Глава 4

Ох и помотала жизнь простого вологодского мужика Савелия Прохорова! Двенадцать лет назад жребий пал на него, и попал Савелий по рекрутскому набору из своей северной деревеньки на жаркий юг империи, в пехотный полк на Азово-Моздокской укреплённой линии.

Служил честно, пулям не кланялся, но и вперёд не лез.

– Самое безопасное место оно же где? В серединке. И от командирского батога далеко, и черкесский кинжал неблизко, – часто говаривал он своим однополчанам.

К тому же жук он оказался преизрядный. Нет-нет да и получалось, что и табачку у Савелия в кисете было побольше, и каша в котелке понаваристей, чем у товарищей. Трофеями он разживался иногда такими, что впору не то что унтеру, а даже и офицерам.

Но никогда и никто не мог его ни в чём обвинить: с товарищами делился исправно, воровать не воровал. Водку пил – а кто её не пьёт? Но не больше, чем другие. Просто был он весь такой, оборотистый.

Обнаружилась, правда, и у него слабина, и нашёл он через эту слабину приключения. А именно, женщины. Охоч он был до баб, уж вы меня простите, до чрезвычайности. Вот буквально ни одной юбки не пропускал.

И как-то раз приглянулась ему одна казачка, ладная такая, всё при ней. К тому же вдова, что важно. Савелий мужчина был с понятиями, на чужих жёнок рот не разевал и незамужних девок не портил.

Но оказались у этой вдовушки два братца, с которыми у Савелия сразу не сложилось. Сватали они её к своему товарищу, и какой-то мутный солдатик был им совершенно без надобности.

Слово за слово, и был Савелий бит. А потом, так как вторым его достоинством являлось упорство, ещё раз. На третий раз, видя, что этот мужик никак не уймётся, решили казаки его проучить. Обухом по голове – и вывезли бесчувственного Савелия в степь, мол, очнётся тут один, глядишь и поумнеет.

Очнуться-то он очнулся, но не сам, а оттого, что полили на него сверху водичкой самые настоящие черкесы. Резать его не стали, какой с мёртвого толк, а взяли и продали его. Да не куда-нибудь, а в туретчину.

И сменил Савелий ружьё солдатское на весло турецкое. На шебеки его султанского величества, чтоб всё у него отсохло и весь его гарем стал ему без надобности, всегда требовались гребцы. А Савелий, хоть и не отличался богатырским телосложением, но выносливости имел просто немерено.

Если бы гребцов выпускали с шебеки, то Савелий мог бы сказать, что он попутешествовал по Средиземноморью: Турция, Египет, Палестина, Ливия и Алжир. Много где побывал он, да ничего и не видел. Гребная палуба она же везде одинаковая, не важно, где корабль стоит. Хоть в столице Блистательной Порты, хоть в зачуханной палестинской бухте, хоть в пиратском Алжире.

Там, в Алжире, посадили на скамью рядом с Савелием изнемождённого человека и сказали – греби, мол, кяфир, за двоих. За себя и за эту падаль.

Хотел было Савелий возмутиться, но увидел крест православный, на груди у этого человека выжженный. Открыл рот и промолчал. Хоть и плохеньким он был православным, но всё же был.

Человек тот не умер и на второй день даже стал грести по мере сил. Так обрёл Савелий друга верного. Серба Стефана Милковича.

Был Стефан, как и Савелий, человек служивый. Службу нёс у самого кесаря австрийского в уланах венгерских. Попал он в плен к туркам и через свой буйный нрав очутился на скамье рядом с Савелием.

Так и пропали две души православные в плену басурманском, да не то готовил для них Господь. Натолкнулась шебека рядом с Марбельей на судно торговое, королю Испании принадлежавшее, да и загорелись глаза у капитана шебеки. Только оказалось то судно непростое. Ловушкой для пиратов оно оказалось.

Едва только турки пристали к нему, как трюм открылся, и посыпались из него на палубу солдаты испанские, и загорелся бой. Солдаты из испанцев, конечно, не самые лучшие, а турки и того хуже. Перебили их испанцы, а невольников освободили.

Оказались Савелий со Стефаном в славном городе Кадис. До России-матушки далеко, жить как-то надо, и завербовались оба в матросы, на судно торговое, в Новый Свет уходившее. Так и оказались они сначала на Кубе, а потом и во Флориде испанской. А вот во Флориде улыбнулась друзьям удача. Встретились они с греком Дукасом и стали уже у него матросами.

Хозяином он был щедрым, опять же православный, да и в Сент-Августине флоридском колония греческая большая оказалась, даже с церковью и священником. А то, что Дукас контрабандой зарабатывал, так кто не без греха?

* * *

– Да, братец, помотало тебя по свету, ничего не скажешь, – покачал я головой, когда Савелий рассказал мне свою историю. Разговор шёл на русском, и Барри порядочно удивился – мой верный камердинер никак не ожидал, что его хозяин ещё и русским владеет. Ну ничего, дружок, у тебя впереди ещё множество удивлений.

В письме к Дукасу я написал ему, что мне требуется достаточно большой дом за городом, обязательно с несколькими хозяйственными постройками. Как это ни странно, он не нашёл нужного мне строения, поэтому поступил необычно. Ушлый грек купил на своё имя большой участок к западу от города и построил там всё необходимое, включая два домика для прислуги, – один для семьи Барри, второй для Тома. Что ж, так даже лучше, получилось чуть дороже, но зато с гарантией.

Господский дом я разделил на две части. В одной разместились я и Селия, девушка медленно шла на поправку, но была ещё слишком слаба. Вторую приспособили под «школу» – я собирался стать видной фигурой в этом мире, и мне требовались грамотные помощники. В этой школе я продолжил обучать Барри-младшего, дочку Тома и с десяток греческих подростков, посмышлёнее.

В это время подростки трудились наравне со взрослыми, поэтому моя школа не имела аналогов в мире. Я стал платить родителям моих учеников за то, что учил их детей. Естественно, под гарантии того, что потом они будут работать на меня. Деньги я платил не очень большие, но всё-таки пятьдесят долларов в месяц я на стипендии ученикам тратил. И для подростков, и для их родителей всё это оказалось бешеной мотивацией, и знания ребята просто проглатывали.

В больших сараях разместились мастерские: стеклодувная, портняжная и плотницкая. Чуть дальше, на отшибе, мы поставили кузницу. Работать там стали соплеменники Дукаса.

Кроме того, ещё в трёх сараях поменьше будут лаборатории: медицинская, оружейная и резиновая. До появления первых резиновых плащей, знаменитых макинтошей, ещё больше двадцати лет, а значит, у меня есть отличный шанс заработать много денег.

Тем более я знаю узкие места каучука. На жаре он становится липким, а на морозе твёрдым. В той истории, что я знаю, эта проблема будет решена в 1839 году, когда американский химик Чарльз Гудьир откроет процесс вулканизации. Простите, Чарльз, не будет у вас приоритета в этом, мне очень нужны деньги, да и резиновые изделия мне тоже нужны.

Резина стала моим приоритетным проектом, и уже десятого сентября я достиг удовлетворительного результата – пропитав резиной плащ, получил первый в мире непромокаемый, всепогодный дождевик. Перспективы у этого товара огромные, так что вместо макинтошей мир, вероятно, узнает флоридские плащи.

Помимо одежды, моя резиновая лаборатория начала изготавливать ещё целый спектр изделий: жгуты, колёса, обитые резиной, ласты и плавательные маски. Они поначалу не получались, Том долго не мог получить стекло нужной прозрачности – что-то у него не заладилось с местным песком, но он эту проблему решил.

Как-то сам собой в Сент-Августине у меня образовался целый производственный центр, что немного скорректировало мои планы. Изначально-то я хотел обосноваться на Кубе. Впрочем, подумав, я решил, что так даже лучше. Пусть у меня будет два «центра влияния». Так сказать, «диверсифицируем» риски.

Первого октября Дукас ушёл с грузом дождевиков на Кубу. Как раз приближался сезон дождей, и я рассчитывал на хорошую прибыль. Маски для плавания я пока решил попридержать. В то место, где я собирался сорвать большой куш, люди, конечно, почти не заглядывают, но лучше перестраховаться. Вернуться ушлый грек должен через месяц, есть у него, помимо моих, ещё и собственные дела на Кубе. Ром и сигары сами себя не купят.

За всеми этими делами я и не заметил, что буквально погряз в рутине. На медицинские и оружейные эксперименты банально стало не хватать времени, поэтому я волевым усилием разделил ответственность между моими людьми.

Барри стал отвечать за организационную часть, Том за производственную. Ещё чуть-чуть подумав, я скинул часть нагрузки в школе на Барри-младшего и Розу. Они уже поднаторели в науках и вполне могли меня кое-где заменить.

Освободившееся время я потратил на динамит и медицину. Нитроглицерин я получил достаточно быстро, а вот с пропиткой им кизельгура возникли сложности. Никак не получалось добиться стабильности, одно и то же количество взрывчатки поначалу взрывалось по-разному.

Это было очень странно и опасно, поэтому я стал разбираться и начал с самого простого. С ревизии используемого оборудования. Собственно, на этом я и закончил. Проблема оказалась элементарной, а именно – в погрешности весов. Когда я стал её учитывать, всё получилось, взрывчатка стала стабильной.

В медицинских исследованиях я тоже очень сильно продвинулся. На самом деле всё, что я собирался внедрить, было достаточно просто, никакой промышленной революции мне не требовалось.

Кетгут – хирургические нитки для швов из коровьих кишок – известен ещё с античности, вся проблема с ним заключалась в отсутствии стерильности и вследствие этого в заражении ран. Но у меня уже получились неплохие резиновые прокладки, а значит что? Правильно, я собрал примитивный, но работающий автоклав. Не с первого раза, конечно, но собрал. Это позволило стерилизовать шовный материал, а хранил я его в спирте.

Вторым шагом стал веселящий газ, или закись азота. Этот газ уже изобретён, и даже сделано предположение о его потенциальных анестезирующих свойствах для облегчения боли во время операции. Я точно знал, что это работает.

Ну и третьим шагом стал морфин – опиум продаётся свободно, так что с ним проблем вообще не возникло. Примитивные шприцы и иглы к ним Том сделал ещё в Нью-Джерси. Во Флориде они были дополнены резиновыми частями, получились уродливые, но эффективные изделия.

Всё это привело к тому, что скромное поместье во Флориде стало наиболее продвинутым медицинским центром в мире. И я мог делать настоящие операции с хорошими шансами для больных.

Первого ноября произошло сразу два знаменательных события. Во-первых, с Кубы вернулся Дукас. За дождевики он выручил аж четыреста долларов, неплохо для партии из двух сотен штук. Что важнее, он заключил контракт на ещё две тысячи штук и даже получил за них аванс в тысячу долларов. Моё предприятие становилось очень выгодным.

Ну а во-вторых, я наконец снял шины со сломанных ног Селии, и девушка стала ходить – сначала со сделанными мной костылями, а ещё через неделю и без них. Вследствие этого в моей жизни наступили ещё кое-какие перемены.

* * *

– Прекрасно, Том, просто прекрасно, такими темпами мы изготовим эти дождевики раньше срока. Барри, знаешь что, съезди-ка ты завтра в город к грекам и поговори с их священником, как его, с отцом Михаилом, да.

– О чём, мистер Гамильтон?

– Нам будут нужны ещё люди. Как видишь, дела идут хорошо и нужно расширять производство.

– Я никак не пойму, сэр, почему у нас работают только греки? Ни одного испанца я тут не вижу.

– Понимаешь ли, друг мой, – я достал сигару из сигарного ящика, раскурил её и выпустил парочку колец, – греки, как и мы, тут чужие. Живут преимущественно своей общиной и с местными особо не общаются. Это мне выгодно, я совершенно не хочу, чтобы тут появились соглядатаи местных властей, а они тут появятся, стоит только нам начать брать на работу местных. Поэтому – только греки.

– Понятно, сэр. Возможно, вы и правы.

– Думаю, на сегодня мы закончили. До завтра, господа.

Барри и Том кивнули мне и вышли из кабинета. Я чуть-чуть ещё посидел, наслаждаясь сигарой с рюмкой хереса, затем потушил свечи и пошёл к себе в спальню. День выдался достаточно насыщенным, я порядком устал и лёг в кровать.

Во всем доме было темно. Внезапно я услышал, как дверь моей спальни открылась и кто-то зашёл, остановившись у входа.

– Кто там? – спросил я.

– Это я, Селия.

Чертыхнувшись про себя, я хотел зажечь свечи, но девушка не дала мне этого сделать. Она подошла к кровати и буквально впилась в мои губы поцелуем…

Так моя бывшая пациентка заняла очень важное место в моей жизни. Что характерно, каким-то образом о случившемся очень быстро узнали сначала Луиза и миссис О`Салливан, а затем и их мужья. Но никакого осуждения с их стороны не последовало, наоборот. Как будто так и нужно.

* * *

Получив динамит, я приступил ко второму этапу моего оружейного плана. Полые металлические ядра, купленные в Нью-Джерси, порядком запылились. Пришла пора стряхнуть с них пыль и заняться их начинкой. Результат превзошёл все ожидания – получившиеся бомбы обладали чудовищной по нынешним временам разрушительной силой. Всё-таки динамит это продукт современной эпохи, нежели чёрный порох.

С насыщением пороха парами нитроглицерина тоже всё получилось. Пару раз я, конечно, чуть было не взорвал и себя, и лабораторию, но всё обошлось, и мы приступили к испытанию орудий с новыми боеприпасами…

– Вот что, Савелий, дай-ка я сам. Моя задумка, и если пушка, не дай бог, рванёт, отвечать за это должен тоже я.

– Как прикажете, барин, – сказал Савелий и отошёл от заряженной новым порохом и новым ядром пушки.

Затея, на самом деле, опасная. Реальный прирост мощности взрывчатого вещества я же не знал, так, прикинул на пальцах. Выдержит ли пушка, тоже непонятно. По идее, должна, но кто знает, как она сделана. Попадётся внутренний изъян, типа полости, и привет. Для стрельбы с использованием пороха он не критичен, а моя смесь может пушку просто разорвать.

Так, хватит, отставить подобные мысли, всё хорошо будет. Фитиль я сделал длинный, авось и пронесёт. Глубокий вдох и вперёд.

Я поджёг фитиль, поднёс его к затравному отверстию пушки, отвернулся и закрыл уши руками. И всё равно звук был такой силы, что я оглох. Пушка выдержала – как сказали мне мои люди, она чуть ли не подпрыгнула и откатилась ну очень далеко.

Результат выстрела произвёл на всех очень большое впечатление. Мало того что дальность выстрела составила не милю, как при использовании обычного пороха, а почти две, так ещё и начинённое динамитом ядро взорвалось совершенно потрясающим образом.

Ещё одним неожиданным, но приятным бонусом стало то, что ствол орудия нужно будет банить намного меньше времени. Из-за большей мощности моего улучшенного пороха в стволе осталось намного меньше продуктов сгорания. Ствол банально был чище.

Ну что ж, всё получилось наилучшим образом. Орудия у меня есть, пиратов теперь можно не опасаться, маски и ласты готовы. Как только Дукас вернётся, можно будет отправляться ловить рыбку в мутной (на самом деле нет) воде.

Грек на своей шхуне опять ушёл на Кубу и снова на месяц. От этого рейса я ожидал хороших денег, четыре тысячи долларов с продажи дождевиков, и мой торговый агент повёз ещё одну новинку – резиновые сапоги, – думаю, что и на них будет спрос.

У меня же было ещё одно дело во Флориде. Пока наступила пауза в выполнении моих планов, можно потратить время с пользой и найти племя отца Селии. По её рассказам, их земли в центральной части Флориды. Это, конечно, опасно, но познакомиться с сородичами Оцеолы мне очень хотелось, это же практически мечта детства.

Решено, завтра я, в сопровождении десятка моих наиболее крепких людей, отправляюсь в путешествие. Селия и Гектор с Ахиллесом идут со мной – без девушки это в принципе бесполезная авантюра, а парням пришла пора попробовать себя в настоящем деле.

Загрузка...