Лилю допрашивали уже час: «Как вы оказались в доме? Кто вас туда привёл? Вы выпивали? С кем? Как выглядели мужчины? Сколько их было? Как они вас раздели? Где они вас насиловали? Как и куда они били? Забрали ли что-то из ваших вещей? Как вам удалось убежать?»
Лилю мутило и знобило, сильно болело плечо. На все вопросы она говорила, что ничего не помнит, но полицейские не сдавались. Ей пришлось выдумать, что она пошла в магазин и купила бутылку водки, что выпила половину прямо из горла, что потом как-то попала в такси и таксист предложил ей поехать к нему, что она согласилась, что потом пришли его друзья и дальше она помнит смутно, а то и вовсе не помнит ничего.
Как она попала в такси? Она не помнит, может быть, нажала на кнопку вызова такси. В каком районе она вызвала такси? Она не знает. Как выглядел таксист? Вроде бы полный. А может и не полный. Но с животом. И рубашка в клетку, но точно не помнит, синяя или красная. Когда другие мужчины пришли? Она не помнит. И как все началось не помнит, и как закончилось тоже. И как в кафе попала – не помнит, а кто там в кафе работает – она не знает.
«Боже, когда они уже закончат свою писанину?!» – думала Лиля, упрямо повторяя «не помню, не знаю». Пять страниц показаний можно было свести к одной фразе: «Не помню, не знаю».
Что ей оставалось? Признаться, что Барон продал её этому человеку, а в итоге они издевались над ней вчетвером? Чтобы Барона арестовали, а её депортировали обратно в Россию? Но кому она там нужна? Что она будет там делать? Возвращаться в Дубай ей не хотелось – там было гораздо опаснее, хоть и прибыльнее. Если Барона посадят, его покровители найдут ее и убьют другим в назидание.
Нет, давать честные показания было невозможно. Она не собиралась никого выдавать – ей ещё нужно было здесь жить и работать. Значит, она будет говорить, что ничего не помнит, ничего не видела и ничего не знает.
Полицейские распечатали несколько копий показаний и подали Лиле на подпись. В комнату вошел еще один полицейский, играя брелоком:
– Две новости. Первая: бухгалтер разбил нападавшему лицо, и теперь у нас есть образец его крови. Вторая: оперативники нашли под автомобилем чётки. Не ясно, принадлежат ли они кому-то из нападавших, но, на всякий случай, их мы тоже отправили на экспертизу.
– Покажи! – полицейский попросил посмотреть фотографию найденных четок. – Ух ты, очень красивые! Дорогие явно. Смотри, тут надпись какая-то на серебре.
Полицейские увеличили фотографию на экране, пытаясь прочитать надпись.
– Иностранный язык какой-то. Что тут написано? – полицейский протянул изображение четок переводчику.
– Бек – прочитал тот.
– Это что-то означает?
– Мне кажется, это имя. Но не русское, а какое-то азиатское. Буквы наши, кириллица, а имя не наше.
– Это как?
– Ну, казах, может быть. Или киргиз.
– Если с показаниями закончили, можно я поеду домой? – подала голос Лиля.
– С показаниями закончили, но сейчас поедем на обследование в больницу, – через переводчика объяснил полицейский.
Лиля глубоко вздохнула и недовольно закатила глаза. Переводчик посмотрел на часы. Шел четвертый час ночи.
Они поехали в больницу с двумя полицейскими и переводчиком. Когда они прибыли, выяснилось, что нужный врач не на месте, и им пришлось ждать до утра, когда начнется его смена. Лиля пошатнулась от усталости. Ей предложили лечь на каталку, а полицейские устроились в креслах неподалеку. Лиля легла, уставившись в стену. В голове звучали голоса, и перед глазами мелькали образы. Она разглядывала сборки на шторке, отделяющей её каталку от соседней, пока глаза не закрылись. Она погрузилась в сон. Через несколько часов её разбудили, сказав, что врач готов принять. Осмотр был кратким: у неё взяли анализы и позволили уйти.
Денег с собой у нее не было, телефона тоже. Лиля попросила полицейских подвезти ее до Бельдиби. «Такой услуги у нашего ведомства нет», – в полушутку ответил один из них. На помощь пришел переводчик, протянув Лиле деньги на проезд. Полицейские довезли её до автобусной остановки, дождались вместе с ней автобуса до Бельдиби и уехали, убедившись, что она в безопасности. Пассажиры настороженно и с любопытством косились на покрытую синяками и распухшую от побоев Лилю.
Она пробралась в самый конец автобуса, стараясь спрятаться от взглядов. Несмотря на то, что до нужной остановки было всего несколько километров, дорога показалась бесконечной. Когда она, наконец, добралась до Дома, было уже одиннадцать утра. Все обитатели Дома крепко спали.
Лиле вдруг захотелось кофе. Она налила воду в турку, насыпала туда кофе и полезла за чашкой в шкаф. Чашки стояли высоко, и Лиле не хватало роста, чтобы достать их. Подвинув стул, она залезла на него, но вдруг пошатнулась и выпустила чашку из рук. Гробовую тишину Дома нарушил звон разбитой посуды. На звук прибежали Бек и Барон, за ними, потягиваясь и зевая, спустился Белобрысый.
– О, ну наконец-то! Сколько раз говорить, чтобы после работы ты не шлялась, а ехала сразу сюда?! – Барон поджал губы и уставился на Лилю. Он с недоумением разглядывал ее распухшее и посиневшее от ударов лицо. – Че случилось? Ты где была?
– Да п…ц, Леня! Ну и работу ты мне подогнал, ну спасибо, дорогой! Их оказалось в 4 раза больше, чем планировалось. Мало того, что денег мне никто не заплатил, так я еще и по щам получила. И в ментовку загремела! Всю ночь там провела. Вы тут спали, а я показания давала. Потом до утра в больнице проторчала – не отпускали без осмотра и анализов. Потом на маршрутке обратно. Это п…ц! – она вдруг заметила разбитую губу и синяк под глазом у Бека и прыснула со смеху. – Тебя тоже что ли поимели? Ахаха, ну и ночка! О, прикол хотите? Вчера вечером в Ларе ограбление произошло, нападавший потерял там свои четки. А прикол в том, что на них написано “Бек”. Твой тезка что ли?
Бек с ужасом взглянул на Барона и быстро отпрянул, глаза его расширились от страха. Барон сжал кулаки, его лицо исказилось от гнева. Он сделал несколько быстрых шагов к Беку, шипя проклятия сквозь зубы. Воздух вокруг стал тяжелым.
– Урод, ты еще и улик там разбросал?? Почему вчера не сказал мне об этом?
– Барон, я… это… Ну, думал, что они дома где-то… А они, оказывается, там упали…
– Там упали, да! ТАМ! УПАЛИ!
– Погодите, погодите! – Лиля начала постепенно осознавать, что произошло. – Это что, не совпадение? Это ты что ли там бухгалтера ограбил? П…ц!
Белобрысый, до этого молчавший, вдруг опустился на пол, прикрыл лицо руками и завыл. Он сидел, раскачиваясь, и ощущал невыразимый ужас. Четки, потерянные Беком, в любой момент могли вывести полицейских на Дом. От страха его руки онемели, а сердце бешено стучало. Разыгравшаяся на кухне Дома сцена была достойна экранизации, при должном подходе талантливый сценарист смог бы снять про это целый фильм.
В дверь позвонили. Все замерли, в воздухе повисло напряженное молчание. Все с ужасом переглянулись. Барон скинул тапочки и, стараясь не издавать лишнего шума, направился в гостиную, чтобы посмотреть изображение с камер.
На пороге Дома, ковыряясь в сумке, стояла Лариса.