Армия Наполеона - читать онлайн

Глава V Организация армии

Как уже упоминалось во вступлении, в эпоху революции пехотные полки королевских войск были слиты с батальонами волонтеров, образовав части, названные полубригадами. Когда Бонапарт пришел к власти, в рядах французской армии насчитывалось 543 пехотных батальона, сведенных в 112 полубригад линейной и 30 полубригад легкой пехоты, а также выделенных в несколько отдельных формирований. Каждая полубригада теоретически состояла из штаба[257] (34 человека) и трех батальонов, состоящих в свою очередь из 9 рот каждый. 8 рот батальона были обычными, называвшимися в линейной пехоте фузилерными[258], а в легкой пехоте егерскими. Одна рота была элитной, в нее входили лучшие и наиболее высокорослые солдаты батальона. В линейной пехоте элитная рота называлась гренадерской, а в легкой – карабинерной. Все роты находились под командованием капитанов, которым помогали один лейтенант и один су-лейтенант. В роте был также один старший сержант – «старшина роты» и один капрал-фурьер, унтер-офицер, отвечавший за хозяйственную часть подразделения. Количество рядовых капралов и сержантов было различным. В ротах гренадер, карабинеров и егерей было 64 рядовых, 8 капралов и 4 сержанта, а в роте фузилеров соответственно 104, 10 и 5. Наконец, во всех ротах было по два барабанщика. Таким образом, рота гренадер, карабинеров или егерей должна была насчитывать 83 человека, а рота фузилеров 126 человек. Весь батальон, таким образом, состоял из 1094 человек в линейной пехоте (считая одного командира, одного полкового адъютанта и одного старшего унтер-офицера) и 750 человек в легкой. Общая численность полубригады линейной пехоты – 3307 человек, а легкой – 2275 человек.

Однако все это лишь на бумаге. На самом деле численность полубригады в эту эпоху была далека от предписываемой уставом цифры, и хотя некомплект – практически неизбежное состояние любой армии в любую эпоху, во французской армий в период Директории он был особенно значителен.

Говоря о легкой и линейной пехоте, заметим, что реальных отличий между этими двумя родами оружия становилось все меньше и меньше. Первоначально, в эпоху Революции, линейные полубригады образовывались, как мы видели, за счёт слияния полков линейной пехоты и батальонов волонтеров, а полубригады легкой пехоты – из остатков егерских батальонов старой армии, вольных отрядов, а также ряда волонтерских батальонов. Предполагалось, что линейная пехота будет сражаться, как вытекает из названия, в основном, в линейном боевом порядке, а легкая – рассыпаться в стрелковые цепи, выполняя на походе функции разведки и боевого охранения.

Однако в реальности все указанные задачи пришлось выполнять как линейной, так и легкой пехоте. Нельзя было легким войскам обойтись без навыков боя в сомкнутых боевых порядках, а в свою очередь линейной пехоте постоянно надеяться на то, что легкие полубригады прикроют ее походные колонны или боевые порядки (см. гл. VII). Тем не менее первоначально разница в происхождении сказывалась. В частях линейной пехоты было больше традиций действий в сомкнутом строю и коллективного боя, порой чуть более строгой была дисциплина. В легкой – больше традиций действий в рассыпном строю и индивидуального боя, менее жесткая дисциплина (впрочем, в эпоху Директории она нигде не была слишком строгой). Постепенно за время революционных войн, а тем более начиная с эпохи Консульства, эти различия стирались. Кроме внешних атрибутов в виде разной униформы оставалось все меньше действительных различий. И та, и другая пехота училась по одному и тому же уставу, выполняли они практически одинаковые функции, а после реформы 1808 г. (см. ниже) потеряли и всякую организационную разницу, так что к концу Империи слова «линейная» и «легкая» будут в значительной степени только символическими.

В течение периода Консульства и Империи организация пехотных частей постоянно претерпевала ряд изменений. Мы отметим наиболее значительные из них.

С первых своих шагов на посту главы государства Первый Консул всеми силами стремился вернуть армию к хотя бы относительному единообразию, улучшить ее качество подготовки и материального обеспечения. В этих целях, а также исходя из желания возродить традиции, нарушенные в эпоху Революции, Бонапарт указом от 1 вандемьера ХII года (24 сентнбря1803 г.) восстановил названия полк (régiment) и полковник (colonel) вместо полубригада (demi-brigade) и командир бригады (chef de brigade)[259]. Одновременно было осуществлено сокращение количества частей до 89 в линейной пехоте и 26 в легкой, а за счет высвободившихся сил увеличено количество батальонов в других частях[260]. Отныне полки линейной и легкой пехоты должны были насчитывать по 4 батальона, из которых три находились в действующей армии, а четвертый оставался в депо.

Указом от 22 вантоза ХII года (12 марта 1804 г.) в батальонах легкой пехоты были созданы так называемые роты «вольтижеров»[261], а императорским декретом от 2 дополнительного дня ХIII года (19 сентября 1805 г.) подобные роты были организованы и в линейной пехоте[262]. Каждая вольтижерская рота имела следующий состав:

1 капитан

1 лейтенант

1 су-лейтенант

1 старший сержант

4 сержанта

1 фурьер

8 капралов

104 вольтижера

2 горниста

Всего: 123 человека.

Вольтижеры были созданы как роты, призванные постоянно выполнять функции застрельщиков в бою. Именно они отныне станут настоящей легкой пехотой, теми, кто всегда будет в авангарде и в цепи стрелков. В документах, приписывавших создание этих подразделений, хотя и не было указано прямо, что они рассматривались как элитные, однако говорилось, что вольтижеры имеют жалованье как у карабинеров (в легкой пехоте) или как у гренадер (в линейной)[263]. Появление вольтижеров во многом объясняется тем, что Наполеон желал отметить храбрых солдат, который не могли по недостатку роста быть зачисленными в роты гренадер или карабинеров. Если понятие «гренадер» всегда связывалось с высоким солдатом, отважным в штыковом бою, то «вольтижер» станет синонимом маленького стрелка, бесстрашного в передовой цепи под жестоким огнем неприятеля.

Для организации вольтижерских рот в легкой пехоте была упразднена 3-я рота егерей каждого батальона (в линейной соответственно – 3-я рота фузилеров), ее солдаты и офицеры распределялись в другие роты батальона. При этом лучшие солдаты низкого роста были сведены в вольтижерскую роту, получившую отныне № 3, вместо расформированной роты центра. Таким образом, количество солдат в батальоне и численность рот не изменились от создания вольтижерских формирований. Отныне каждый батальон имел одну элитную роту солдат высокого роста (гренадеров или карабинеров), 7 рот центра и 1 элитную роту солдат низкого роста (вольтижеров).

Императорским декретом от 18 февраля 1808 г. вся структура пехотных частей была изменена кардинальным образом. Отныне линейная и легкая пехота получили совершенно одинаковую организацию. Все полки с этого момента должны были стать пятибатальонными: четыре батальона несли службу в рядах действующей армии, а пятый оставался в депо. Батальон депо являлся школой для новобранцев, отправляемых после обучения в «боевые батальоны» (bataillons de guerre), он принимал также солдат, неспособных по тем или иным причинам нести активную службу. Батальонное депо находилось под командованием майора[264], заместителя командира полка, и насчитывало только 4 роты центра. Что же касается боевых батальонов, отныне они имели в своих рядах только шесть рот: одна гренадерская или карабинерская, 4 роты центра и одна вольтижерская.

Л. Руссело. Солдаты элитных рот полков линейной пехоты.

1. Гренадер в походной форме, 1805–1807.

2. Капрал гренадер, парадная форма, 1805–1807.

3. Гренадер 22-го линейного полка, 1807–1808.

4. Вольтижер в парадной форме.

5. Вольтижер 24-го линейного полка, 1807–1808.

6. Вольтижер 95-го линейного полка в форме для выхода в город, 1805–1806.

7. Вольтижер в походной форме, 1808–1813

При этом была значительно увеличена численность рот. Отныне в каждой роте были:

1 капитан

1 лейтенант

1 су-лейтенант

1 старший сержант

4 сержанта

1 капрал-фурьер

8 капралов

121 рядовой

2 барабанщика (или горниста)

Всего 140 человек.

Таким образом, численность батальона (теоретическая) мало изменилась.

Реформа пехоты 1808 г. позволила высвободить большое количество офицеров: за счет упразднения трех рот в каждом батальоне освобождалось 9 офицеров. Эти командные кадры были использованы при формировании новых частей. Декрет предполагал следующий штаб полка (см. таблицу):

В результате, теоретическая численность пехотного полка стала равняться 3970 человек, из которых 108 офицеров и 3862 унтер-офицеров и солдат. Впрочем, на практике такая численность достигалась редко, и даже не во всех частях были организованы 4 действующих батальона уже потому, что в это время многие полки имели свои подразделения, разбросанные по разным уголкам огромной империи и ее вассальных государств. Отметим, что в этот момент пехота наполеоновской армии (французских и иностранных полков) насчитывала в своих рядах уже 1034 батальона!

В 1809 г. в организацию пехоты были внесены существенные коррективы. Желая усилить боевую мощь полков, декретом от 9 июня Наполеон приказывает снабдить все части пехоты, находящиеся в Австрии[265], легкими 3-4-фунтовыми орудиями, найденными в Венских арсеналах. Каждый полк должен был получить два орудия, три зарядных ящика и 11 повозок с материальной частью. Полковые орудия обслуживались ротой под командованием лейтенанта (командир артиллерии) и суб-лейтенанта, его помощника (командир обоза). Общая численность артиллерийского отряда: 2 офицера, 20 канониров, 40 солдат обоза и 2 мастеровых.

Из корреспонденции императора следует, что полковая артиллерия была создана в очень короткий срок, хотя, возможно, и не во всех указанных в примечании полках. По возвращении из кампании 1 апреля 1810 г. эти роты были расформированы. Однако декретом от 11 февраля 1811 г. была вновь создана полковая артиллерия в полках, составлявших Эльбский обсервационный корпус[266], т. е. в тех частях, которые располагались на территории северной Германии и впоследствии стали 1-м корпусом Великой Армии 1812 г. (под командованием маршала Империи Л.-Н. Даву). Предполагалось снабдить пехотные части значительной артиллерийской группой, имевшей 4 орудия, 6 зарядных ящиков и 11 повозок каждая. Обслуживали орудия 1 лейтенант, 1 су-лейтенант, 1 старший сержант, 1 фурьер, взвод артиллерии (2 сержанта, 2 капрала, 36 канониров, 4 рабочих) и два взвода обоза (один в 26 человек, другой – в 28), всего 98 человек и 100 лошадей.

Непосредственно перед кампанией 1812 г. почти все пехотные полки французской армии и союзников получили полковую артиллерию (но в меньшем составе – по два орудия), в указанных же шестнадцати частях 1-го корпуса действительно были сформированы орудийные артиллерийские роты. Гибель основных сил Великой Армии в России поставила крест и на полковой артиллерии. В 1813 г. лишь немногие полки будут иметь приданные им пушки.

Нужно отметить, что эксперимент по созданию рот полковой артиллерии почти единодушно подвергся критике современников. Он оказался тактически неоправданным. Приданные полкам пушки, которые были полезны в ХVIII веке, когда пехота была малоподвижна, оказались обузой для идущих форсированными маршами и атакующих скорым шагом наполеоновских солдат, а малый калибр полковых орудий ограничивал их боевые возможности. Опыт кампаний показал, что только организационно независимые от пехоты артиллерийские формирования отвечали требованиям эпохи как с точки зрения тактической эффективности, так и в смысле их стратегической и экономической целесообразности.

Но вернемся к организационным изменениям непосредственно самих пехотных формирований. В 1811 г. состав пехотного полка был увеличен еще на один действующий батальон. Отныне батальоны с номерами 1, 2, 3, 4 и 6 были боевыми, а пятый продолжал оставаться в депо. Наконец в 1813 г. в связи с огромным приливом новобранцев в ряде полков были созданы даже седьмые батальоны. Обе эти меры коснулись далеко не всей пехоты. Например, в 1812 г. в 1-м корпусе Даву, бывшем образцовым, почти все пешие части были представлены полками с пятью действующими батальонами, исключение составили лишь127-й полк (два действующих батальона, а также 33-й легкий (три батальона). Зато ни в одном другом корпусе вообще не было полков по пять боевых батальонов, в основном французские пехотные части имели 3–4 батальона. Одновременно происходил значительный рост самих пехотных частей. Мы не будем описывать все многочисленные появления и исчезновения пехотных формирований в рядах наполеоновской армии (краткие сведения о каждой части см. в приложении № 2). Отметим лишь самые важные.

В 1806 г. был сформирован 32-й легкий полк. В 1808 г. в Испании из бывшего тосканского пехотного полка (вследствие присоединения Тосканы к Франции) создан 113-й линейный полк. Указом императора от 7 июля 1808 г. из регулярных батальонов временных полков, находившихся в Испании, были сформированы 114, 115, 116, 117, 118, 119 и 120 линейные полки; в 1809 г. из резервных легионов созданы 121 и 122 линейные полки. После присоединения Голландии к Франции из бывших голландских пехотных полков образованы 123, 124, 125 и 126 линейные, в 1810 г. – 33-й легкий полки. В 1811 г. из пехотных формирований немецких земель, присоединенных к Империи (Гамбурга, Бремена и Ольденбурга), сформированы еще три легких полка (127, 128, 129); в этом же году из отдельных батальонов французских частей в Испании сформированы 130-й линейный и 34-й легкий полки.

Пожалуй, самым необычным было формирование пехотных частей из дисциплинарных отрядов, расквартированных на островах Бель-Иль и Вальхерен, а также на островах Средиземного моря, куда направлялись пойманные дезертиры и уклоняющиеся конскрипты. В 1812 г. из них были образованы 131, 132 и 133 линейные и 35 и 36-й легкие полки. Особенно многочисленны были части, созданные для Великой Армии 1813 г. Это были 22 линейных полка (номера с 135 по 156), набранные из когорт национальной гвардии первого призыва, линейный пехотный полк (№ 134) из парижской муниципальной гвардии и 37-й легкий. В этом же году пехоту французской армии усилили контингенты, набранные среди частей «морской артиллерии», из них были организованы четыре так называемых «морских» полка. В 1811–1813 гг. происходил и огромный рост численности гвардейских пехотных частей (см. главу XIII о гвардии).

Наряду с этим пехота французской армии постоянно усиливалась иностранными частями на французской службе (см. главу XII и приложение № 2). Среди них самые знаменитые – части Вислинского легиона, сформированные из поляков и за свои отличия приписанные к Молодой гвардии; иностранные пехотные полки – прообраз современного иностранного легиона (т. к. они были сформированы из лиц самых разных национальностей), 4 швейцарских полка – пехотинцы, традиционно обладающие замечательными боевыми качествами, португальский легион и др.

Наконец, в кампании 1809 г. против Австрии, в Испанской войне, русском походе, кампании 1813 г. в Германии и Италии французские части поддерживались многочисленной союзной пехотой: итальянской, польской, неаполитанской, баварской, вюртембергской, вестфальской, саксонской, баденской, а в кампании 1812 г. даже прусской и австрийской.

Увы, значительная часть пехоты 1812 и 1813 гг. остались на полях России и Германии или вернулись во Францию в виде больных и раненых солдат. Союзники изменили, и Наполеону пришлось сражаться в кампанию 1814 г. с горсткой отчаянно храбрых, но необученных новобранцев. В это время трудно говорить о каких-либо организационных принципах формирования пехотных частей. Хотя оставались в силе распоряжения предыдущих лет, но нечего было и мечтать о гигантских 4–5-батальонных полках 1812–1813 гг. В бой бросалось все, что можно было поставить в строй. В это время встречаются дивизии, сведенные в один-два батальона, обломки полков и бригад, перемешанные в причудливых отрядах, наспех обмундированных и плохо вооруженных. Почти не осталось иностранных частей, кроме верных поляков, а из союзников – только итальянцы, мужественно сражающиеся под командованием Евгения Богарне против австрийцев. С этими импровизированными соединениями Наполеон совершал чудеса, однако дни Империи были сочтены.

Вернувшиеся после Первой реставрации Бурбоны не уничтожили полностью старую армию, они только сильно ее сократили.

В линейной пехоте был расформирован ряд полков (начиная со 112 номера и выше), оставшиеся изменили свой порядковый номер за счет заполнения имевшихся вакансий (№ 31, 38, 41…). В результате сохранилось 90 линейных полков, пронумерованных, как и полагается, с 1 по 90. Количество легкой пехоты было сокращено до 15 полков. В период «Ста дней» по возвращении Императора с острова Эльбы снова армия увеличилась в численности за счет призыва солдат, находящихся в бессрочных отпусках, а также за счет добровольцев.

Был восстановлен ряд гвардейских частей (см. гл. XIII) и иностранных формирований (гл. XII), мобилизованы батальоны национальных гвардейцев и моряков, однако количество линейных и легких пехотных полков осталось прежним. Единственное, что сделал император, – пополнил ряды, вернул частям их старые номера, которые они покрыли славой в сотнях боев.

Во время Второй реставрации вся армия как оплот бонапартизма была полностью расформирована и воссоздана в сильно уменьшенном виде уже на абсолютно иных началах.

В эпоху революционных войн кавалерия переживала если не упадок, то по крайней мере явно играла в армии второстепенную роль. Огромный численный рост, который наблюдался в пехоте за счет создания волонтерских батальонов, а потом вследствие принудительных наборов, не мог быть столь же сильным в конных частях. Доброй воли и патриотического порыва было недостаточно для создания полноценных кавалерийских полков. Не хватало опытных кадров и особенно конского состава. Поэтому в знаменитых победах республиканской армии кавалерия чаще играла второстепенную роль, всю основную «работу» выполняли пешие части.

«Возрождение» кавалерии началось в Итальянской армии Бонапарта. Несмотря на относительную малочисленность своих эскадронов, молодой полководец отвел им важнейшую роль в стиле ведения войны, который стал отныне его полководческим почерком, из рядов итальянской армии вышли в скором времени знаменитые кавалерийские начальники Мюрат, Лассаль, Бессьер…

Когда Бонапарт стал Первым консулом, одной из важнейших задач в деле реорганизации армии он видел приведение в порядок кавалерийских полков. Количество и названия частей на первых порах были сохранены. Всего в 1799 г. кавалерия насчитывала 83 полка:

2 карабинерских

25 кавалерийских (так назывались полки тяжелой кавалерии)

20 драгунских

23 конно-егерских (они имели нумерацию с 1 по 25, без 17 и 18, расформированных в 1794 г.)

13 гусарских (гусары имели нумерацию с 1 по 12, 7 номер имели два полка: 7 и 7-bis)

(К ним были добавлены только два гвардейских конных полка, но об этом в отдельной главе.)

Главной целью Первого консула было пополнение некомплектных частей людьми и лошадьми, их вооружение, обмундирование, экипировка и обучение, ибо состояние, в котором Директория оставила кавалерию, было плачевным. Так, 6-й гусарский считался далеко не худшей конной частью французской армии, однако вот что отмечал рапорт инспекции от 25 вандемьера VII года (16 октября 1798 г.): на 797 человек, реально состоящих на службе в полку, имелось только 645 лошадей. Из обмундирования эти же 797 человек имели только 35 ментиков, 560 доломанов и 470 форменных штанов на всех, что уж говорить о второстепенных предметах униформы: поясах, киверах, плащах. Только на 531 лошадь имелись седла! Рапорт отмечает также крайний разнобой в вооружении, плохую экипировку, недостаточное обучение рядовых верховой езде и т. д.[267]

Необходимо было срочно привести в порядок имеющиеся части. Последовательная работа в этом направлении привела к тому, что к 1801–1802 гг. кавалерия постепенно начала приобретать достойный вид. В этот период Бонапарт задумал осуществить реформу, которая в корне должна была изменить облик конных войск и привести их в соответствие с наполеоновской концепцией использования этого рода войск. Наполеон желал покончить с распылением кавалерии, которое было характерно для организации республиканских армий, использовать ее на поле боя крупными массами для прорыва фронта неприятеля и развития тактического успеха (подробнее мы остановимся на этом в главе VII, посвященной тактике). Кроме того, Первый консул обратил внимание на то, что каски и кирасы, которых были практически лишены конные полки в эпоху революции (каски носили только драгуны, а кирасы только один полк – 8-й кавалерийский, бывший «королевский кирасирский»), далеко не изжили себя.

Отказ от защитного вооружения был в конце ХVIII века явно преждевременным, и только появление во второй половине ХIХ века дальнобойного и скорострельного нарезного оружия сделало действительно нерациональным ношение кирас. В наполеоновскую эпоху стальной нагрудник еще надежно защищал всадника не только от сабельных ударов, но и от пистолетных и даже ружейных пуль, выпущенных с дальней дистанции.

Поэтому еще 10 октября 1801 г. по распоряжению Первого консула 1-й кавалерийский полк должен был получить кирасы, в сентябре 1802 г. за ним последовали 2-й, 3-й и 4-й, а в декабре того же года – 5-й, 6-й и 7-й полки. Наконец, консульский декрет от 1 вандемьера ХII года (24 сентября 1803 г.) полностью видоизменял структуру кавалерии. Отныне все кавалерийские полки с 1 по 12 становились кирасирскими. Им выдавались не только кирасы, но и стальные каски. Прочие же кавалерийские полки либо переводились в драгуны (с 13 по 18-й), либо вообще расформировывались (с 19 по 25-й), а люди и конский состав должны были пополнить недокомплект в остальных частях.

Одновременно 11-й и 12-й гусарские, а также гусарский полк со странным номером 7-bis (существовавший параллельно с 7-м в течение всех революционных войн) переводились, к великому разочарованию щеголей гусар, в драгунские части.

Отныне кавалерия была сведена в 78 полков:

2 карабинерских

12 кирасирских

30 драгунских

24 конно-егерских[268]

10 гусарских

Подобное переформирование отражало тактическую и стратегическую концепцию Наполеона. Кирасиры, сведенные в дивизии, должны были осуществлять таранный удар в генеральных сражениях, гусары и конные егеря – быть кавалерией аванпостов – «глазами и ушами» армии, сражаться в авангарде и арьергарде, драгуны в крупных массах должны были идти впереди пехотных дивизий, при необходимости спешиваясь и удерживая важные позиции до подхода основных сил, отсюда необходимость увеличить численность данного вида оружия. Разумеется, на поле боя все кавалерийские части должны были быть готовыми к выполнению любой задачи.

Преобразования в концепции использования конных войск почти не затронули их внутренней структуры. Как и ранее, полки делились на несколько эскадронов, а эскадрон на две роты. Каждая рота в военное время теоретически состояла из:

Численность эскадронов в полках в период Консульства и Империи постоянно варьировалась, – то вводился, то отменялся пятый эскадрон. Например, в кирасирских полках он был введен в августе 1805 г. Отныне каждый полк одетых в броню кавалеристов имел 4 действующих эскадрона и 1 эскадрон в депо. 31 августа 1806 г. опять вернулись к 4-эскадронному полку: 3 боевых эскадрона и 1 в депо. 10 марта 1807 г. вновь был введен 5-й эскадрон. 18 января 1810 г. он был снова отменен, в марте 1812 г. снова введен… Вполне понятно, что в бурную эпоху Империи в условиях постоянных войн эти противоречивые приказы часто оставались на бумаге, и реальная численность эскадронов в полках зависела от многих факторов, но, в общем, полки состояли большей частью из 3–4 действующих эскадронов, хотя встречались и 2-эскадронные полки.

Состав штаба полка (см. приложение № IV) и численность рот также претерпевали изменения, однако весьма незначительные. Реальное же число кавалеристов в полку было еще более подвержено влиянию обстоятельств, чем число солдат в пеших частях, и варьировалось в широком спектре от 200 до 1000 человек, причем наиболее типичными были, пожалуй, части, имевшие в строю в 500–600 кавалеристов.

В течение периода Консульства и Империи было принято только одно постановление, серьезно корректировавшее внутреннюю структуру полков. Указом от 18 вандемьера Х года (10 октября 1801 г.) во всех кавалерийских полках были введены элитные роты. Отныне 1-я рота каждого полка должна была быть сформирована из лучших кавалеристов и носить специальные знаки отличия (в большинстве случаев это красные эполеты как у гренадер и меховые шапки «colback» с красным султаном). Исключение составляли карабинеры и кирасиры, которые рассматривались как элита кавалерии, своеобразные «гренадеры» конных войск, и потому не имели в своем составе элитных рот (все рядовые этих полков носили красные эполеты).

Отныне 1-й эскадрон гусар, конных егерей или драгун состоял из элитной, первой по номеру, и пятой рот, 2-й эскадрон – из второй и шестой, 3-й – из третьей и седьмой и, наконец, 4-й – из четвертой и восьмой рот. Кавалеристы элитных рот блистали на всех парадах, открывая шествие полка, они же составляли эскорт орлов, а также выделялись для всех опасных и ответственных боевых задач. Создание элитных рот в кавалерии логически вытекало из общей политики Бонапарта как в отношении армии, так и в отношении общества в целом. Консул, а затем император умело разжигал честолюбие каждого солдата и офицера целой системой поощрений и наград, о чем мы будем говорить в соответствующей главе, но самой простой из них, ничего почти не стоящей государству, зато необычайно эффективной, был перевод военнослужащих в элитную роту, с ее столь яркими и видимыми внешними отличиями.

Численность кавалерии не прекращала возрастать в течение всего периода Империи, вплоть до кампании 1812 г.

В сентябре 1806 г. сформирован полк бельгийских шеволежеров князя Аренбергского, трансформированный в мае 1808 г. в 27-й конно-егерский. В марте 1807 г. сформированы части польских шеволежеров, впоследствии знаменитые уланы Вислинского легиона (2 полка). В ходе испанской кампании создавались временные кавалерийские полки из эскадронов различных частей, в общей сложности здесь было сформировано 3 временных полка тяжелой кавалерии, 8 драгунских, 3 конно-егерских и 4 гусарских, впрочем, многие из них лишь на непродолжительное время. В декабре 1808 г. 1-й временный полк тяжелой кавалерии стал 13-м кирасирским, а в 1810 г., после присоединения голландского королевства к Франции, из голландских кавалеристов были образованы 14-й кирасирский и 11-й гусарский полки и т. д. (см. приложение V).

Л. Руссело. Трубач 7-го гусарского полка, 1809–1812.

Нужно отметить также серьезное изменение в составе конницы, осуществленное декретом от 18 июля 1811 г. Вследствие успеха, который имела кавалерия, вооруженная пиками, в предыдущих кампаниях, император распорядился создать полки французских шеволежеров, которые должны были получить пики по образцу польских улан. Шесть первых полков были организованы за счет перевооружения 1, 3, 8, 9, 10, 29-го драгунских полков. Кавалеристы этих частей получали также новую форму и проходили специальное обучение под руководством польских инструкторов, 7-й и 8-й шеволежерские полки были созданы из кавалеристов Вислинского легиона, сохранивших типичную форму польских улан, а 9-й – из 30-го конно-егерского, набранного в Гамбурге.

К этому надо прибавить значительный численный рост гвардейской кавалерии (см. гл. XIII), но особенно значительное пополнение в конных массах Великая Армия получила за счет союзников: прекрасных польских, вестфальских, саксонских, баварских, вюртембергских кавалерийских полков. Эти части сражались не только как союзные формирования, некоторые из них включались временно в ряды французской армии и получали жалованье от французского военного министерства. В этом случае полки надевали трехцветную кокарду Франции.

Потери в людском и конском составе в ходе русской кампании нанесли кавалерии Великой Армии ужасающий удар. Из почти сорокатысячного кавалерийского резерва (1329 офицеров, 37 231 унтер-офицеров и рядовых), который был в строю 15 мая 1812 г., на 15 января 1813 г. осталось только три с небольшим тысячи всадников (71 офицер, 2938 унтер-офицеров и рядовых)[269]. Остальные были убиты, ранены, обморожены, попали в плен.

Однако было бы неверно утверждать, что Великая Армия осталась без кавалерии. Неимоверными усилиями императору удастся к лету 1813 г. поставить в строй новые массы людей и коней. Более того, 28 января было сформировано даже два новых гусарских полка. Но, без сомнений, в качественном и количественном отношении новые полки будут уступать знаменитой коннице 1812 г. Тем не менее кампанию 1813 г. нельзя сравнивать с революционными войнами, где потерянная в массах пехоты кавалерия оставалась на вторых ролях. Даже понесшая серьезные потери, она будет совершать массированные атаки. Так, под Вахау 16 октября 1813 г. неаполитанский король произвел атаку четырьмя кирасирскими дивизиями, поддержанными драгунской дивизией Пажоля, частью гвардейской кавалерии и польскими конными полками – в общей сложности 12 тысяч кавалеристов, разделенных на две большие группировки.

В кампанию 1814 г. ослабленная в численном и качественном отношении, как и пехота, французская кавалерия будет, однако, душой всех боевых успехов. Шампобер, Монмирайль, Шато-Тьерри, Вошан, Монтеро, Реймс – эти победы наполеоновской армии вызывают в памяти прежде всего безумные кавалерийские атаки блестящих командиров конных соединений: Пажоля, Пире, Экзельманса, Груши… Наконец, последняя битва Империи – Ватерлоо – это не только самоотверженность погибающих каре гвардейской пехоты, но, быть может, еще более – безумная отвага кирасир, атакующих плато Мон-Сен-Жан. Ну и самая последняя победа наполеоновской армии была кавалерийским боем. 1 июля 1815 г. неподалеку от Версаля у деревушки Роканкур кавалерия Экзельманса преподала урок зарвавшимся пруссакам, наголову разбив прусскую кавалерийскую бригаду генерала фон Зора.

Наполеон Бонапарт, сам артиллерист по образованию, получил в наследство от армии старого порядка и Республики великолепную артиллерию. Еще до начала Революции она считалась лучшей в Европе, как с точки зрения материальной части, блистательно организованной знаменитым Грибовалем (см. следующую главу), так и с точки зрения подготовки офицерского и рядового состава. Революция нанесла артиллерии, в отличие от других родов войск, значительно меньший урон. Дело в том, что офицеры в артиллерийских частях большей частью были либо выходцами из образованных слоев третьего сословия, либо из небогатого просвещенного дворянства (яркий пример – сам Наполеон). И в том, и в другом случае это были люди, если не с восторгом принявшие Революцию, то как минимум с пониманием. Рядовые же и унтер-офицеры в рядах этого рода войск, слывшего «научным», были тесно связаны со своими командирами узами корпоративной солидарности, годами, проведенными вместе в учебных классах и на полигонах. Поэтому революционная анархия не захлестнула артиллеристов. Они приняли в большинстве идеи нового строя, не последовав, однако, за эксцессами черни.

Символично, что под Вальми, в первой битве Революции, вражеское наступление было остановлено исключительно артиллерийским огнем, пехота была лишь свидетельницей, но не участницей столкновения. В течение всех войн Первой Республики артиллерия действовала безупречно, несмотря на развал в экономике и финансах, а следовательно, неминуемые перебои со снабжением. В период этих войн произошел целый ряд организационных изменений, но, так как их изучение выходит за рамки этой книги, отметим лишь одно наиболее важное – появление и повсеместное распространение конных батарей. Созданная в малом количестве в апреле 1792 г. конная артиллерия в скором времени насчитывала в своих рядах сотни артиллерийских орудий. «Она делала чудеса. Во время войн на территории Германии простые капитаны этого рода оружия порой становились известными всей армии…»[270] – писал генерал Фуа.

В результате к моменту прихода к власти Бонапарта французские войска располагали 8 полками (20-ротного состава) пешей и 8 полками (6-ротного состава) конной артиллерии и очень скоро были значительно усилены.

Отмечая организационные особенности артиллерийских частей, необходимо напомнить, что в отличие от пехоты и кавалерии артиллерийский полк являлся единицей чисто организационной и административной. Крупным войсковым соединениям были приданы отдельные батареи (роты), а так как война продолжалась практически непрерывно уже долгие годы, роты столь сильно перемешались, что обычно в одном месте находились артиллерийские подразделения различных полков, объединенные под командованием старших офицеров и генералов для решения оперативно-тактических задач.

Однако артиллерийский полк далеко не фиктивное понятие. Депо полков было тем центром, с которым постоянно связывались разбросанные батареи, откуда они получали материальную часть, личное оружие, униформу и т. д. Наконец, депо артиллерийских полков были центрами подготовки офицеров и унтер-офицеров артиллерии.

До революции артшколы, которых было восемь, находились в месте расположения полков и являлись их неотъемлемой частью. В эпоху Консульства и Империи депо полков неоднократно перемещались, однако по большей части они продолжали располагаться в городах, где остались подготовительные центры.

Так, в 1802 г. депо 1-го полка пешей и 5-го полка конной артиллерии располагались в Ла Фере. Название города говорит само за себя, ведь будущий император начинал свою службу в Лаферском артиллерийском полку. Другие части имели депо в следующих городах: (на 1802 г.) 2-й полк пешей артиллерии – в Пьяченце (Италия), 3-й – в Тулузе, 4-й – в Гренобле, 5-й – в Меце, 6-й – в Ренне, 7-й – в Страсбурге, 8-й – в Дуэ. Там же находились депо полков конной артиллерии, оружейные мануфактуры, а также были расквартированы роты рабочих артиллерии (всего их было 12).

Несмотря на то, что во всех превратностях революции артиллерия неплохо сохранила свои качества, и в этом роде войск необходимо было провести ряд важных реформ. Первый консул осуществил селекцию её командного состава «… с целью устранения посредственных, или скорее ничтожных офицеров, а также очищения ее (артиллерии) от тех немногих людей, которые позорили этот род войск…»[271].

Для решения этой же задачи было проведено сокращение численности артиллерийских частей: 7-й и 8-й конноартиллерийские полки были расформированы, что позволило заполнить вакансии, образовавшиеся за счет увольнения ряда офицеров. Несмотря на сокращение числа полков, реальная сила артиллерии возрастала. В апреле 1803 г. полки пешей артиллерии были увеличены на две дополнительных роты каждый. На 16 термидора ХIII года (4 августа 1805 г.) Франция располагала следующими силами полевой артиллерии:

С апреля 1803 г. каждая рота пешей артиллерии располагала 8 стволами (обычно 6 пушек и 2 гаубицы), каждая рота конной – 6 стволами (4 пушки и 2 гаубицы).

В общем же артиллерийский парк Франции в 1805 г. состоял из 21 938 орудий. Среди них было 4506 пушек крупных калибров, 7366 пушек малых калибров, 8320 гаубиц и 1746 мортир.

Потребности войны и специфика тактических приемов императора, широко использовавшего во всех своих операциях артиллерию, привели к продолжению ее численного роста. В полках пешей артиллерии вновь увеличивается число рот: в мае 1809 г. каждое полковое депо организовано в роту, а январе 1813 г. созданы дополнительно 4 действующие роты в каждом пешем полку, а в августе того же года еще две. Равным образом 1-й, 2-й и 3-й конно-артиллерийские полки получили в августе 1813 г. по седьмой роте (состав и численность персонала артиллерийских полков см. в приложении IX).

В 1810 г. после присоединения Голландского королевства к Франции пешая артиллерии Голландии становится 9-м полком пешей артиллерии (в 22 роты, а в последствии, как и в остальных полках), а конная образует 7-й полк конной артиллерии, последний, впрочем, был расформирован и влился в другие части.

Наконец, гвардейская пешая артиллерия растет в особой прогрессии. В 1810 г. она уже насчитывала 10 конных рот и 16 пеших (всего 190 орудий).

Если в 1805 г. в артиллерии было около 40 тысяч артиллеристов, солдат обоза, мастеровых, артиллеристов береговой артиллерии и т. д., то в 1813 г. количество личного состава будет уже около ста тысяч – почти столько, сколько было пехоты накануне революции во всей королевской армии Франции!

Упомянув солдат обоза, мы не можем пройти мимо наиважнейшего преобразования, которое Первый консул провел в организационной структуре артиллерии.

В XVIII и в первой половине ХIХ века артиллерийские роты представляли собой лишь канониров и орудия. В их состав не входила тягловая сила – лошади и люди, ответственные за их обслуживание. Вплоть до установления консульства Бонапарта транспорт орудий и зарядных ящиков брали на свое обеспечение частные компании. Наиболее известными из них были компании «Винтер и Бурсо» (81 тыс. лошадей), «Массон и Эспаньяк» (41 тыс. лошадей), «Ланшер» (10 350 лошадей) и «Шуазо» (10 350 лошадей). Государство выплачивало определенную сумму этим предпринимателям, но организацией людей, лошадей, их снабжением и т. д. занимались они сами. Это существенно упрощало работу чиновникам военного министерства, но создавало гигантские сложности на войне. Кучера артиллерийских упряжек, не будучи военными и не имея ни малейшего понятия о чести солдата, не испытывали желания подвергаться опасностям. Поэтому нередки были случаи, когда упряжки удирали с поля боя при первых же серьезных залпах неприятеля, бросая на произвол судьбы артиллеристов. Получая нерегулярно низкое жалованье, кучера славились тем, что, будучи последними перед лицом опасности, были первыми в грабеже и воровстве. Наконец, неисчислимы были и злоупотребления самих предпринимателей, которые беззастенчиво грабили государственную казну. Особенно славилась в этом смысле компания «Винтер и Бурсо», о которой все открыто говорили, что это банда воров и мошенников.

Система Грибоваля (чертежи из работы И. Фаве. О прошлом и будущем артиллерии. Париж, 1846–1871). Понтон и подвозка для его транспортировки

Понятно, что занимаясь преобразованиями в государстве и в армии, Бонапарт не мог пройти мимо столь вопиющих злоупотреблений. Одним из своих первых указов от 13 нивоза VIII года (З января 1800 г.) Первый консул организовал артиллерийский обоз как военные формирования. Было создано 8 батальонов по 5 рот (в 1801 г. добавлены шестые роты), а в скором времени численность батальонов возросла: в 1804 г. их стало 10, в 1805 г. – 11, в 1808 г. – 13, в 1810 г. – 14 батальонов. Причем в военное время (а иного практически и не было) эти батальоны (кроме 14-го) «раздваивались» – к каждому из них добавлялось такое количество людей и коней, что он образовывал новый батальон под тем же номером, но с добавлением частицы «bis». Таким образом, фактически в 1810 г. было 27 батальонов армейского артиллерийского обоза и 2 батальона гвардейского артиллерийского обоза (по 6 рот) (состав рот см. в приложении № 6).

Отныне каждая артиллерийская рота перед выступлением в поход получала отряд военного обоза (обычно роту) для обслуживания своих орудий. Объединенная артиллерийская рота и рота обоза назывались дивизионом и находились под командованием артиллерийского капитана. Чтобы упростить взаимоотношения между обозом и артиллерией и не создавать иерархических парадоксов, роты обоза находились под командованием лейтенантов или су-лейтенантов, которые, как по должности, так и по чину, должны были беспрекословно выполнять приказы капитанов командиров батареи (артиллерийской роты). Несмотря на эту полезную предосторожность подобная система сохранила пережитки явно архаичных структур. Только в 1829 г., накануне июльской революции, во Франции было введено устройство батарей, при котором люди, орудия и тягловые лошади будут объединены в единое подразделение под общим командованием.

Говоря об отдельных архаичных чертах организации французской артиллерии, необходимо отметить еще одну: батальоны понтонеров, относились не к инженерным частям, а к артиллерии.

Подразделения, ответственные за быстрое наведение переправ с помощью понтонов появились в рядах французской армии ещё в эпоху Людовика XIV. В эпоху революционных войн 1795 г. был создан первый батальон понтонёров, а вскоре и второй. Формирования понтонёров появились прежде всего на Рейне. Здесь в ходе многочисленных походов периода революции французам неоднократно приходилось форсировать эту полноводную реку, как при наступлении, так и при отступлении. Не удивительно, что и депо понтонёров, т. е. местом сбора их основных сил и хранения матчасти, стал город Страсбург, французский форпост на Рейне.

С приходом к власти Бонапарта батальоны понтонёров получили однообразную организацию. С 1800 г. каждый батальон состоял из восьми рот и насчитывал в своих рядах 599 человек.

Первый батальон понтонёров предназначался для Германского театра военных действий, а второй для Итальянского. В июле 1808 г. две роты из второго батальона были переведены в первый. Таким образом, в одном было отныне 10 рот, а в другом 6.

С началом войны в Испании 1-му батальону было поручено выделить 4 роты для действий на Пиренеях. Туда же была направлена и рота из 2-го батальона.

Наконец в 1810 г., после присоединения Голландии к Империи, рота голландских понтонёров была также присоединена к 1-му батальону.

Каждая рота была способна навести понтонный мост среднего размера, так как для сооружения подобного моста требовалось одновременно 60 человек.

Как уже отмечалось, понтонёры, выполнявшие задачи, которые во всех современных армиях выполняют инженерные войска, были приписаны к артиллерии, а в 1804 г. получили и униформу, которая практически не отличалась от артиллерийской.

Подобная организация объяснялась не причудами наполеоновской администрации, а вполне прагматичными соображениями. Дело в том, что только один мостовой экипаж, состоящий из 60 понтонов и 6 лодок, требовал для транспортировки… до 700 лошадей! Ведь кроме самих тяжёлых понтонов, каждый из которых весил вместе с повозкой около 3 тонн, необходимо было перевозить фургоны с инструментами, тросами, скобами и гвоздями, походные кузницы и т. д. Только артиллерия, которой требовалось также для перевозки пушек, зарядных ящиков и всех необходимых припасов огромное количество конной тяги, могла выступить в качестве структуры, обеспечивающей организацию подобного транспорта.

«Во Франции, – писал полковник Барден в своём знаменитом «Словаре сухопутных войск», – они (понтонёры) входят в организацию артиллерии, хотя их служба не имеет ничего общего с артиллерийской. Но огромные транспортные возможности, которыми располагает артиллерия, а также её возможности по обеспечению безопасности парков, дают возможность легче транспортировать понтоны с их материальной частью и оснасткой»[272].

Понтонёры наполеоновской армии повсюду зарекомендовали себя как войска с безупречной репутацией. В самые суровые моменты отступления из России они сохранили порядок, и только благодаря их беспримерной отваге остатки армии смогли форсировать Березину (подробно об этом в XII главе). Однако в ходе этой операции и в последующем отступлении погибло столько понтонёров, что в начале 1813 года пришлось заново воссоздавать 1-й и 2-й батальоны, принявшие в полном составе (за исключением рот, выделенных в Испанию) участие в русском походе. В апреле 1813 г. был сформирован также 3-й батальон понтонеров из 6 рот[273].

Во время Реставрации из остатков этих трёх батальонов был сформирован один батальон из 8 рот. Во время Ста дней его состав был увеличен до 10 рот.

К артиллерии были приписаны и роты мастеровых, о чем уже упоминалось. В 1802 г. их было 15, в 1805 г. – 16, в 1810 г. – 18, в 1812 г. – 19. Эти роты работали в арсеналах, а также выделяли некоторое количество персонала для обслуживания артиллерии на походе. При артиллерийском управлении состояли кроме того роты фейерверкеров (artificiers), которые были организованы так же как роты мастеровых. Число рот фейерверкеров: 1803 г. – 1, 1805 г. – 3, 1806 г. – 4, 1811 г. – 5, 1813 г. – 6. Данные подразделения занимались изготовлением боеприпасов для орудий, а также ремонтом ручного огнестрельного оружия.

Как мы видим, у артиллерийского управления было много забот. Однако мы не будем вдаваться во все подробности работы тыловых служб артиллерии, данная тема выходит за рамки нашего исследования. Нельзя, однако, не отметить, что к артиллерии относились также роты канониров береговой обороны, созданные в мае 1803 г. Этих рот было 100 (позже, с расширением границ Империи, – 145), и набирались они из числа лиц, освобожденных от конскрипции и имеющих возраст от 25 до 45 лет. Впрочем, служба канониров, связанная с береговой обороной их родных мест, проходила вне контакта с основной массой боевых соединений, и потому мы ограничиваемся лишь упоминанием об их существовании. В похожей ситуации находились и подразделения «морской артиллерии» (в 1804 г. 72 роты и приданные к ним 5 рот рабочих, а также 6 рот учеников-канониров), призванной пополнять артиллерийский персонал корабельных экипажей и обслуживать береговые батареи, находящиеся в подчинении флота[274]. Наконец, к артиллерийскому управлению относились и роты канониров-ветеранов, сформированные из бывших сверхсрочников и реформированных по здоровью военнослужащих. Они несли службу только в гарнизонах по месту жительства. Этих рот было 13 в 1801 г., 14 в 1804 г., 18 в 1805 г., 25 в 1814 г. Среди них и образованная в 1812 г. рота канониров ветеранов гвардии, призванная составить гарнизон Венсенского замка под Парижем, где находилось депо гвардейской конной артиллерии.

Как мы видим, император располагал мошной и самой многочисленной в Европе (а значит и в мире) артиллерией. Эти огромные массы орудий находились в ведении крупных специалистов артиллерийского дела. Среди генерал-инспекторов этого рода войск нельзя не упомянуть имена Николя-Мари де Сонжи де Курбон (инспектор с 1804 по 1810 г.), Жана-Амбруаза Бастона де Ларибуазьера (1810–1812), Жана Бартеллемона Сорбье (1813–1815), блестящих артиллеристов теоретиков и практиков, умевших прекрасно работать пером в тиши рабочего кабинета и управлять массами орудий в грохоте великих битв. Нельзя не отметить также генерала Гассенди, первого генерал инспектора артиллерии (1800–1801), который с августа 1801 г. по апрель 1813 г. возглавлял подразделение военного министерства, ответственное за артиллерию и инженерные войска. Этот опытный офицер отличался не только завидными организаторскими способностями, но был одновременно крупным ученым. Его двухтомный труд «Справочник для офицеров французской артиллерии» стал настольной книгой всех европейских артиллеристов. Благодаря работе этих блестящих ученых и солдат французская артиллерия в эпоху Наполеона была поистине грозной силой и гордостью Великой Армии.

Несмотря на то, что фортификационные сооружения дореволюционной Франции славились своим качеством во всем мире, а королевская армия слыла особо искусной в осаде крепостей, сооружении полевых укреплений и прокладке дорог, страна не располагала инженерными войсками в современном понимании этого слова. В армии Старого порядка имелась лишь блестящая плеяда офицеров, называвшихся «Королевский корпус инженеров», которые руководили работами переданных в их временное распоряжение солдат различных полков или мобилизованных крестьян. Интересно, что созданные в 1759 г. роты саперов и минеров были приданы артиллерии и работали во время осад лишь для обеспечения функционирования батарей.

Только в эпоху революционных войн в 1793 г. было принято решение о создании специальных инженерных частей. К моменту прихода к власти Бонапарта Франция располагала, кроме корпуса офицеров инженерных войск, 4 батальонами саперов и 6 ротами минеров. Организация инженерных частей была закреплена указом Первого консула от 18 вандемьера Х года (10 октября 1801 г.). Корпус офицеров инженерных войск насчитывал 365 человек, прежним оставалось число батальонов и рот. Каждый батальон саперов имел в своих рядах штаб и 9 рот общей численностью 40 офицеров и 568 рядовых и унтер-офицеров.

Подобно другим родам войск численность инженеров быстро росла в связи с нуждами войны. В 1806 г. уже было 7 батальонов саперов и 16 рот минеров, которые также были сведены в батальоны (2 батальона по 810 человек). Декретом от 25 марта 1811 г. по образцу артиллерии был создан также батальон обоза инженерных войск, а в феврале 1812 г. из числа испанских солдат на французской службе организован 8-й саперный батальон. Впрочем, к 1814 г. большие потери заставили сократить численность инженерных войск и свести оставшихся саперов в 5 батальонов.

Так же как и артиллеристы, саперы и минеры в наполеоновской армии были поистине элитными частями. В осадах и штурмах они шли впереди, считая за честь первыми принимать на себя вражеские пули и ядра. Особенно отличились инженерные части в осадах и оборонах крепостей на Пиренейском полуострове, где они доказали неоспоримое превосходство над противником, испанцами, англичанами и португальцами, поддержав славу «научных» частей французской армии – артиллеристов и инженеров, традиционно считавшихся как при Старом порядке, так и в эпоху Революции и Империи, одними из лучших в Европе. Образцово проведенные осады и штурмы сильнейших крепостей Лериды, Сиудад-Родриго, Таррагоны, Тортозы, Микенензы, Сагунта, Хероны, защищаемых фанатичными и многочисленными гарнизонами, взятие Сарагосы, героическая оборона Бадахоса, и в особенности блистательная защита цитадели Бургоса, где 1800 французских солдат 35 дней удерживали укрепления от атак сорокатысячной армии Веллингтона и заставили англичан снять осаду, являются неоспоримыми доказательствами боевых качеств французских инженеров.

А. Адам. Переход через Днепр у Дорогобужа 26 августа 1812 г. На переднем плане французские саперы восстанавливают разрушенный мост через Днепр

В значительной степени этими достижениями французская армия обязана незаурядным командным кадрам. Среди французских военных инженеров и фортификаторов особенно выделяются имена Шасслу-Лоба, героя осад Штральзунда и Данцига, автора новых укреплений Александрии, Магдебурга, Венеции и Анконы; Аксо, знаменитого благодаря взятию Сарагосы и Лериды, укрепившего Дарданелльский пролив против английских атак и построившего укрепления Гамбурга, но больше всего выделяется имя знаменитого Лазара Карно, «организатора побед» Республики, героя обороны Антверпена в 1814 г. Его трактат «О защите крепостей», опубликованный в 1811 г., стал настоящей классикой военно-инженерной мысли. «Из того, что написано здесь, – завершает свою книгу Карно, – вытекает, что… хороший гарнизон, утвердившийся в одной из наших современных крепостей и одушевленный желанием отличиться памятной обороной, может столь долго, насколько у него хватит припасов, держаться против десятикратно превосходящей его в численности армии и надеяться не только сорвать ее намерения, но и разбить ее, если она будет упорствовать в своем желании победить его сопротивление»[275]. Самое замечательное, что эту мысль Карно доказал три года спустя перед лицом врага.

Ознакомившись с организацией отдельных родов войск, рассмотрим теперь, каким образом император объединял их для решения оперативно-тактических задач.

В большинстве европейских армий середины ХVIII века фактически не было более крупной организационной единицы, чем полк. Во французской королевской армии, правда, существовали бригады – объединения двух полков, однако это мало что меняло в общей оперативно-тактической картине. Когда армия строилась для боя или выступала в поход, назначался соответствующий боевой или походный ордер. В боевом порядке между генералами распределяли командование линиями или их частями, на походе – колоннами. Во французской армии этого периода существовало даже нелепое с точки зрения современного военного правило roulement des généraux (смена генералов). Оно заключалось в том, что генералы получали командование по очереди, так что авангард, сегодня под командой генерала А, назавтра передавали генералу В, затем генералу С и т. д., благо что генералов было больше чем соединений. Конечно, все эти особенности происходили не от глупости полководцев XVIII века, а связаны были с определенными особенностями армий этого периода. Тем не менее в условиях революционных войн они выглядели явно архаичными.

Спонтанно, как и в области тактики и оперативного искусства, иные масштабы борьбы вызвали к жизни и иные организационные формы. В армиях республики появились постоянные крупные объединения – дивизии (французское division, что значит дословно «деление», «членение», или, иными словами, «отделенная часть»). К чести королевской армии нужно отметить, что создание подобных соединений планировалось еще до революции.

Дивизии республиканской армии состояли из 4–5 пехотных полубригад (впрочем, были самые разные дивизии, имевшие 3, 6, 7 и более полубригад), нескольких полков кавалерии и артиллерийских рот. Иногда в состав дивизии входили и отряды инженерных войск. Сами же дивизии объединялись в армии.

Э. Детайль. Саперы во время подготовки штурма

В самом факте существования дивизий, отрядов с наличием всех родов войск, не было ничего нового. Новое заключалось в том, что эти соединения организовывались не для выполнения одной конкретной задачи, после чего растворялись в остальной массе войск, а существовали в течение продолжительного времени. Командующий армией пользовался дивизиями как кубиками, из которых складывались те группировки, которые были необходимы ему, оставляя дивизионным генералам большую свободу в расстановке и использовании наличных сил.

Подобная система, несомненно, была более гибкой, чем прежняя, более того, она была единственно возможной при сильно возросшей численности армии. Однако дивизионная система в том виде, в котором она существовала в эпоху революции, не была свободна от существенных недостатков. Разделив все свои силы на однотипные дивизии, главнокомандующий не мог отныне воспользоваться преимуществами, которые в определенных условиях мог использовать тот или иной род войск, употребленный в «чистом» виде. Для использования масс кавалерии или артиллерии понадобилось бы раздробить снова соединения, скажем, забрать у нескольких дивизионных генералов на время их конные части. Но подобная операция отняла бы у главнокомандующего много времени и… нервов.

Клаузевиц, прекрасно знакомый с поведением людей на войне, пишет: «…командир каждой части полагает, что он имеет какие-то собственнические права на все подчиненные ему войска, и поэтому упорствует почти всякий раз, когда какая-либо их часть отнимается у него на более или менее продолжительное время. Кто имеет хоть некоторый боевой опыт, тому это вполне ясно»[276].

Поэтому в эпоху революции мы постоянно встречаемся с распылением усилий отдельных родов войск. Правда, нужно отметить, что командующие армиями оставляли в своих руках так называемый отдельный резерв, состоящий в большинстве случаев из кавалерии. Однако он был малочислен, и его явно не хватало для решения отдельных оперативно-тактических задач.

Возьмем для примера одну из типичных республиканских армий – Самбро-Маасскую армию Журдана на 1 октября 1795 г. В составе армии общей списочной численностью 82 796 было 8 дивизий примерно равной численности, т. е. каждая примерно по 10 тысяч человек (± 2 тыс.) и резерв под командованием генерала Арвиля – 4 полка тяжелой кавалерии – 1593 человека. Ясно, что сил подобного резерва не хватило бы даже, чтобы прикрыть отступление в случае неудачи, не говоря уже о самостоятельных активных действиях.

Наполеон на своей боевой практике понял недостатки системы и, взяв из нее все лучшее, значительно усовершенствовал ее. Уже в 1800 г. во Вторую Итальянскую кампанию, армия под его личным командованием была организована иначе. Главные силы армии (44 тыс. человек) Первый консул разделил на три корпуса (впрочем, само название еще не появилось): первый авангардный (Ланна) включал пехотную дивизию без кавалерии и бригаду кавалерии, два других (Дюэма и Виктора) имели по две пехотных дивизии вообще без кавалерии. Четвертый, под командованием Мюрата, состоял из лучших кавалерийских полков и небольшого отряда конной артиллерии. Наконец, отдельно действовал отряд гвардии, тогда еще малочисленный, но уже снабженный хорошим артиллерийским резервом.

Таким образом, маленькая армия Бонапарта имела (в процентном отношении) значительный резерв, составленный из отборных частей кавалерии, артиллерии и гвардейской пехоты (около 5 тыс. человек и 18 орудий), кавалерия вырвалась из «пут» пехотной дивизии и, находясь в руках командующего, могла отныне решать самостоятельные тактические задачи. Обращает на себя внимание также, что пехотная дивизия, оставшаяся без поддержки конницы, теряла в своей самостоятельности… но этого и добивался Бонапарт.

Здесь мы видим в определенном смысле диалектическое развитие по спирали: от армии как единого нерасчлененного блока в конце ХVII – середине ХVIII века к армии плохо связанных, почти независимо действующих на свой страх и риск дивизий эпохи революции, к опять-таки сильно централизованной армии, но состоящей из гибких группировок, имеющих определенную возможность независимых действий.

Нужно отметить, что в Рейнской армии, где фактически независимо от консула «правил» генерал Моро, также наметились изменения в сторону появления зачатков корпусов и выделения сильного резерва. Однако в армии Моро, несмотря на её многочисленность (103 тыс.) гораздо сильнее были выражены архаические черты: распыленность кавалерии и артиллерии и непосредственное командование самим полководцем резервным корпусом, что отвлекало его от общего управления войсками.

В полной мере наполеоновская концепция организации вооруженных сил на театре военных действий проявилась в 1805 г. с созданием Великой Армии. Название Великая Армия появилось впервые в приказе от 29 августа 1805 г. Этим именем были названы соединения бывшей Армии берегов океана, двинувшиеся в Германию под личным командованием императора. Приказом того же дня фиксировалась и организация этой массы войск, отныне ставшая классическим образцом. Подробное расписание Великой Армии на основе впервые публикуемых архивных документов приведено в приложении VI. Это расписание относится ко второй половине ноября 1805 года, когда наполеоновские полки форсированными маршами шли по дорогам Австрии и Моравии.

Как видно из документа, Великая Армия[277] насчитывала в общей сложности 176 тыс. человек и была разделена на 8 больших групп войск, названных армейскими корпусами. Семь корпусов существовало в течение всей кампании, и даже после неё, а один – под командованием маршала Мортье – был создан для выполнения конкретной боевой задачи, после чего составлявшие его дивизии были возвращены в свои соединения.

Каждым корпусом командовал маршал Империи, исключение составлял 2-й корпус Мармона, последний получит маршальское достоинство только в 1809 г. Кроме этих восьми корпусов существовало также крупное соединение отборных частей – Императорская гвардия, в которой, как и во всех прочих корпусах, имелись все три рода войск. Наконец, император располагал внушительными массами конницы и артиллерии, не приданных ни одному корпусу. Это была так называемая резервная кавалерия и главный артиллерийский парк.

Каждый армейский корпус состоял из штаба, 2 или 3 пехотных дивизий (минимум из 6 батальонов пехоты, максимум – из 11), кавалерийской дивизии (10–14 эскадронов, кроме 7-го пехотного корпуса, где был всего лишь один полк кавалерии), артиллерии конной и пешей с обозом и нескольких рот саперов и минеров, наконец, 1-й, 2-й, 3-й и 6-й корпуса имели отряды понтонеров. Общая численность корпуса варьировалась от 12 тысяч человек (7-й корпус Ожеро) до 26 тысяч человек (4-й корпус Сульта). В большинстве корпусов пехотные дивизии не имели кавалерии – она была окончательно передана в распоряжение высших эшелонов командования. Более того, кавалерийские дивизии армейских корпусов состояли только из гусар и конных егерей[278] и были призваны выполнять прежде всего функции боевого охранения, разведки и поддержки пехоты в небольших стычках.

Тем не менее данное расписание показывает, что в ряде случаев маршалы получали возможность вводить в состав пехотных дивизий кавалерийские части и, наоборот, придавать пехоту крупным кавалерийским отрядам. Так, в 1-м корпусе Бернадота кавалерийская дивизия Келлермана была временно разделена: к одной из ее бригад был придан 27-й легкий полк. В результате была создана так называемая дивизия авангарда из легкой пехоты, гусар и конных егерей. Однако подобные объединения применялись в основном для корпусов, действовавших изолированно, когда им было необходимо прикрывать свой маневр собственным авангардным отрядом. Нужно отметить, что, когда корпус Бернадота присоединится к главной армии накануне битвы при Аустерлице, кавалерийская дивизия Келлермана снова была слита и действовала отдельно от пехоты.

Основная масса кавалерии отнюдь не распылена по армии, а соединена под общим командованием знаменитого маршала Мюрата. В его распоряжении было 2 дивизии тяжелой кавалерии (Нансути и д’Опуля) и 4 дивизии драгун (Клейна, Вальтера, Бомона, Бурсье), которым была придана так называемая дивизия пеших драгун Бараге д’Илье, в которую входили 4 временных полка[279]. Наконец, кавалерийский резерв располагал несколькими батареями артиллерии. В подобном распределении сил явно прослеживается мысль не только о тактической, но и о стратегической роли конных масс. Драгуны, которых в Булонском лагере обучали для боя в конном и пешем строю, должны были выполнять те функции, которые в XX веке выполняли частично бронетанковые и частично десантные войска, – стратегический прорыв, захват важных пунктов в тылу неприятеля и удержание их до подхода пехотных дивизий, массовые действия на коммуникациях вражеской армии.

Подобное использование драгун в широком масштабе было подлинным новаторством… Увы, опыт кампаний 1805–1807 гг. показал, что Наполеон слишком многого требовал от этого рода оружия. Драгуны, усиленно занимаясь подготовкой к бою в пешем строю, ослабили свою конную выучку и в результате оказались не лучшей кавалерией и посредственной пехотой. В конечном итоге они использовались попросту как обычная кавалерия, и не самая лучшая. Поэтому с началом испанской войны, которую император рассматривал как второстепенную, он послал на Пиренеи большую часть драгунских полков. Там драгунам пришлось работать за всех: и атаковать как тяжелая кавалерия, и нести патрули как легкая конница, и, подобно жандармам, преследовать герильясов в лесах и горах. Драгуны прошли от начала до конца всю тяжкую эпопею, и в Испании вновь обрели свою славу. «Cabezas de oro!»[280] – с ужасом восклицали вражеские солдаты при виде сверкающих на солнце драгунских касок и не раз обращались в бегство.

Но вернемся к Великой Армии 1805 г. Если эксперимент с ездящей пехотой и не был особо удачным, то это никоим образом не умаляло принципа концентрации кавалерии. Наоборот, несмотря на невысокое качество драгун 1805–1807 гг., их дивизии сыграли огромную роль в разгроме австрийской армии Макка в 1805 г., а затем в ошеломляющем преследовании и уничтожении хваленых прусских полков в 1806 г. Присутствие крупных масс резервной кавалерии стало характерной чертой Великой Армии. Тем не менее чрезвычайно крупная концентрация кавалерии в 1812 г. (отныне это уже не дивизии, а целые кавалерийские корпуса общей численностью 38,5 тысяч человек) привела к утяжелению ее маневра и неоправданно большим потерям на марше.

Что же касается распределения пехоты в корпусах, то бросается в глаза ряд моментов. Еще раз отметим, что в отличие от отрядов, выделяемых армиями ХVIII века, дивизии наполеоновской армии образуются не на один-два дня. Хотя, разумеется, император не задавался целью сохранить, во что бы то ни стало, состав своих соединений (о чем говорит приведенное расписание – создание временного корпуса Мортье, временное разделение на части кавалерийской дивизии Келлермана и пехотной дивизии Друэ), тем не менее многие из них обладали очень большой стабильностью.

Например, в корпусе Даву знаменитые дивизии Морана (в 1805 г. под командованием генерала Биссона), Гюдена и Фриана просуществовали с небольшими изменениями с 1805 г. по 1812 г. включительно.

С другой стороны в организации пехоты характерно отсутствие всякого догматизма. Когда корпусная организация будет перенята другими армиями, в частности прусской, можно будет увидеть, как в 1815 г. с немецким педантизмом равномерно и строго единообразно будут распределены по четырем корпусам армии Блюхера пехотные части. Подобного единообразия и отдаленно не было в наполеоновской армии. В организации крупных соединений проявлялся прежде всего прагматизм, и полки не заставляли лишний раз совершать форсированный марш, чтобы с точностью до нескольких сотен человек уравнять силы дивизий. Более того, так как оперативные задачи у корпусов были различные, а степень доверия императора к своим помощникам неодинакова, то и сила их дивизий различается.

Если обратить внимание на составы дивизий, то можно также заметить факт, о котором упоминалось, – постепенное стирание различий между легкой и линейной пехотой. В дивизиях Риво (1-го корпуса Бернадота), Груши (2-го корпуса Мармона) и Гюдена (3-го корпуса Даву) вообще отсутствовала легкая пехота. Подобный факт был бы маловероятен, если действительно в цепи стрелков могли действовать только егеря.

Наконец, в составе Великой Армии в рядах 5-го корпуса Ланна присутствует своеобразная дивизия, которую называли по-разному: «1-я дивизия авангарда», «элитная дивизия», «гренадерская дивизия» и т. п. Это соединение, находившееся под командованием дивизионного генерала Удино, состояло из 5 временных полков двухбатальонного состава – всего 10 батальонов, а каждый батальон был образован из 6 элитных рот одного из полков легкой или линейной пехоты. В отличие от гвардии, служившей последним резервом в руках императора, гренадеры Удино были, наоборот, ударным соединением авангарда. Подобные дивизии встречались во многих других армиях, в частности, в русской армии 1812 г. знаменитая сводно-гренадерская дивизия графа Воронцова, или в австрийской армии 1809 г. не менее известная гренадерская бригада генерала д’Аспра.

Выдающийся немецкий военный теоретик Клаузевиц в своем трактате «О войне», написанном в 1818–1830 гг. и, по сути дела, резюмирующем опыт наполеоновских войн, пишет о том, что наиболее выгодное количество соединений, на которое необходимо расчленить армию, составляет приблизительно 8 единиц. Если армия расчленена на значительно большее количество составляющих, то штабу армии будет сложно справиться с управлением войсками. Если на значительно меньшее, то армия станет неуклюжей вследствие удлинения иерархической лестницы, удаления главнокомандующего от непосредственного исполнителя и определенной утраты им части власти и действенности, происходящей за счет чрезмерного усиления полномочий командиров крупных соединений. Наполеон, конечно, был абсолютно чужд всякого догматизма и никак не мог читать работы Клаузевица, однако его армия делилась как раз на указанные 8–9 частей (7 корпусов, гвардия, резервная кавалерия). Вообще организация Великой Армии 1805 г. оказалась столь удачной, что фактически стала типовой во французских войсках, повторяясь в основных чертах во всех кампаниях вплоть до 1815 г. включительно, более того, с небольшими изменениями она будет повсеместно принята во всех европейских армиях.