Глава 4

Эдвард проснулся и взглянул на часы: «До будильника ещё две минуты». Как далеко от Англии ни оказался бы мистер Фаррелл, он вставал ровно в шесть, чтобы встретить новый день, наслаждаясь первой чашкой крепкого чая. Эдвард накинул тёмно-синий халат с родовым гербом на груди. Казалось, будто мягкие велюровые складки хранят тепло Фаррелл-Холла – родного дома в предместье Лондона. В любой поездке, сколько бы вещей ни набралось, халату всегда находилось место рядом с фотографией покойной жены Эдварда, томиком сонетов Шекспира и дисками с любимой классикой.

Он наскоро принял душ, спустился в кухню и поставил на плиту чайник. Стараясь не шуметь, Эдвард дошел до комнаты, где поселился Роберт и приоткрыл дверь: «Так, идеально застеленная постель. И где это дитя мое интересно уснуло? Забавно. Ладно, загляну в гостевую чуть позже». Эдвард вернулся на кухню, заварил чай и поднялся к себе.

Вчера, впервые за долгие годы, Роберт попросил у него совета и помощи. У сына было такое выражение лица, какого он не ожидал увидеть у повидавшего многое на своем веку мужчины – по-детски испуганное, но в то же время счастливое. Эдвард взял портрет жены:

– Привет, Лиз, – прошептал он, – Ты единственная, кто мог бы мне сейчас помочь.

Несколько лет назад Элизабет скончалась от лейкемии. Эдвард так и не простил себе, что не сумел спасти супругу, хотя глубоко в душе понимал, что сделать ничего было нельзя. После потери любимой он дал себе клятву больше не жениться, но одиночество порой становилось невыносимым. И вот теперь шестое чувство подсказывало, что странная пациентка неспроста ворвалась в размеренную холостяцкую жизнь. Сердце забилось чаще. И с каждым прибывающим моментом тишины, с каждым несказанным словом вслух, в тщательно выстроенной, непробиваемой и просчитанной твердыне появились трещины.

– Что происходит? Роберт всерьез влюбился? А я? Нет-нет, просто физиология, – он провел пальцами по стеклу рамки, погладив на портрете вьющиеся, темно-каштановые, как у сына, волосы жены.

Эдвард отставил фото, сделал пару глотков обжигающего терпкого чая с бергамотом: «Что посоветовать сыну? Я давно сам хотел, чтобы Роберт полюбил по-настоящему. Парень с детства был чересчур серьезным в делах, но с женщинами просто беда какая-то. Они для него все равно, что мотоциклы: погонял, разбил, бросил. Помню, как он заявил нам с Лиз, что отправляется на войну репортером. Как же я надеялся, что сын изменится. Но нет, все вернулось на круги своя. И это ребенок миссионеров! Господи, как же безвременно ты забрал Элизабет. А ведь мы мечтали, как спустя годы, уйдем на покой и будем нянчить внуков вдали от суеты. Но жизнь распорядилась иначе – я остался один, совсем один.

– Я помогу им, Лиз… Ведь это было твое желание, чтобы Роб выбрал себе в невесты девушку из России… – Эдвард вновь взял портрет жены. Он не мог понять, почему чувствует себя виноватым перед покойной женой.

Его оборвал на полуслове звонок телефона. На экране мобильного высветилось имя Виктор.

– Эдвард, нужна помощь! Алле, алле!

– Да, да, слышу тебя!

– Очень плохая связь, может прерваться. Готов сегодня вылететь в Москву? Будет много работы.

– Да, Виктор, да.

– Я тебе закажу билет на рейс из Пулково в двенадцать ноль-ноль. Захватишь с собой лекарства, их доставят в аэропорт со всеми необходимыми разрешениями. Выручай, старина!

– Буду…

В трубке пошли гудки. Эдвард отложил телефон и зашагал взад-вперёд по комнате. С Виктором Правдиным он подружился, когда тот помог ему найти и спасти Роберта. Сын делал репортажи в Чечне и пропал там несколько лет назад. Эдвард – активный участник Красного креста, и для него многие дороги были открыты. Он приехал найти Роберта и растерялся, оказавшись среди таких же родителей, что метались в поиске своих пропавших сыновей. Виктор Правдин на тот момент выполнял миссию – в составе других экспертов, он проводил опознание найденных погибших солдат, а порой всего лишь фрагментов тел, что остались от них, после штурма одного из поселений. Эдвард всегда умел быть полезным, и два врача подружились. Как выяснилось вскоре, Роберта похитили, и боевики предложили Эдварду выкупить сына и парня, которого Фаррелл-младший выдал за своего помощника. Виктор вел переговоры по вызволению ребят из плена. Их двоих по договоренности после получения денег, боевики выбросили в одном из горных аулов. Сын Виктора, Артур со своей спецгруппой вывезли их в расположение, где стояли федеральные войска. С тех пор Эдвард считал себя должником Правдиных. Он нашел время приехать в Россию и привезти хорошее оборудование в Центр по реабилитации воинов-интернационалистов, возглавляемый его русским другом.

* * *

Роберт спал около постели девушки, сидя в кресле.

– Кхе-кхе, – кашлянул Эдвард.

Сын проснулся, поднес палец к губам и, потягиваясь, вышел к отцу в коридор.

– Как прошла ночь? – поинтересовался Фаррелл-старший, разминая кисти рук.

– Фантастически…

– Ого! Что ты имеешь в виду?

– Я никогда раньше не встречал настолько потрясающих девушек. Отец, она такая, такая… я не знаю, как тебе объяснить.

– Очень информативно, – Эдвард похлопал его по плечу. – Из твоего восторженного лепета я понял только, что ты влюбился. Но вспомни, как говорил тренер Рокки Бальбоа: "Женщина слабит ноги". Побоксируем?

Он изобразил хук справа. Роберт мгновенно уклонился и нанес ответный удар:

– Тренер имел в виду секс!

Эдвард поставил блок и рассмеялся:

– Ах, вот в чем дело? Тогда судя по удару, у тебя его не было, – он пошел в атаку на сына.

Тот отступил, но улучив момент, поднырнул Эдварду под руку и проверил на прочность его пресс:

– А ты судя по реакции, всю ночь о нем мечтал! – вставил шпильку Роберт.

– Все, брейк! Не забывайся, – Эдвард нахмурился. – Эта красавица вспомнила кто она и откуда?

– Не помнит даже имени, но не теряет при этом ни бодрости духа, ни чувства юмора и готова ехать со мной в Москву.


– С тобой? Нет!

Эдвард смутился своей горячности и опустил глаза. Он ощутил, как его тело наливается свинцовой тяжестью: «К чему вчера было это благородство? Роберту скоро тридцать, и он меняет женщин как перчатки. А я, видите ли, разглядел в нем вспыхнувшее чувство и отступил. Как эта девушка смотрела вчера на меня! Зачем я сдался? Чего хочу на самом деле? Для каких высоких целей беречь себя, если Лиз больше нет рядом. Имею ли я право снова обрести счастье?» Эдвард передернул плечами и взглянул на сына. Во взгляде Роберта читалась настороженность.

– Я хотел сказать, что ей положен постельный режим, а не бег с препятствиями по пересеченной местности, как ты любишь, – Эдвард переигрывал, и хуже всего было то, что дрогнувшие уголки губ сына указывали на то, что он заметил.

– Да с ней нормально все! Правда, понятия не имеет кто она и откуда, но наизусть цитирует Шекспира, помнит фольклор и считает тебя ангелом, который явился ей во сне в белом халате.

Эдвард рассмеялся и воспоминания о мимолетном знакомстве со вчерашней пациенткой теплой волной хлынули в его сознание: «Ее зеленые глаза и пальцев тонких легкий холод… Стоп, стоп! Охолони, старина». Глаза глазами, но из памяти не шел момент, когда он выставил сына за дверь и стянул с девушки трусы, руководствуясь врачебным долгом. Уверенный в том, что увидит истерзанную плоть, Эдвард остолбенел, когда перед ним предстали нетронутые розовые лепестки, стыдливо спрятавшиеся среди нежных, гладких складок персикового цвета кожи.

– Похоже, я немного переборщил с одним обезболивающим. Но мне приятно, что мы с Шекспиром поселились первыми в ее воспоминаниях.

– Ну конечно, – усмехнулся Роберт, – ты для нее ангел, а меня она чуть не выгнала взашей после пяти минут знакомства.

– Я тебя плохому не учил, так что не ко мне претензии, – улыбнулся Эдвард и, посерьезнев, добавил:

– У меня скоро самолет. Я тоже должен лететь в Москву. Поэтому мне необходимо еще раз осмотреть пациентку. Договорюсь, чтобы ее, пока нас нет, разместили в центре…

– Она нормально себя чувствует и поедет со мной. Вдруг ее тут разыскивают? Лучше пока уехать из Питера.

– Но у нее нет документов! Как она полетит?

– Я все продумал. Поедем на машине.

– На какой, если не секрет?

– Договорись, пожалуйста, с Виктором.

Эдвард покачал головой.

– И это называется, ты все продумал?

– Пожалуйста. И еще одно, – Роберт замялся и посмотрел на него так, что растаял бы и снег в морозилке. – Мне нужна эта девушка. Она уже в сердце моем.

Фаррелл-старший закусил губу: «Сердце! Оказывается, у тебя есть сердце. Откуда посреди пожара желаний и череды страстей такая вспышка нежности? А я-то уверился, что ты все изведал сполна, и тебя-то это ослепительное, щемящее душу чувство так и не всколыхнет. Обезоружил, что и говорить».

– Оставь такие взгляды для леди в комнате, хотя, похоже, ты его уже на ней опробовал. Помогу тебе, так и быть. Давно она уснула?

– Около четырех. Я дал ей обезболивающее.

– Придется разбудить, – с этими словами Эдвард открыл дверь, включил свет и подошел к кровати.

Девушка спала, и ее волосы волнами разметались по подушке. От бледности не осталось и следа, лишь небольшой синяк на щеке напоминал о том, что она вчера серьезно пострадала. Припухлые губы приняли четкие очертания и чуть открылись во сне. Эдвард присел на краешек постели и тронул девушку за руку. Она повернулась к стене и положила ладошки под щеку. В комнате было тепло, красавица во сне что-то пробормотала и выбралась из-под одеяла, оголив спину с чуть заметным шрамом в левом подреберье и с узеньким синим треугольником, условно прикрывающим загорелые бедра. У Эдварда пересохло во рту и предательски пробудилось банальное мужское желание.

– Просыпайтесь, мисс! – он потормошил ее за плечо.

Девушка повернулась на спину и сладко потянулась.

– Ты издеваешься? Выключи свет, – она наконец открыла глаза, удивленно уставилась на Эдварда и через мгновение вжалась в стену, закутавшись в одеяло, как в плащ-палатку. В ее глазах заиграл явный интерес.

– Доброе утро, мисс!

– И вам, если оно, и правда, доброе, – девушка одарила Эдварда обворожительной улыбкой.

Невольно его губы растянулись в ответ, а ведь он собирался быть с ней серьезным и решительным.

– Рад, что вы пришли в себя. Я Эдвард Фаррелл, отец этого парня, – он указал на Роберта, – и ваш лечащий врач на ближайшее время, если не возражаете, конечно.

– Я вас помню! – девушка всем телом подалась вперед. – Светловолосый, с открытым, проницательным взглядом иссиня- голубых глаз, вы сразу всплыли в моей памяти. Вчера я совершенно точно видела вас в белом халате, и мне привиделись вдобавок крылья.

– Я польщен. – как можно более бесстрастно проронил Эдвард, утопая в ее глазах как мальчишка. – Но, увы, травма произошла до нашей встречи, и только поэтому вы меня помните.

– Мы тешим себя мечтами, потому что боимся правды, – она прислонилась головой к стене и взглянула на Эдварда из-под длинных ресниц.

Фаррелл-старший залюбовался ее точеными, изящными чертами лица.

– Вы непохожи на девушку, готовую обманываться мечтами. Поверьте, я разбираюсь в людях.

– Обманываться можно и правдой, – изрекла она. – А для меня сейчас это проще простого. Для меня стерты все файлы прошлого. Доктор, пообещайте, что не положите меня в больницу! Я прекрасно себя чувствую.

– Э-э. Да я, собственно…

– Принцесса, будь уверена, что я не позволю этому случиться! – встрял в их разговор Роберт, помахал девушке рукой и плюхнулся рядом с кроватью в кресло.

– Принцесса? Забавно, – переспросил Эдвард сына, и вновь повернулся к прелестной пациентке. – Вы вчера получили серьезную травму, и я в любом случае должен еще раз осмотреть вас, а также задать несколько вопросов. Роберт, ты поможешь нашей новой знакомой подняться в смотровую? А потом придумай что-нибудь с завтраком – я отпустил вчера Зою Михайловну на уик-энд.

Он встал, слегка поклонился и, уже выходя из комнаты, пробормотал себе под нос:

– Значит, Принцесса… Неплохо.

* * *

Как только закрылась дверь, Роберт подошел к окну и раздвинул шторы, впустив в комнату солнечный свет. От вчерашней непогоды не осталось и следа.

– Как ты, Джу? – обернулся он.

– Я по-прежнему ничего не помню, – с Юлиного лица исчезло светское выражение, – какая-то непроглядная тьма. Не с неба же я свалилась. Ведь я где-то жила, у меня было имя, возможно, семья, работа. А сейчас ничего… И это страшно. А еще ужасней – я не знаю, что довело меня до края, почему оказалась, как ты говоришь, одна, избитая в лесу… Я правда не знала раньше твоего отца?

– Нет, – категорично отрезал Роберт. – Кстати, как он тебе?

Она потянулась и, посмотрела на дверь так, будто Эдвард до сих пор стоял там. Потом на выдохе, играя интонациями, произнесла низким грудным голосом.

– Отличная выправка, порывистость движений. Я увидела в нем человека собранного и энергичного. Ему бы латы, меч да коня – вылитый полководец с полотен великих художников, а не доктор.

Роберт замер с открытым ртом, и Юля звонко рассмеялась.

– Возможно, в забытой жизни я была актрисой. Мужчина как мужчина. Не бери в голову.

Она дотянулась до халата и, накинув его, встала. Ее немного качнуло в сторону, но Роберт уже стоял рядом, подставив плечо.

– Спасибо, ты настоящий друг! – она завязала кушак, – Нужно принять душ, прежде чем идти к твоему отцу. И стоит поторопиться. У него и помимо меня, наверное, дел хватает. Поможешь?

– Принять душ?

Юля улыбнулась и погрозила Роберту пальцем.

– С тобой нужно быть начеку!

Он обхватил ее за талию и помог дойти до ванны.

– Постарайся не делать резких движений. Если понадобится моя помощь, я здесь, рядом, – произнес он, нехотя отпуская ее руку.

Юля закрыла дверь и взглянула на кольцо, пытаясь вспомнить, откуда у нее украшение: «От собачьего ошейника порой больше пользы, чем от этих безделушек!» Она стянула его с пальца, оставила на полке и встала под душ и долго, с наслаждением, нежилась под тонкими тёплыми струями. На полках стояли шампуни, но в основном мужские. Она скрутила крышку с черного флакона с логотипом модного французского дома и понюхала, прикрыв глаза. Капнула сначала в ладошку, но скептически оценив количество, пожала плечами и обильно полила голову густой синей жидкостью. Белоснежная пена и свежий мандариновый аромат облаком окутали ее тело. Юля ополоснулась, выключила воду, завернулась в безразмерное махровое полотенце. Она расчесала непослушные волосы, пожужжала феном над ними, выключила его и прислушалась: за дверью стояла тишина. Юля придирчиво взглянула на свое белье и выстирала его. Невзначай она встретилась глазами с отражением и замерла: «Бред какой-то! Даже имени моего не помню… А вдруг где-то у меня есть муж, дети? Роберт слишком форсирует события. Нужно намекнуть ему, что мы можем пока быть только друзьями». Она дотронулась до зеркала указательным пальцем, надела халат и вышла из ванной.


Роберт так и стоял, прислонившись к стене.

– Прости, я заставила тебя долго ждать…

Он притянул ее к себе и вдохнул легкий цитрусовый аромат, исходящий от её волос.

– Ты даже не представляешь, как долго.

– Пойдем, – тихо попросила Юля, смутившись от такой вольности с его стороны, и все разумные слова вылетели из головы, – позже поговорим.

– Слушаю и повинуюсь.

Открыв дверь, Роберт пропустил ее вперед и спросил:

– Сама сможешь дойти? Нам на второй этаж.

Юля укоризненно посмотрела на него, и Роберт поднял руки вверх. На лестнице закружилась голова, и Юля, стараясь не подавать виду, лишь крепче вцепилась в перила… И очнулась уже в просторном светлом кабинете на кушетке.

– Ты меня с ума сведешь, – были первые слова, которые она услышала от склонившегося над ней Роберта.

– Ты поцелуями оживляешь, скажи честно? – слабо улыбнулась Юля.

– А можно? – Фаррелл-младший коснулся ее губ, и она вся затрепетала от такой невинной шалости.

– Где тебя воспитывали? Ладно, снял чары и гуляй отсюда. Организуй нам завтрак примерно через час, а мы дойдем до больницы, – Эдвард оттеснил сына.

– Можешь называть ее Джулией, – хитро подмигнул Роберт и скрылся за дверью.

Загрузка...