– Хэл?
– …
– Эй, Хэл?
– Да, Марио.
– Ты спишь?
– Бубу мы ведь это уже проходили. Нельзя одновременно спать и разговаривать.
– Я так и думал.
– Рад, что помог.
– Ой, ты сегодня был в ударе. Ой, его еще чуть-чуть и стошнило бы. Когда он запустил мяч по линии, а ты достал его, и упал, и отбил укороченным, Пемулис сказал, что парень выглядел так, будто обтошнит всю сетку, так и сказал.
– Бу, я просто надрал ему задницу, вот и все. Закрыли тему. Мне кажется, нехорошо бесконечно пережевывать, что надрал кому-то задницу на корте. Это вопрос достоинства. Мне кажется, надо просто оставить эту тему в покое. Кстати о покое.
– Эй, Хэл?
– …
– Эй, Хэл?
– Уже поздно, Марио. Время спать. Закрой глаза и думай смутные мысли.
– Маман тоже всегда так говорит.
– Мне всегда помогало, Бу.
– Ты думаешь, что я всегда думаю смутные мысли. Ты разрешил мне жить с тобой, потому что тебе меня жалко.
– Бубу, я даже отвечать на это не буду. Я рассматриваю это как тревожный звоночек. Ты всегда начинаешь капризничать, когда мало спишь. И вот мы как раз видим каприз на западном горизонте, прямо сейчас.
– …
– …
– Когда я спрашивал, ты спишь, я хотел спросить, ты чувствовал, будто веришь в Бога, сегодня, на корте, когда был в ударе, когда того мальчика чуть не стошнило?
– Что, опять?
– …
– Мне правда кажется, что полночь в темной комнате, когда я так устал, что даже волосы болят, а через шесть недолгих часов у меня тренировка, – не самые подходящие время и место для таких разговоров, Марио.
– …
– Ты у меня каждую неделю об этом спрашиваешь.
– Ты никогда не отвечаешь, поэтому и спрашиваю.
– Так, сегодня, чтобы ты угомонился, давай я отвечу, что у меня есть кое-какие административные претензии к Богу, Бу. Мне кажется, у него довольно вальяжный стиль управления, от которого я не в восторге. Я скорее против смерти. А Бог, судя по всему, по своим убеждениям – за. И я не вижу, как нам договориться по этому вопросу, мне с ним, Бу.
– Ты говоришь про то, когда скончался Сам.
– …
– Видишь? Ты никогда не отвечаешь.
– Еще как отвечаю. Только что ответил.
– …
– Просто я ответил не то, что ты хотел услышать, Бубу, вот и все.
– …
– Есть разница.
– Я не понимаю, как ты мог не чувствовать, будто веришь в Бога, сегодня, на корте. Ведь все было как надо. Ты двигался так, будто прям веришь.
– …
– Разве ты не чувствовал внутри, нет?
– Марио, ты для меня – загадка, как и я – для тебя. Мы по этому вопросу смотрим друг на друга с разных сторон непреодолимой пропасти. Давай полежим в тишине и подумаем над этим.
– Хэл?
– …
– Эй, Хэл?
– Так, Бу, давай договоримся: я расскажу тебе анекдот, а ты угомонишься и дашь мне поспать.
– Хороший?
– Марио, что мы получим, если скрестим человека с нарушением сна, дислексика и вынужденного агностика.
– Сдаюсь.
– Мы получим человека, который всю ночь изводит себя размышлениями о том, существует ли высшая лиса.
– Смешно!
– Угомонись.
– …
– …
– Эй, Хэл? Что такое «нарушения сна»?
– То, что заработает любой, кто спит с тобой в одной комнате.
– Эй, Хэл?
– …
– Почему Маман не плакала, когда скончался Сам? Я плакал, и ты, даже Ч. Т. плакал. Я видел, как он лично плакал.
– …
– Ты много раз слушал «Тоску» и плакал, и говорил, что тебе грустно. Мы все были грустные.
– …
– Эй, Хэл, как тебе кажется, Маман стала счастливее, когда скончался Сам?
– …
– Кажется, она стала счастливее. И даже выше. Она перестала ездить туда-сюда по делам. То грамматика в рекламе. То бунт библиотекарей.
– А теперь она никуда не ездит, Бу. Теперь у нее есть Дом ректора и кабинет, и туннель между ними, и она не покидает территорию академии. Она и так была трудоголиком, но стала еще хуже. И стала еще более обсессивно-компульсивной. Когда ты в последний раз видел хоть одну пылинку в этом доме?
– Эй, Хэл?
– Теперь она агорафоб-трудоголик с обсессивно-компульсивным расстройством. Разве это похоже на счастьефикацию?
– У нее глаза лучше. Они теперь не впалые. Лучше. Она смеется с Ч. Т. намного чаще, чем с Самим. Она смеется глубже изнутри. Чаще. Ее шутки даже лучше твоих, теперь, часто.
– …
– Почему ей не было грустно?
– Ей было грустно, Бубу. Просто у нее другая грусть, не такая, как у нас с тобой. Я уверен, что ей было грустно.
– Хэл?
– Помнишь, как приспускали флаг напротив ворот, когда это произошло? Помнишь? И как его приспускают каждый год на Сборе? Помнишь флаг, Бу?
– Эй, Хэл?
– Не плачь, Бубу. Ты помнишь флаг, который только на середине флагштока? Бубу, есть два способа опустить флаг до середины флагштока. Ты слушаешь? Потому что мне уже без шуток пора спать. Так что слушай: первый способ опустить флаг до середины флагштока – это просто опустить флаг. Но есть еще один способ. Можно поднять флагшток. Флагшток можно сделать в два раза выше обычного. Уловил? Понимаешь, что я имею в виду, Марио?
– Хэл?
– Уверен, ей очень грустно.
В 20:10 1 апреля ГВБВД, атташе по медицине все еще смотрит неподписанный развлекательный картридж.