недоумение на лице шведа, поясняю.
– Полоцк, Витебск и прилегающие земли уже четверть века как вернулись в состав России. Но у меня такое ощущение, что я нахожусь в иностранном государстве.
– Вынужден с вами частично согласиться, – отвечает Норман, – Но губерния живёт по законам и указам, которые устанавливает Санкт-Петербург.
– Так для чего вы здесь? По поводу губернатора я не испытываю никаких сомнений. Это человек некомпетентный, глупый и не удивлюсь, если он находится под полным влиянием польской шляхты. Но что мешает написать Императору или Сенату о реальном положении дел в здешних землях? Вы опытный чиновник, который служили в разных коллегиях и имеете хорошие рекомендации. В молодости воевали за державу и были несколько раз ранены. В вашей преданности России у меня нет никаких сомнений. Давно необходимо донести до столицы новости о реальном положение дел на присоединённых землях.
Информацию о Нормане мне выдал фон Миллер, который слышал о нём. Чиновнику явно было приятно слышать мои комплименты. Дипломатию никто не отменял.
– Делать это через голову губернатора мне не позволяет субординация и честь. Уж больно это будет походить на кляузу. А сам он, как вы правильно выразились, человек недалёкого ума и подвержен чужому влиянию.
– Гнида он и продался полякам с потрохами, – прервал шведа Лужковский, – Давно пора написать доклад. Но ведь и в столице польская партия сильна, надо это сделать с умом.
Некоторое время обдумываю слова собеседников. Решаю вываливать на них свои мысли или ограничиться светской беседой ниочём. Но смотрю на стариков и понимаю, что лучше поговорить откровенно. Не даром же чиновник пригласил на встречу такого интересного гостя.
– Начну издалека. При пересечении границы я сначала не обратил внимания на различия с Псковской губернией. Но, уже направляясь в Витебск, посетил несколько деревень и увиденное привело меня в ужас. Местный мужик не просто находится в крепости. Его низвели на уровень скота, без всяких возможностей изменить свою жизнь.
Делаю небольшую паузу и вспоминаю поездку в Минск из своей реальности. Тогда мы ещё жили с женой и решили скататься к хорошим знакомым. Благо виза не нужна, дорога отличная и вообще новые впечатления. Хорошо так пообщались, город очень понравился. Ухоженный, с приятными людьми и без всякой мрази, которой переполнена Москва. На одном из застолий, уже нормально выпив, по старой традиции всего постсоветского пространства заговорили о политике. И вскользь прозвучала новость, что в Белоруссии до сих пор нет памятника Костюшко, зато на территории посольства США он есть. Я по началу впал в прострацию и не мог понять, зачем нужен памятник этой сволочи. К моему изумлению, оказалось, что это национальный герой белорусов. Именем лицемера и клятвопреступника, который боролся исключительно за привилегии своего класса и Польшу, названы улицы с площадями во многих городах. Ещё большим потрясением для меня оказалось, что в России тоже есть улицы, названные в честь этого русофоба, хотя о какой чести в данном случае может идти речь. Мои попытки донести до весьма неглупых и образованных людей информацию о реальном положении дел в те годы натолкнулись на полнейшее непонимание и недоумение. Когда же я заикнулся про заслуги графа Муравьёва[12], который стоял у истоков формирования современной белорусской нации, то был осмеян и назван неучем. Далее политику не трогали и перешли на другие темы.
Понятно, что всё это наследие правления жидобольшевиков, от которого до сих пор икается многим народам бывшей Российской Империи. Периодически это переходит в хорошую такую кровавую отрыжку. Ведь эти ублюдки перекроили карту страны по национальному признаку, заодно создав несколько новых народов, ещё и отторгнув множество исконных русских земель. Более того, они строили своё государство всеобщего благополучия почему-то за счёт ресурсов России. И создавали советского человека из русского народа, усиленно уничтожая нашу культуру и национальную память. И хорошенько так переписали историю, придумав много липовых героев. Что-то занесло меня не в ту степь. Зато вспомнил слова Муравьёва, который являлся одним из моих любимых русских политических деятелей. Дословно не воспроизведу и немного изменю, но постараюсь донести свою мысль до собеседников.
– В данный момент мы можем наблюдать абсолютную деградацию западнорусской жизни. Простой народ религиозно и социально зависит от Польши. За двадцать четыре года не было сделано никаких шагов по восстановлению древнего единства с Восточной Россией. Местный народ потерял своё высшее, и даже среднее сословие и остался в массе простых земледельцев, запертых на пути цивилизации сверху польскими панами, в середине жидами. Создать верхний и средний класс из местных людей, своих руководителей очень трудно, едва ли возможно. Ему необходима помощь со стороны того же восточнорусского народа, к которому он стремился в течение стольких веков. Из Великой России должна прийти в Западную Россию подмога к образованию высшего образованного класса и среднего.
Прерываюсь и делаю глоток вина разбавленного водой. В данной реальности я старался пить как можно меньше, вспоминая неадекватную реакцию организма на алкоголь. Но не всегда получалось. Оба собеседника внимательно слушали, а Лужковский даже подался вперёд и сверлил меня взглядом.
– Что же мы видим в реальности. Мало того что местные крестьяне насильно подчинены униатам, так они лишены возможности разговаривать на родном языке, когда обращаются в органы государственной власти. Губерния живёт не по российским гражданским и уголовным законам, а по древнему Статуту Великого княжества Литовского. Указ Сената предписывает в земских, поветовых, подкоморских судах и магистратах оставить делопроизводство по всем делам на польском языке, а в Главных судах употреблять оба языка – польский и российский. Предводители губернского и уездного дворянства зовутся маршалками и хорунжими. Судьи и заседатели избираются исключительно из поляков, ну или местной полонизированной шляхты. Вся торговля находится в руках жидов и стоящих за ними панов, которые не дают белорусскому мужику получить за свой труд нормальные деньги. В городах практически нет ремесленников с мастеровыми из православных, одни иудеи, католики и лютеране. Я могу далее продолжать список произвола и дикости, который происходит здесь при полном попустительстве власти.
– Но позвольте, – начал оправдываться Норман, – Ведь всё это одобрено Сенатом и Его Величеством.
– А вы здесь для чего? Радостно взирать на творящиеся непотребства и успокаивать себя тем, что вы просто выполняете приказ?
– Я не первый год пытаюсь донести до столицы, что подобная политика не приведёт ни к чему хорошему. Оказавшись в России, польская шляхта продолжает жить по своим законам и даже стала богатеть, благодаря возможности продавать товары без пошлин через Ригу и во внутренние губернии Империи. При этом большая часть из них не собирается идти на военную службу, заняв все места в местных администрациях. Но самое страшное, что большая часть люто ненавидит Россию и поддержит любое восстание при первой возможности, – произнёс Лужковский с некой долей обиды на мою критику.
– Значит, плохо писали, Илья Григорьевич, – отвечаю русскому патриоту, – Предлагаю составить вам доклад за подписью всех неравнодушных патриотов России из жителей края. Я со своей стороны, напишу письмо отцу и прикреплю к нему ваше послание. Особо уточните, что надо срочно возвращать униатскую церковь под руку Московского Патриархата. Дело это сложное, но вполне осуществимое. Об этом я тоже напишу, но уже митрополиту Гавриилу, думаю у него больше возможностей начать этот процесс. То же самое должно касаться делопроизводства. Оно должно вестись исключительно по-русски. В крае должны действовать только законы Империи. Не владеющие государственным языком не должны занимать никаких должностей в нашей державе. Понятно, что это потребует времени, но нужно что-то делать.
В глазах старых служак зажглась надежда на то, что теперь они не одни и дело сдвинется с места. Я тем временем продолжил.
– Без помощи лояльного к Империи дворянства местные мужики никогда не смогут перестать считаться скотом. Нужны ремесленные училища и школы с преподаванием на русском. Надо постепенно создавать средний класс из мещан и рабочего люда. Кто мешает найти талантливых юношей и дать им образование? Далее поддерживать их, так как купцы с заводчиками никогда не потерпят рядом людей, составляющих им конкуренцию. В конце концов, никто не запрещает белорусскому купцу торговать за пределами черты оседлости. Жизненно важно создавать местные крестьянские, мастеровые и торговые артели по типу новгородских. Могу прислать людей, которые помогут и покажут, как в короткие сроки можно наладить новое дело. Сложного в этом ничего нет, нужна поддержка и лояльность властей.
– Я понимаю ваше увлечение артелями, читал в экономическом приложении, – отвечает Лужковский, – Но у местного служилого дворянства не такие большие возможности как у польских аристократов, которые имеют огромные владения. Какой им интерес строить школы и нести расходы?
– Это хороший вопрос. Я готов со своей стороны выделить средства на организацию в Витебске школы и училища для местных русских жителей. Ваша задача обеспечить эти заведения учителями и должны контролем, дабы в них не творились всякие непотребства. Есть ещё интересная новинка, которая может заинтересовать прогрессивную часть дворянства. На что я тоже выделю безвозмездную сумму.
Оба собеседника смотрели на меня с большим интересом, а фон Миллер, промолчавший весь разговор задал вопрос.
– Речь идёт о ваших новомодных артелях?
– Совершенно верно. Пока это широко неизвестно, но мы начали проект по созданию артели по типу акционерной компании. В ней основной пай принадлежит главному акционеру, а остальные крестьянам. Задача основного акционера обеспечить крестьян более современными инструментами и обеспечить сбыт продукции не перекупщикам, а нормальным купцам. Для этого самим дворянам необходимо создать собственную торговую компанию. Найдите толковых людей не лишённых коммерческой жилки и через года три-четыре посмотрите на результат. Смысл этой затеи в том, что мужик будет работать на самого себя, а не на барина. Поверьте, когда человек работает на себя и видит, что его не обманывают, он просто творит чудеса. А далее появятся средства, на которые можно начать строить школы и больницы. Понятно, что при этом придётся освободить крестьян от крепости. Но прибыли от предприятия должны примирить помещиков с потерей влияния на мужика. С другой стороны, земля всё равно останется у него в собственности.
Если в Диком Поле мы сразу организовали предприятия из свободных крестьян, то на остальной территории с этим были проблемы. Поэтому решил провести эксперимент и договорился с несколькими разорившимися помещиками в Новгороде. Уезжать они никуда не хотели, но желание работать присутствовало. Думаю, уже через два года будут реальные плоды функционирования подобных артелей. А потом можно провести рекламную компанию в прессе. Что-то же надо делать?
Разговор закончился после обеда, сам не думал, что так много могу рассказать об артелях, сельском хозяйстве и тенденциях в мировой экономике внимательным слушателям. Расстались со стариками как добрые друзья. Послание к Павлу они обещали написать завтра. Я тоже не стал откладывать важное дело и засел за письмо моему здешнему отцу.