Глава 2

Райс Ирринд


Меня заинтересовала именно эта планета: относительно невысокая сила тяжести и плотная атмосфера, благодаря чему здесь неплохо чувствуют себя драконы. Драконы? Нет, я вовсе не вынашивал желания сводить счеты с условными родичами Архонтзала. Просто сейчас меня привлекали подобные миры – наверное я в них еще не наигрался.

Что еще стоит отметить: в этом мире высокая магия, много источников силы, древняя, полная загадок история и несколько рас: эльфы, аютанцы, кагготы и арленсийцы. Как обычно, боги светлые, серые и темные – последних в некоторых странах считают демонами. Есть еще кое-кто, но об этом как-нибудь позже.

Итак, мир выбран, и он мне нравится практически всем. Оставалось определиться с телом. В этом вопросе я довольно капризен. Мне требовалось тело от 17 до 30 лет в стандартном человеческом исчислении, с хорошими физическими данными и хотя бы зачатками магической одаренности – так мне будет проще поднять на нужный уровень магических способностей. Приятная физиономия тоже крайне желательна – не хочется быть каким-то уродом, от которого воротят нос.

Выбор тех, кто умирал в данную минуту на Кайлосе* был огромен даже для меня. (*Кайлос – название мира, выбранного Астерием для новой жизни). А в подобных случаях всегда срабатывает правило: чем шире выбор, тем сложнее его сделать. Я торопливо отбрасывал из сферы внимания всех, кто мне точно не подходил, смотрел дальше и дальше. На несколько минут я задержался на молодом эльфийском маге из академии, но в конце концов его отбросил тоже. Остановился на пареньке лет двадцати пяти, умирающего от двух тяжелых ранений из лука. Кем он был и за что с ним так обошлась судьба, я пока не знал, и это не слишком важно, потому как я давно перестал выбирать тела людей богатых и во всем благополучных. Это, поверьте, очень скучно, особенно, если тебя окружает какое-то огромное, внешне благопристойное семейство в объятиях любви которого становится душно с первых дней новой жизни, и вырваться из них гораздо труднее, чем из самой охраняемой тюрьмы.

А этот парень, лежащий на обочине дороги, был мне интересен. Я видел прекрасное чувство свободы в его затухающем взгляде и еще дерзость, которая была свойственно мне в моей самой первой, самой дорогой мне жизни. Эту дерзость не сломили пронзившие его грудь стрелы. Он не стонал от боли, хотя был в полном сознании, а уж знаю, какие ощущения испытываешь от таких ран.

Сейчас для меня самым важным было определить, смогу ли я вырвать его тело у смерти. Ведь часто бывает так, что раны настолько тяжелы, что даже моими магическими стараниями тело никак не восстановить. Несколько раз из-за этого мне приходилось умирать снова, едва вселившись в тело, сохранить жизнь которому было выше моих сил.

Я оценил ситуацию как 40 на 60 в свою пользу, и решил побороться. Нравилось мне это тело. При чем, не столько внешне: интуиция подсказывала, что если я выкарабкаюсь, то ждут меня в новом облике весьма интересные приключения. А этот мир, возможно, ждут серьезные потрясения. По крайней мере в пределах королевства Арленсия, на обочине одной из дорог которого, я собирался получить новую жизнь.

Последний вздох умирающего парня оказался неожиданным даже для меня. Вышло так, что когда сердце его остановилось, глаза застыли в той точке, где был я. Он словно видел меня в тонком мире, словно ждал и с удовлетворением принял именно такой финал жизни. Немедля ни секунды я слился с практически еще живым телом. Быстро прошелся по точкам привязки, ощутил во всей полноте новую плоть. Вместе с первым ударом сердца, теперь уже моего сердца, пришла первая боль. Сильная боль от ран. Я отодвинул ее в сторону, как явление, в данный момент отвлекающее от вопросов гораздо более важных, чем ощущения. Сразу же направил внимания на ранения, купировал кровотечения и запустил первичные целительные процессы.

Теперь требовалось как можно скорее перенять память из уходящих отголосков прежней личности. При чем сделать это следовало достаточно тонко, чтобы соблюсти удобный мне баланс: если я схвачу вместе с этим телом слишком много его воспоминаний, то вместе с тем здесь останется слишком много его личности. А это бывает очень неприятным и раздражает, когда значительная часть тебя совершенно чужда тебе. И наоборот: если взять слишком малую часть его памяти, то личность прежнего владельца на меня влиять никак не будет, но взамен возникает много сложностей. Так, например, почти ничего не знаешь ничего о себе: о своих друзьях, врагах, родственниках, прежней работе и состоянии. Поэтому я старался соблюсти удобный мне баланс насколько это возможно.

Через несколько минут я знал, что мое имя Райс Ирринд, родом из Кремней – небольшого поселка под Стэйланом. Мне 24 года и уже семь лет я как сирота. Последней умерла моя мать: она была хромой и не успела отскочить с пути бешено несущейся кавалькады какого-то мерзавца-графа. Не имея своего жилья и никакого источника дохода, я подался в банду, которая сначала орудовала в пригороде Вестейма, а затем за городом на дорогах. Вот последний наш налет оказался крайне неудачным. Впрочем, неудачным для прежнего Райс, а для меня нынешнего впереди новая жизнь, которая должна стать интересной. Ведь с моими талантами – талантами Астерия – мне ни к чему разбойничать на проселочных дорогах.

Я снова перешел в ощущения. Не прислушиваясь к боли – а она была сильной, тяжелыми толчками расходящаяся по телу – постарался настроить процессы в теле на скорейшее заживление. Стрелы, торчавшие из груди, их следовало выдернуть, но я пока еще не был готов к этому – требовалось накопить еще немного сил. Между тем меня начало пробирать беспокойство, с причиной которого я разобрался не сразу. Оно исходило из памяти, которая была очень смутной и кроме основных моментов жизни прежнего Райса Ирринда я не мог вспомнить ничего такого, способного беспокоить меня сильнее крайне неприятных ощущений в теле. Наконец, кое-что всплыло: волки!

Каждый вечер стая серых появлялась в этих местах чуть западнее. У меня оставалось не так много времени, чтобы убраться отсюда подальше и найти подходящее укрытие. Я приоткрыл глаза. Надо мной раскинулось небо с редкими белыми облаками, наплывающими с юга. Ветер шевелил высокую траву у дороги. Шагах в десяти от меня лежал Лавер – мой хороший приятель. Его убили сразу. Чертовы эльфы! Перестреляли нас, раньше, чем мы успели обнажить клинки…

Я решительно отстранился от этих воспоминаний – последних в жизни прежнего Райса Ирринда. Они были очень яркими, словно все это произошло со мной, Астерием, но в данный момент они были бесполезны, даже вредны. Сейчас меня интересовало лишь одно: поскорее восстановить силы и попытаться уйти от этого места подальше. Волки, почуяв кровь, наверняка пожалуют сюда, как только опустятся сумерки.

Опираясь на локоть, я приподнялся. С момента моего вселения прошло примерно с полчаса. Первый этап процесса восстановления сделал свое дело, можно было попробовать избавиться от стрел, торчавших из груди. Их было две. И оставалось молиться богам, чтобы наконечники оказались без шипов и зазубрин. Крепко сжав древко верхней стрелы, я сделал осторожные вращательные движения вправо-влево. Боль… Сейчас я ее просто блокировал, для меня она стала лишь фоном, очень неприятным, но не более того. Стрела пошла, медленно и довольно легко. Я не спешил, помня несколько очень неудачных опытов в прошлых жизнях: обломать древко или оставить в себе наконечник – дело скверное. Еще несколько бережливых движений пальцами, и стрела вышла из меня с тихим, но мерзким звуком.




Со второй провозился чуть дольше. За то, когда она оказалась в моей руке полностью, я испытал значительное облегчение. Боль при этом не стала меньше, скорее наоборот, ее тяжкий пульс усилился, но пришло облегчение: одна из проблем решена. Посидев неподвижно минут десять, я унял кровотечение и значительно притупил боль. Затем встал, пошатываясь и поглядывая на запад. Судя по расположению солнца до заката оставалось немногим более двух часов. За это время мне край как надо найти укрытие. Я попытался напрячь память прежнего владельца тела. Далеко ли до ближайшей деревни? Куда выгоднее мне сейчас податься? Однако, чужая память была зыбким туманом, ярко являла лишь самые последние события перед смертью.

Не сходя с места, я ощупал свою одежду, проверил карманы. Все что у меня имелось: железный кинжал неважного качества, холщовый кошель с четырьмя бронзовыми монетками, старый, потертый плащ. Нет даже вещевого мешка. Ах, да, котомка была у нас с Лавером одна на двоих. Я нашел своего приятеля взглядом. Он лежал, уткнувшись лицом в землю, неестественно согнув руки. По выцветшей тунике расплывалось темно красное пятно крови. Котомка… Ее нужно забрать. И баклажку с водой. Кое-как я справился с этой задачей: перевернул Лавера на бок, снял с него мешок и отвязал с его ремня баклажку. Недолго думая, стянул мертвого товарища ремень с хорошими ножнами – это добро ему ни к чему. По-хорошему Лавера следовало бы похоронить, но не чем. Ковырять каменистую землю кинжалом я мог бы до утра, вернее, до появления волков, с вполне понятным результатом. Поэтому, я мысленно попросил прощение у его отлетевшей души, привалил его ветками и камнями, и поспешил по дороге на юго-восток, не слишком представляя, что меня ждет впереди.

Память… Память прежнего хозяина тела, она часто играет со мной странные игры. Бывает так, назойливо лезут на ум какие-то совсем пустые мелочи, но при этом не можешь найти в ней каких-то очень важных сведений. Сейчас меня интересовало, как далеко находится ближайшее поселение, но увы, этого я не знал. Знал лишь, что иду в верном направлении. И то вела меня сейчас не вовсе память, а интуиция мага. Еще вспомнилось, что помимо Лавера было со мной еще двое. Но они, кажется, сбежали сразу, едва почуяв неладное. Я не помнил ни их имен, ни их лиц. Но это уже не важно, потому как наши жизни вряд ли когда-то пересекутся.

Медленно переставляя ноги – идти быстрее не было сил – я просканировал тело, корректируя процесс восстановления. Если бы я не спешил так убраться от того скверного места подальше, то я бы присел, закрыл глаза и, погружаясь в себя, занялся бы адаптацией наиболее простых и важных магических шаблонов для этого мира. Каждый мир уникален, поэтому с каждой новой жизнью мне приходится заново осваивать известные мне техники магического воздействия. Заново – это не значит точно мальчишке учить все с нуля. Все самые важные, самые эффективные магические техники из известных мне за прожитые жизни я надежно храню в своей памяти. Но чтобы какая-либо из этих техник начала работать с новым телом в новом для меня мире требуется некоторое время, некоторые усилия, и, конечно, достаточно развитые магические навыки. На их прокачку уходит иногда до ста дней – это если брать особо сложные навыки. Но обычно, уже через день-два я становлюсь вполне сносным магом, обладающим несколькими боевыми и защитными шаблонами.

Вот только сейчас у меня не было возможности остановиться, погрузиться в себя и хотя бы активировать мою излюбленную технику кинетического удара, который спасал меня в самых неожиданных ситуациях. Я был вынужден идти дальше по дороге, уходящей дальше от опасного леса и постепенно поднимавшейся на возвышенность. Если я не ошибался, где-то в той стороне находился Торгат и Вестейм – два довольно крупных города. А город для мага дает куда больше возможностей, особенно в плане заработка. Учитывая, что мое состояние, даже после того, как к нему добавилось содержание кошелька моего мертвого приятеля, исчислялась полутора гинарами*, то я был практически нищим. На эти деньги вряд ли можно оплатить ночлег даже в самой дешевой таверне.

(*Гинары – серебряные или золотые монеты. 1 гинар = 100 стеций. Бутылка эля стоит 20-45 стеций)

С этими мыслями я поднимался по дороге, периодически сканируя свое тело и работая над его исцелением. Иногда я оборачивался, проверяя нет ли какой-либо неожиданности, спешащей следом за мной. И когда я обернулся очередной раз то увидел карету в сопровождении нескольких всадников. Вряд ли они могли представлять опасность: на каретах разъезжают люди не бедные и, как правило, очень влиятельные. Вряд ли кого-то из них заинтересует оборванец, бредущий по пустой дороге. Но, памятуя то, что стряслось с моей матерью, мне стоило отойти на обочину и даже чуть подалее, потому как среди богатых и влиятельных людей много мерзавцев – они могут доставить неприятности путнику ради забавы. Поэтому, когда всадники и карета, запряженная четверкой пегих лошадей, приблизились ко мне, я замедлил шаг и отошел в сторону.

Поднимая клубы пыли, кони пронеслись мимо, сотрясая землю частым топотом. С легким скрипом промчалась темно-синяя карета. Я не успел заметить кто в ней, лишь обратил внимание на герб на двери – на нем, в овале с золоченными лентами была изображена волчица. Важные господа промчались мимо и слава богам! Мое внимание тут же захватило кое-что другое: я увидел в небе дракона, коричневато-красного в лучах заходящего солнца. Зрелище, надо признать, завораживающее. Я остановился, задрав голову и наблюдая как огромное крылатое чудовище пролетает над лесом на небольшой высоте. Изредка хлопая кожистыми крыльями, дракон завис на миг над холмом и величественно полетел дальше. Кажется, он был оседлан. В этих местах вряд ли встречались дикие драконы.

Когда же я опустил глаза, то увидел, что карета остановилась, и один из всадников, облаченный в кожаные доспехи со стальными вставками, направляется ко мне.

– Эй оборванец, – начал он издалека хрипловатым, неприятным голосом. – Давай быстрее переставляй ноги. Графиня тебя требует.

– Что она желает? – спросил я, не ожидая от этих господ ничего хорошего.

– Откуда мне знать! Не заставляй ждать ее сиятельство! Бегом! – прикрикнул он, подъехав ко мне почти вплотную.

– Передай графине, что я ранен, – я указал на грудь, надеясь, что всадник в состоянии различить кровавые пятна на моей одежде. – При всем уважении к ней, я не могу идти быстрее, тем более бежать.

– Да ты наглец! Я ясно сказал двигай быстрее! – его глаза, выражавшие поначалу безразличие, холодно блеснули.


– Полагаю, мои слова так же ясны. Я ранен и не могу идти быстрее, – твердо ответил я, не желая идти на конфликт, но и не собираясь подстраиваться под чьи-то наглые требования.

– А если мы тебя сейчас выпорем, это ускорит твое перемещение? – он наклонился, сурово глядя на меня, дернул усами.

– Если бы ты поймал грудью две стрелы, ты бы спасал свою задницу бегством от угрозы побоев? Побойся богов, добрый человек, иначе они к тебе могут оказаться очень недобры, – ответил я, продолжая идти в прежнем темпе и понимая, что сейчас очень рискую – рискую потерять это вовсе не плохое тело. Однако честь для меня не пустой звук – она стоит жизни, тем более доставшейся мне довольно легко. – Если у тебя имеется неприязнь ко мне, то мы можем решить этот вопрос завтра, когда мои раны немного заживут, – сказал я, давая ему понять, что не позволю помыкать мной.

– Щенок, ты мне угрожаешь?! – он поставил коня на дыбы и тот дико заржал, вытанцовывая рядом со мной.

– Я лишь тебя предупреждаю, что не позволю относиться ко мне непочтительно. Надеюсь, в тебе есть зачатки чести, и ты не опустишь до драки с безоружным и раненым? – я с вызовом глянул на него.

– Сволочь! Это тебе так не сойдет! – вскрикнул он, пришпорил коня и понесся к карете, до которой мне оставалось пройти около ста шагов.

Похоже я нажил себе врага, и если завтра мы каким-то образом пересечемся с ним, что, конечно, вряд ли, то мне в самом деле придется выяснять с ним отношения. Это очень скверно. Ведь я вряд ли буду к такому готов, если встанет вопрос драться без использования магии.

Когда до кареты осталось менее двадцати шагов, дверь ее приоткрылась. Трое всадников очень хмуро смотрели на меня, видимо тот, пышноусый успел передать им свою версию нашего с ним разговора, сдобренную возмущением и, возможно, каким-то враньем.