Колокольный звон нагнал на полпути к Гнилому дому. Перво-наперво в уличный шум вплёлся какой-то странный вибрирующий отзвук, вплёлся и сразу пропал, чтобы миг спустя вернуться куда более чётким и громким. Тягучий перезвон церковных колоколов быстро усилился, окружил и стал накатывать решительно со всех сторон. Застигнутые им прохожие замедлили шаг, телеги остановились, свары стихли, перестали драть глотки зазывалы и торговаться с покупателями продавцы. Но – минута, другая, и всё вернулось на круги своя, разве что степенности в жизни горожан заметно поубавилось, прорезалась явная суета.
Да оно и понятно: близился небесный прилив, не успеешь наведаться в церковь и десяток горячих отхватишь всенепременно. Ну или штраф в пяток целковых впаяют, что для иной публики даже больней. И это только за первый раз, злостных нарушителей и на каторгу отправить могли.
Ближайшей к Гнилому дому была церковь Чарослова Бесталанного, я обулся и заторопился туда, желая успеть до наплыва добропорядочных обывателей, которым требовалось разобраться с неотложными делами и собрать домочадцев. Идти было всего ничего, поэтому оказался на месте задолго до начала вечернего столпотворения: у ворот разве что в две шеренги местные побирушки выстроиться успели, даже хвост очереди на улицу покуда не высовывался, всем хватало места во дворе.
Пятачок перед воротами раскис после дождя, а мне месить грязь нисколько не хотелось – чай, не босиком, а в ботинках, поэтому как вынырнул из переулочка, так сразу и отодвинул в сторону доску, чтобы протиснуться в известную каждому окрестному мальцу дыру. Народу на церковном дворе собралось не так уж и мало, обнаружилась там и наша мелюзга, которой что-то вещал приблудыш Яр.
Плакса указала на меня, Рыжуля обернулась и с улыбкой помахала рукой. Я зашагал мимо свечной лавки, тут-то от ворот и послышался оклик:
– Эй, ты!
Имени не прозвучало, но каждый босяк сразу понимает, когда зовут именно его. Непонятливые на улице не задерживаются – их удел работные дома или каторга, а то и общая могила. Я был не из таких, внутри так и ёкнуло. Но виду не подал, с шага не сбился и не оглянулся, как шёл, так и продолжил идти. Только теперь уже не к мелюзге, а к входу в церковь. Там не достанут. Не все смогут достать – так уж точно.
– Стоять, кому сказано! – гаркнули теперь уже во всю глотку.
Люди начали оборачиваться, я же и ухом не повёл. Я – не «эй, ты», я – Серый. Отозвался бы даже на Худого, а вот так – нет, нет и нет. Иду.
Сзади накатило ощущение смертельной опасности, аж проморозило всего. Ещё – стремительные шлепки по грязи и шумное дыхание.
– Серый, шухер! – завопил Хрип. – Тикай!
О, я бы припустил, и ещё как! Но в самый первый миг остановил страх потерять лицо, а дальше понял, что заскочить в церковь попросту не успею. Догонят и порвут!
Я развернулся и скрестил на груди руки. Не от такой уж уверенности в себе скрестил, а чтобы уберечь их от укусов, ведь нагоняли меня два короткошерстных бойцовых пса с обрезанными ушами и обрубками хвостов. Мощные головы со страшенными пастями, испещрённая шрамами шкура, ошейники с длинными железными шипами и… глаза!
Глаза определённо не принадлежали простым животным, они вроде как даже светились, и какое-то наитие подсказало, что в собачьих телах заточены бестелесные твари с той стороны.
Пропади я пропадом, если это не так!
И захотел бы – не смог с места сдвинуться, ровно в соляной столп обратился. А ещё сообразил: не кинутся. Только не посреди церковного двора, только не на всеобщем обозрении, только не когда я стою, а не пытаюсь удрать.
И да – замерли в паре шагов, ощерились, изготовились к прыжку, но не более того.
Хозяином псов оказался мужчина средних лет, в котелке, неброском плаще и кожаных сапогах. Был он чуть выше среднего роста, с вытянутым лицом без усов и бороды. Улыбка его не понравилась чрезвычайно – верхняя губа приподнималась, открывая неровные зубы. То не улыбка, а оскал.
Шёл дядька от ворот безо всякой спешки, и я не стал молча дожидаться его, потребовал:
– Шавок убери!
Тон незнакомцу определённо по душе не пришёлся, и он недобро ухмыльнулся.
– А то что?
– А то отец настоятель спросит, кто запустил этих тварей на церковный двор!
Непонятный тип зло прищурился, и тут же псы перестали рычать, развернулись и потрусили за ворота, хоть мужик не свистнул и не прищёлкнул пальцами, ничего не сказал даже. У меня по спине побежали мурашки, и совсем уж не по себе стало, когда незнакомец будто между делом распахнул свой серый плащ. Оружейный ремень оттягивали кобура с револьвером и стянутая медными кольцами дубинка, а на цепочке покачивалась бляха охотников на воров. Начавшие было окружать нас зеваки разом подались назад.
Во рту моментально пересохло, в голове болезненно застучали отзвуки пульса.
Охотник на воров, провалиться мне на этом месте!
Неужто рассаженный витраж аукнулся?! Меня ж за него в долговой тюрьме сгноят!
Но я тут же вспомнил о заначке и вновь обрёл душевное спокойствие. Откуплюсь!
И это ещё если придётся! Пусть Заречная сторона и не была совсем уж беззаконным местом вроде Ямы, безбоязненно наведывались сюда лишь Савва, Двупалый и Седой, в подручных у которого ходил костолом по кличке Людоед. Эта троица работала по заказам церковников, Черноводской торговой компании и управы, а потому стояла наособицу от остальных охотников на воров, которым приходилось либо обстряпывать свои делишки через Барона и после делиться с ним наградой за возвращённые владельцам краденые вещи, либо действовать на свой страх и риск.
Этот, как видно, решил рискнуть.
– Ты с Гнилого дома? – спросил охотник на воров.
– Ну и? – буркнул я, не полагая нужным быть хоть сколько-нибудь вежливым, но и границ дозволенного не переходя.
Невозмутимость охотника дала трещину, и его рука чуть дрогнула. Явно собирался отвесить зарвавшемуся босяку оплеуху, но в самый последний момент сдержался. Одно дело поучить вежливости сопляка на улице, и совсем другое – затеять драку на церковном дворе. Бляхи за такое он, положим, не лишится, а вот штраф выписать или накляузничать в управу могут запросто. И самое главное – своего тогда не добьётся. Не получится после этого разговора. Никак не получится.
– Есть у вас малец лет двенадцати – рыжий, курносый и рябой? – продолжил расспросы охотник на воров.
Он точно ожидал, что я начну отнекиваться, но не тут-то было.
– Ещё и щербатый, поди? – уточнил я, а после усмехнулся. – Так себе приметы, у нас половина таких.
Послышались смешки, тусклые глаза охотника на воров укололи недобрым взглядом, и он выложил свой козырь:
– У него ожог на левой щеке и на шее.
Я кивнул. Понял не только, кого ищет этот неприятный тип, но и то, что он отнюдь не просто так караулил у церковных ворот именно меня. Врать нельзя. Загонят в угол, выйдет боком.
– Пыжик это, – сказал я. – Рыжий, курносый, щербатый. С ожогом. Точно он.
Теперь зеваки заворчали и зароптали. Оно и понятно: своих сдавать последнее дело, за такое и перо под рёбра заполучить недолго. Мой собеседник честного ответа не ожидал, поэтому спросил лишь после отчётливой заминки:
– Где он?
– Сам ищи! Я босяков выслеживать не нанимался.
– И как это понимать? – В вопросе прозвучала неприкрытая угроза.
– Откололся он, – пояснил я. – Руку в общак запустил и ноги сделал.
– Врёшь!
– Его даже из церковной книги уже вычеркнули, – ответил я, не отведя глаз. – Хочешь – проверь.
Охотник на воров смерил меня тяжёлым взглядом и объявил:
– Лучше к вам в гости загляну!
– Запретить не могу, приглашать не стану.
И вновь послышались шепотки, на сей раз, несомненно, одобрительные, а вот в спину потопавшему к воротам охотнику на воров забурчали откровенно зло. Не будь при нём тех драных псов, ещё бы и грязью закидали. Впрочем, иных и собаки не остановят.
Зеваки начали расходиться, но кто-то из знакомых подошёл выказать поддержку; я быстренько со всеми распрощался и поспешил к своим.
– Не заходили ещё? – спросил у Рыжули.
– Нет, Луку ждём, – ответила та и шепнула на ухо: – Молодец!
На сердце потеплело, но люди всё прибывали и прибывали, поэтому я быстренько пересчитал мелюзгу по головам. Все оказались на месте, не хватало только Гнёта, Сивого и Хвата. Ну и Луки.
– С базара пацаны нормально ушли, не знаешь? – уточнил я, слегка забеспокоившись.
– Нормально, – подтвердила Рыжуля. – А что?
Я мотнул головой и объявил:
– Двинули!
Ждать Луку никакого смысла не было, вот-вот самое столпотворение начнётся, тогда мелких могут и затоптать. Мы пристроились в хвост очереди, немного постояли у дверей и зашли в церковь. Над головой – купол, расписанный ликами воинства Царя небесного, на стенах – фрески со сценами из жития Чарослова Бесталанного, в центре – алтарь с мраморной чашей. Там стоял настоятель, а на входе всех опрашивал и отмечал в церковной книге диакон.
Дело это было обычное и привычное, мне ожидаемо попеняли, что заявились не все обитатели Гнилого дома разом, но выставлять на улицу детвору строгий дядька столь же ожидаемо не стал и разрешил проходить к алтарю. А вот что было необычным и непривычным – так это явственное ощущение тепла и странной лёгкости. Я бы даже попытался втянуть в себя небесную энергию, но не рискнул – просто побоялся упустить кого-то из мелких. За ними в таких местах нужен глаз да глаз, иначе жди беды.
Священник опускал ладонь в мраморную чашу, пустую на вид, и стряхивал с пальцев на прихожан нематериальное мерцание. Ритуал небесного омовения был мне прекрасно знаком, поэтому, когда на лицо будто бы упали капли тёплого дождя, я как-то даже растерялся. Те впитались в кожу и разошлись по телу мягким согревающим теплом, стало необычайно хорошо.
– Отходи! – зашипел на ухо служка и потянул за руку. – Не стой столбом!
Я сделал несколько шагов на ватных ногах, и голова пошла кругом, пришлось опереться на стену. Святость не только проникла в меня, но и напитала своим сиянием, я будто переполнился им и засветился изнутри. Испугался даже, что на это обратят внимание, но наваждение отступило, осталась только чрезвычайная лёгкость да пустота в голове. И ещё тело сделалось будто чужим, начало определённо запаздывать за сознанием. Как не запутался в ногах, пока к входной двери пробирался, просто не представляю.
На улице я хватанул ртом свежего воздуха и уселся на скамейку. Такое впечатление – дымом дурман-травы надышался. Мне было хорошо.
– Да это разве небесное омовение?! – распинался перед мелкими Яр. – Вот у нас на Пристани священник будто водой обдаёт!
«Прикусил бы ты язык, – подумалось мне, – пока тебе его не укоротили…»
Ещё я отметил, что приблудыш в церковь с нами не заходил, но заставить себя встать и отвесить ему подзатыльник так и не смог, а дальше все вдруг загомонили, запрокинули головы, начали тыкать пальцами в небо. Набежала тень, только не от облака – над нами медленно и величественно плыл летающий остров. Не корабль какой-нибудь, пусть даже и многопалубный фрегат, а цельный остров!
Гранитное основание, каменные стены с бойницами, башни, вымпелы и флаги.
От летающей скалы отделилась точка, рухнула вниз, но сразу выровнялась и понеслась к Холму.
– Ковёр-самолёт! Ковёр-самолёт! – загомонили все кругом.
– Кошмар! Я бы со страху помер!
– Обмочился бы!
– Обмочился и помер!
От одной только мысли доверить свою жизнь жалкому куску ткани, пусть даже и зачарованному, меня передёрнуло, да ещё летающий остров дополз до нас и закрыл едва ли не четверть неба. На меня будто каменная плита надавила.
Рухнет – и конец. Всех всмятку!
Мокрого места не останется!
Я переборол слабость, поднялся на ноги и подошёл к восхищённо взиравшей на летающий остров Рыжуле.
– Идите домой.
Та отвлеклась на меня и удивлённо приподняла брови.
– А ты?
– Дождусь Луку.
– Хорошо.
Но вот так сразу никто никуда не пошёл – все стояли и глазели на летающий остров, пока тот не проплыл над Заречной стороной и не скрылся в кучевом облаке.
– Вот бы облачко на вкус попробовать! – мечтательно произнесла Мелкая.
– Всё б тебе жрать! – рассмеялся Хрип и ойкнул, когда девчонка пнула его под колено. – Ах ты!..
Но церковный двор точно был не самым подходящим местом для драки, Рыжуля мигом всех построила и повела в Гнилой дом. А я остался. Сначала просто сидел и бездумно пялился в небо, а когда странная отстранённость отпустила, столковался с церковным служкой и купил у него свечных огарков. Заплатил за увесистый свёрток грош с деньгой, сделкой остались довольны оба.
Лука с пацанами появился уже в сумерках, когда пошёл на убыль поток прихожан.
– Ну где вас черти носят? – возмутился я. – Все отметились давно!
Старший, мрачный как туча, только глянул зло и ушёл в церковь. Гнёт, Сивый и Хват поспешили следом. У этих вид был очень уж пришибленный.
– Случилось чего? – спросил я, когда они появились обратно.
– Случилось! – подтвердил Лука и рявкнул на парней: – Идите!
Дважды тех просить не возникло нужды, босяки шустро потопали прочь. Мы тоже покинули церковный двор, и уже только тогда Лука толкнул меня в плечо.
– Ну ты что творишь?!
– Я творю? – опешил я и потребовал объяснений: – А что я творю?
– Серый, ты ещё спрашиваешь?! А кто с тупичковыми драку затеял?
От недавнего умиротворения не осталось и следа, словно и не было никакого небесного омовения, вскипел я в один миг.
– Я драку затеял?! А ничего, что это они к Рыжуле прицепились?
– Ничего! – рыкнул в ответ Лука. – В шутку всё перевести не мог?
– Ты охренел?! – опешил я. – Да меня сразу с ног сбили, я даже слова сказать не успел! – И указал на припухшие губы. – Ещё и по зубам получил! Этих гадов вообще запинать надо!
Лука разом осунулся.
– Запинали уже! – скривился он. – Расстарались! В сточной канаве выкупали!
Я расплылся в довольной улыбке.
– Так хорошо же!
– С дуба рухнул? – хмуро глянул на меня Лука. – Тупичковые под Истомой ходят, а они с Баженом только-только замирились! – Он выругался и начал загибать пальцы. – Одного спицей ткнули. Второй из-за тебя чуть не окривел. Третий ботинка лишился. А на выходе с рынка наши их ещё в помоях искупали!
– Сами виноваты! – упрямо заявил я.
– Кто виноват, теперь старшие на толковище решать станут! Бажен сказал, завтра вечером встречаемся.
Я недоумённо уставился на приятеля.
– И что с того? Они первые в бочку полезли!
– Это твоё слово против их!
– Рыжуля подтвердит.
Лука аж зубами скрежетнул.
– Серый, ты совсем дурак? – прорычал он, нервно облизнув рубец на верхней губе. – Я с Рыжулей у Бажена давно в печёнках сижу! А тут такое! Вот как ты докажешь, что это не она им глазки строить начала, а? А если Бажен передумает или цену за покровительство взвинтит?
– Куда уж больше?
– Да есть куда, Серый! Есть! Он и так уже говорит, будто от нас слишком много проблем и оброк не стоит того, чтобы с Гнилым домом возиться!
– И что делать будем?
– Это ты мне скажи! – потребовал Лука, вздохнул и заявил, как отрезал: – Рыжулю в это дело впутывать не станем!
– А как тогда? – опешил я. – Ты меня крайним выставить хочешь?!
– Нельзя! Тогда долг повесят! Если зайдёт разговор, говори Бажену, что с тобой Мелкая была – он её не знает и на толковище не потащит. А там говори, что с ног сбили, с этого всё и началось. На этом упор делай и стой на своём. Понял?
Я кивнул – мол, понял.
А ещё понял, что могу и не выкрутиться, тогда точно крайним останусь. Ради кого другого так бы рисковать сроду не стал, но сейчас не тот случай. Тут даже думать не о чем. Рыжулю подставлять нельзя.
Никак нельзя!
– Когда? – спросил я, сглотнув ставшую вязкой слюну.
– Толковище? – уточнил Лука. – Завтра вечером. Сегодня – никак. Сегодня – небесный прилив!