– Ну всё, мы пошли, – сказал я и задраил люк.
Внутри моя лодка выглядела очень странно. Чего стоило хотя бы свечное освещение. Свечи стояли в длинных стеклянных колбах, открытых сверху. Более глупой идеи для освещения замкнутого, герметичного пространства и представить сложно, но у нас было вот так. При условии принудительной вентиляции лодки это будет работать.
– Янис, по счету три. Раз, два, три! – Мы с сыном Дукаса одновременно открыли два вентиля по бортам лодки, и в балластные цистерны начала поступать вода. Мы с молодым греком переглянулись, погружение началось. Рядом с вентилем я закрепил примитивный, но работающий капиллярный глубиномер, моя отдельная головная боль. Без определения глубины погружения затея с подводной лодкой просто опасна.
Когда прибор показал пятьдесят ярдов, я скомандовал Янису, и мы перекрыли вентили. Теперь нам нужно проплыть около кабельтова. Усевшись в кресла, перед которыми были закреплены педали привода, мы с энтузиазмом принялись их крутить.
Едва лодка вышла из-под корпуса переоборудованной шхуны Дукаса, как надобность в свечах отпала. Стояло солнечное флоридское утро второго января тысяча восемьсот пятого года, и остеклённые нос и верхняя часть кормы лодки давали достаточное количество света.
Вчера мы, после недельного плавания, подошли к архипелагу Кей-Вест, самой южной точке будущего штата Флорида. Здесь больше ста пятидесяти лет назад затонуло несколько испанских золотых галеонов, именно их сокровища и являлись настоящей целью моего прибытия во Флориду.
Последний раз я был в этом месте за неделю до переноса души, мы с моей сербской подружкой здорово провели здесь время, наплавались назагорались и побывали на занимательной морской экскурсии. Это помимо других, более интересных развлечений.
На экскурсии нам показали место крушения корабля, с которого в восьмидесятых годах двадцатого века подняли несколько сундуков сокровищ, общей стоимостью несколько сотен миллионов долларов. Я тогда даже нырнул с аквалангом и посмотрел, что к чему, на месте. Поначалу ничего интересного, кроме заросших водорослями обломков и парочки старинных пушек, я не увидел. Но затем чуть в стороне нашёл на дне слиток из трёх серебряных песо чеканки 1600 года. Это в 2015 году было огромной удачей.
И вот, спустя пять месяцев и отмотав календарь на двести с лишним лет назад, я снова здесь, увлеченно кручу педали в подводной лодке, место которой скорее в каком-нибудь стимпанковском аниме, а не в реальном мире.
А ничего тут, красиво. Рыбки яркие, кораллы, морские звезды и прочая живность. Лодка шла вдоль дна, до которого оставался примерно ярд. Вчера, встав на якорь, мы первым делом промеряли глубину, получилось девятнадцать ярдов, а погрузились мы на восемнадцать. Будем надеяться, что дно на нашем маршруте не будет подниматься слишком уж резко.
Сейчас на шхуне Савелий, Стефан и Гектор с Ахиллесом не покладая рук работали с насосами, обеспечивая постоянную циркуляцию воздуха в лодке. Он, воздух, поступал и откачивался с помощью двух резиновых шлангов, которые тянулись от лодки к кораблю, словно пуповина. Достаточно верное сравнение – если что-то случится с этими шлангами, то мы просто умрём.
Вернее, не умрём, конечно, наденем маски и ласты, откроем люк и просто всплывём на поверхность, но вот лодка погибнет. Впрочем, этого не произойдёт, постучим по дереву, благо его тут много.
И вот мы на месте. Сквозь ячеистый остеклённый нос лодки виднелись обломки галеона, теперь начиналось самое важное. У нас всего три часа на поиск сокровищ. На шхуне должны видеть, что толстенный канат, соединяющий лодку с кораблём, прекратил разматываться, значит, мы на месте. Дукас и сотоварищи подождут три часа и начнут подтаскивать лодку обратно. Без них мы сами не вернёмся, лодка будет лежать на грунте из-за принятой забортной воды.
Янис взял инструменты, надел маску и ласты. Маска соединялась дыхательным шлангом с лодкой и имела трубку для выхода углекислого газа, этакий облегчённый вариант водолазного снаряжения.
Затем он перешёл в нос лодки, а я закрыл за ним герметичный шлюз. Когда створки с резиновыми прокладками плотно сомкнутся, он должен будет открыть нос лодки – створки раскрываются в обе стороны – и приступить к поиску. На случай если там будут тяжёлые предметы типа сундуков, у меня имелась ручная лебёдка. Лодка встала на грунт, значит, Янис открыл отсек.
Потянулись томительные минуты ожидания. Пару раз Янис подавал мне сигнал, и я что-то затаскивал в лодку. Наконец, когда до конца отпущенных нам часов оставалось всего пять минут, он забарабанил по переборке, давая сигнал, что всё в порядке. Я облегчённо выдохнул и взялся за насос – всю дорогу обратно я буду очень нудно откачивать воду из носового отсека, Янис займётся тем же самым. Лодка вздрогнула, и мы отправились в обратный путь.
Дорога до шхуны заняла вдвое больше времени, чем до места крушения галеона, нас притащили обратно в районе трёх часов по полудню. Конечно, мы не откачали воду из носового отсека до конца, это и не планировалось – у нас была предусмотрена откачка воды командой шхуны через хитрую систему шлангов. И ещё через полчаса я смог, наконец, открыть шлюз и впустить мокрого, но довольного собой Яниса обратно. А ещё через двадцать минут лодка всплыла внутри корпуса шхуны.
Общими усилиями мы подняли лодку на борт и достали добытое. А затем началось самое интересное – подсчёт трофеев!
А трофеи по-настоящему впечатляли: двести пятьдесят килограммов золота, на почти двести тысяч долларов, сто четыре тысячи испанских золотых дублонов – ещё четыреста тысяч. И наконец, самое главное: шесть сотен колумбийских изумрудов, лучших в мире. Стоимость камней невозможно оценить даже приблизительно, понятно только, что очень много, миллионы долларов. Всё это было грузом для испанской короны.
На закуску остались личные вещи безвестного испанского гранда, а именно драгоценности. Три десятка ювелирных украшений из золота и серебра, инкрустированных камнями. Особенно впечатляло одно колечко с десятикаратным изумрудом, в моё время на полмиллиона бы оно потянуло, тут же тысяч на двадцать пять.
Экспедиция увенчалась полным, даже, можно сказать, оглушительным успехом. Сколько точно мы взяли, станет понятно позже и уже не во Флориде. Тут сейчас даже банков нет, а к ростовщикам, менялам и местным ювелирам обращаться смысла нет. Так что отложим камушки и бо́льшую часть золота до прибытия на Кубу.
Спасибо тебе, архипелаг Кей-Вест. На твоих скалах, конечно, погибло много ни в чём не повинных испанских моряков, но нам грех жаловаться. Подняли мы даже не десятую долю всего, что скрывают окрестные воды, но заниматься поисками всего остального нет ни времени, ни, самое главное, возможности. В двадцатом веке сокровища того же знаменитого галеона «Аточа» искали с помощью самого настоящего «подводного пылесоса», просеяв тысячи и тысячи тонн песка на дне. Я, возможно, сюда ещё вернусь, но потом.
Подняв для безопасности американский флаг, мы пошли домой. Пираты тут есть, и они активны. Правда, большинство из них американцы, и на своих нападают крайне редко.
Плавание до Сент-Августина прошло достаточно спокойно, мои усовершенствованные пушки не понадобились. Один раз, правда, на горизонте показался корабль подозрительного вида, мы было заволновались, но скоро заметили ещё один парус, а затем и ещё. Мимо нас прошёл целый испанский караван в сопровождении четырёх фрегатов – естественно, что пиратов, если это были они, и след простыл.
Одиннадцатое января тысяча восемьсот пятого года стало очень важной датой для Сент-Августина. Ещё никогда в его гавань не входило судно с таким дорогим грузом на борту. Правда, знало об этом только очень ограниченное количество людей, а об истинной ценности нашего груза догадывался только я один.
Пока мы шли домой, у меня состоялся очень интересный разговор с Савелием, и, что характерно, начал его он.
– Большой ты куш взял, барин. Как есть большой.
– Что есть то есть, Савелий. Не переживай, ты тоже внакладе не останешься.
– И слава богу, спасибо тебе, барин. Хотя я что, я человек маленький, мне много не надо. А вот на что тебе такие деньжищи?
– Интересный вопрос, как на что? Теперь совсем другая жизнь начнётся, начнём по-настоящему большие дела воротить.
– Вот, вот. Смотрю я на тебя, барин, и не понимаю, зачем тебе это. Ты же человек небедный. Денег с этой твоей резины тебе и так до конца жизни хватит. Но не сидится тебе на месте. Суетишься, придумываешь что-то. Вон целую лодку, под водой плавающую, построил. Мы-то поначалу со Стёпкой над тобой, барин, смеялись. Ишь, мол, чего удумал, люди всё ж таки не рыбы, чтобы под водой плавать. А оно вона как повернулось. И знаешь что… – Савелий взял паузу, набил трубку, раскурил и глубоко затянулся. Выпустив дым в ночное небо, он продолжил: – Я так думаю, ты эту резину придумал, чтобы лодку построить. А лодка тебе нужна была, чтобы сокровища со дна морского поднять. Но почему мы их нашли? Море большое, но мы же специально тут на якорь встали. Знал ты, барин, куда идти за сокровищами. Убей меня Бог, знал ты. Вот только откуда?
Твою мать! Прав был этот греческий священник, отец Михаил. Умный-то я умный, а всё ж таки дурак. Действительно, откуда я мог знать, где этот галеон затонул. Попал ты, Гамильтон, как есть попал.
– И что же ты по этому поводу думаешь? – спросил я его.
– А я пока ничего не думаю. Понятно только, что эти деньжищи тебе не для развлечений нужны. И кафтанчик на тебе плохенький, и бабу ты себе нашёл так себе, смотреть не на что. На тебя посмотришь и не скажешь, что богат ты теперь аки Крез какой-нибудь. Зачем сокровища-то тебе, барин?
– Савелий, а ты свою деревню вологодскую помнишь?