Джонс Кёрби – классная во всех отношениях. На рюкзаке у неё карабины для скалолазания, а в кроссовках розовые шнурки с узором из миниатюрных альпак. Она рисует забавные каракули в своей рабочей тетради и всегда выдерживает паузу, прежде чем что-то сказать, как будто хочет подобрать идеальный ответ.
После урока все её окружили и стали расспрашивать о том, почему она ушла из прошлой школы.
– Тебя исключили? – предположил Миллер.
– Нет, ты что! – воскликнула Джонс.
Тео попросил её вынуть глаз и показать ему, как он выглядит с другой стороны. Ли Пинь сказала, что настоящее глазное яблоко скользкое, и ей было интересно, протез такой же или нет.
Джонс на всё отвечала, но ей явно становилось немного неуютно.
Я начал переживать, что все уж слишком на неё наседают. У меня такое бывает, и в груди от этого всё сжимается. И сейчас меня оттеснили назад, так что к Джонс было даже не протолкнуться. Впрочем, ей, наверное, уже и не нужен был назначенный учительницей помощник вроде меня. Я поплёлся к выходу, но тут она меня окликнула:
– Подожди! Август!
Я обернулся и увидел, что ей удалось вырваться из толпы.
– Разве ты не обещал всё мне тут показать?
– Да, но теперь все хотят с тобой общаться.
– Это просто потому, что я здесь новенькая. А мне хочется общаться с тобой.
Я улыбнулся и расправил плечи. Может, мисс Фэ всё-таки не зря меня выбрала.
– Куда сначала? В библиотеку? На игровую площадку? В буфет?
– На площадку, – решила Джонс.
– Как, не в библиотеку?
По-моему, это было лучшее место в нашей школе. Мы могли бы завалиться на кресла-мешки и почитать что-нибудь вместе.
– А на площадке есть лазалки? – уточнила Джонс.
– Да.
– Тогда точно на площадку.
– Ладно. Нам сюда.
Пока мы шли, я показывал на всё интересное: фонтанчики для питья, медкабинет, небольшой огородик, спортзал и театральный зал.
– Ваша школа просто огромная, – сказала Джонс. – В моей было всего сто пятьдесят человек.
– У нас восемьсот пятьдесят.
На площадке было очень оживлённо. Джонс разулась, сняла носки и побежала к большой лазалке.
– Ты не идёшь?
– Нет, спасибо. Я здесь подожду.
Я немного боялся высоты, и мне не нравилось всё, от чего кружилась голова. Даже на качелях меня укачивало.
Джонс залезла наверх, как обезьянка, легко встала в полный рост на узкой платформе и подняла руки к небу, не теряя равновесия. Сердце у меня тревожно заколотилось, как будто это я там стоял. Как можно быть такой бесстрашной?
У нас на площадке резиновое покрытие, на которое не больно падать, но я всё равно переживал, как бы Джонс не упала. Поэтому на всякий случай подошёл ближе и вытянул руки. Мне вряд ли хватило бы сил её поймать, но можно было хотя бы смягчить падение. А то как бы я объяснил мисс Фэ, почему новенькая, ответственность за которую лежит на мне, сломала руку в первый же день?
– Может, не надо там стоять? Как-то это опасно! – крикнул я.
Она села на корточки и одарила меня улыбкой, широкой, как щедрая долька арбуза.
– Забирайся, Август! Отсюда видно океан!
Миллер подошёл к нам и посмотрел, как Джонс снова встаёт и вытягивает шею, разглядывая гавань за портовыми складами. А потом она сунула ноги под перекладину и покачнулась взад-вперёд, как цирковая артистка.
– Разве новенькой не стоит быть осторожнее? – спросил Миллер. – С фальшивым-то глазом?
– Это глазной протез, и её зовут Джонс, а не «новенькая», – ответил я.
– Ну, знаешь. То, что мисс Фэ выбрала тебя с ней нянчиться всю неделю, ещё не значит, что вы друзья.
С этими словами Миллер ушёл на поиски более интересных собеседников.
Тут с неба упало что-то маленькое и круглое. Я растерялся и не успел его поймать. А потом опустил взгляд и увидел, что с земли на меня смотрит искусственный глаз. Наверное, он выпал! Я поспешно накрыл его ладонью, чтобы больше никто не заметил.
– Джонс! Ты тут кое-что потеряла!
– Иду!
Она быстро спустилась, и я передал ей протез.
– Отведёшь меня в медпункт? Мне надо его помыть и вставить обратно.
Я молча кивнул, всё ещё потрясённый произошедшим.
Джонс рассмеялась.
– Видел бы ты, как у тебя лицо вытянулось! Неужели раньше не доводилось глаза ловить?
Джонс промыла глаз и вставила его обратно. После этого мы купили обед в школьном буфете. Я выбрал тост с ветчиной, сыром и помидором, а она – сэндвич с мёдом и сливочным маслом. И ещё мы взяли по небольшому маффину с шоколадными каплями.
– Как ты можешь это есть? – спросила Джонс, когда я надкусил тёплый кружок помидора и блаженно прикрыл глаза. – Это же самый мерзкий овощ из всех!
– Вообще-то у помидора есть семена, и плоды развиваются из цветков, а значит, с ботанической точки зрения это фрукт.
– О…
– Научное название помидора – Solánum lycopérsicum, что в переводе означает «волчий персик». Он принадлежит тому же семейству, что и белена, поэтому его долгое время считали ядовитым и боялись употреблять в пищу.
– Волчий персик? Вот как.
Обычно я не разбрасываюсь фактами в школе, чтобы Джордж с Тео не обзывали меня занудой, но Джонс можно было доверять. Я даже ей признался, что учусь вязать.
– У нас на ферме росли волчьи персики, – сказала она. – А ещё капуста, шпинат, земляника, малина, базилик, лемонграсс…
– Ты скучаешь по ферме?