Глава 7. В тени сестры
Боже, как голова болит! Уууэээээээ. Встать бы с кровати. Встать-встать-встать. Леночка встанет, Леночка молодец. Леночку никто не хвалит кроме Леночки, но она МО-ЛО-ДЕЦ.
Лена кое-как встала с кровати.
– Лариса! – позвала сестру Лена. – Ла-ри-са! Лариса, ты дома?
Ответа не последовало.
Опять эта шалава куда-то ушла. Я уже не помню, когда в последний раз мы с ней виделись. Ахаха. Две сестры, живущие в одном доме, не видятся годами. Шарман. Шаармааан, лайлайлай.
Несмотря на головную боль, Лене хотелось петь. Она любила петь, когда оставалась дома одна.
С сестрой не попоешь: на смех поднимет, начнет подкалывать.
Ну и сон я сегодня видела! Сон во сне. Во сне я спала и видела сон. Интересно, можно ли в соннике посмотреть толкование сна во сне? И какой сон будет считаться более правильным и вещим? Сон про сон или сон во сне? Ахаха.
Включу-ка я телевизор.
Не буду включать.
Включу.
Не буду.
Очень болит голова-головушка, лайлайлай.
Интересно, если бы мы с Ларисой дружили или хотя бы разговаривали, она бы меня с собой брала? Хотя я же боюсь туда – там нет стен и много заразы. Обязательно подхватишь какую-нибудь заразу, может еще и смертельную. Не знаю, куда она уж ездит, но там точно нет стен, потому что в стенах она не сидит, все время куда-то исчезает. Ахаха.
Но вот она позовет меня погулять, а я боюсь, потому что стен нет. И не пойду с ней. Не пойду, она разозлится и опять перестанет со мной видеться. Ну и ладно, что не берет с собой! Зато тут у меня есть стены, лайлайлай.
Надо ей позвонить и спросить, где она. Вот она сидит с друзьями, а тут ей сестра звонит. Шарман же? Лайлайлай. А как позвонить? У меня нет ее номера. У меня и телефона нет. Ахаха. А зачем он мне? Я же дома всегда!
Головная боль постепенно отпускала, и Лена, не в силах усидеть на месте, начала кружиться по гостиной с пультом от телевизора в руках. Включив музыкальный канал, она начала напевать под любимые песни. Вскоре скука взяла свое, и Лена принялась щелкать каналы. Остановилась на новостях на ATV. Она понимала по-турецки, хоть и не владела языком в совершенстве, в отличие от Ларисы. Лариса говорила по-турецки свободно, с легкостью и почти без акцента.
Буду смотреть новости и выучу турецкий. Потом Ларисе похвастаюсь. Вдруг она начнет со мной дружить? Она меня считает дурочкой. Зачем ей я, дурочка? Лариса умная и на турецком говорит, а я нет. И к друзьям со мной не ходит, наверное, из-за этого. Стесняется, наверное, что я на турецком не говорю. Ахаха. Какое смешное слово они сказали по телевизору — калдырылды.
Кал дырылды.
Кал дырылды.
Хоп хоп, умц умц.
Целую песню можно придумать с этой калдырылдой.
Ух ты! Анталью показывают!
«Сегодня вечером недалеко от аэропорта Антальи неизвестные напали на бухгалтера, который перевозил крупную сумму денег. В результате нападения была похищена сумка, в которой, по словам потерпевшего, находилось 40 000 долларов США. Пострадавший был доставлен в больницу с тяжелым огнестрельным ранением, врачи в настоящее время борются за его жизнь. Состояние мужчины крайне серьезное – пуля задела внутренние органы. Несмотря на оперативное прибытие полиции, нападавшие успели скрыться. На месте происшествия работает оперативная группа. Полиция призывает всех, кто располагает информацией, сообщить об этом по телефону 155».
Вот это жизнь у людей! Лаайлаайлаай. Вот поэтому я лучше останусь в моих стенах, чем пойду туда. И Ларисе надо сказать, чтобы не ходила так часто.
Лена выключила телевизор и взяла в руки плюшевого медведя. Она любила этого медведя. Медведя ей подарила мама, когда она еще была с ними. Однажды мама ушла и не вернулась.
Ходила вот ТУДА как эта дура-Лариса и пропала. Хоть бы и Лариса пропала! Надоела мне. Хотя как она может мне надоесть, если я ее не вижу здесь. Хорошо еще продукты приносит, а то как бы я приносила продукты? Для этого же надо выйти из дома, а там стен нет. Получается, если Лариса пропадет, как мама, то я останусь без продуктов. Тогда ладно уж, пусть не пропадает.
Когда мама пропала, главной в семье стала Лариса. За несколько месяцев до исчезновения мамы трагически погиб в аварии их отчим. Лене и Ларисе остался в наследство его домик в Анталье. Домик был старый и стоял недалеко от большого кладбища. Сад давно зарос, скрывая вид на улицу, но Лене нравилось, что из окна не видно мира за пределами их маленького убежища – уличной жизни, в которой нет стен, а Ларисе, видимо, просто некогда было ухаживать за садом. Так они и жили, как отшельники: одинокие женщины посреди города-миллионника.
Лена была уверена, что Лариса одинока: «Ведь если бы у нее был кто-то, она бы его привела сюда, и мы жили бы вместе», – рассуждала Лена. – «Хотя, возможно, она стесняется меня, вот и не приводит сюда никого». От этих мыслей Лене было грустно и радостно одновременно. Грустно, потому что Лариса явно стеснялась своей сестры, избегала ее, а радостно, потому что Лена не могла представить, как бы она жила, если бы в их тихую жизнь ворвался сожитель Ларисы. Он бы шумел, мешал Лене петь, ходил бы по дому в растянутых трениках и разбрасывал носки. Возможно, даже приставал бы к Лене или подглядывал за ней.
За этими мыслями Лена не заметила, как заснула на диване, обняв своего любимого плюшевого медведя. За окном начинался ураган: небо, темное и угрожающее, затянуло черными тучами, а кроны деревьев извивались под порывами ветра, с шумом и грохотом колеблясь в неистовстве стихии.