– Думаю, вы слышали об антивеществе, мистер Лэнгдон? – спросила Виттория. Ее смуглая кожа резко контрастировала с белизной лаборатории.
Лэнгдон поднял на нее глаза. Он вдруг ощутил себя полным тупицей.
– Да… В некотором роде.
– Вы, видимо, смотрите по телевизору сериал «Звездный путь», – с едва заметной усмешкой сказала девушка.
– Моим студентами он очень нравится… – начал он, покраснев, однако тут же взял себя в руки и серьезно продолжил: – Антивещество служит главным топливом для двигателей звездного крейсера «Энтерпрайз». Не так ли?
– Хорошая научная фантастика уходит корнями в настоящую науку, – утвердительно кивнув, ответила Виттория.
– Значит, антивещество действительно существует?!
– Да, как природное явление. Все имеет свою противоположность. Протоны и электроны, кварки и антикварки. На субатомном уровне существует своего рода космическая симметрия. Антивещество по отношению к веществу то же самое, что инь и ян в китайской философии. Женское и мужское начало. Они поддерживают состояние физического равновесия, и это можно выразить математическим уравнением.
Лэнгдон сразу вспомнил о дуализме Галилея.
– Ученым еще с 1918 года известно, что Большой взрыв породил два вида вещества, – сказала Виттория. – Один – тот, который мы имеем здесь, на Земле. Из него состоят скалы, деревья, люди. Другой вид вещества находится где-то в иных частях Вселенной. Это вещество полностью идентично нашему, за исключением того, что все частицы в нем имеют противоположный заряд.
– Но хранить частицы антивещества невозможно, – сказал, возникнув словно из тумана, Колер. Теперь в его голосе звучало сомнение. – Технологий для этого не существует. Как насчет нейтрализации?
– Отцу удалось создать вакуум с обратной поляризацией, что, в свою очередь, позволило извлечь частицы вещества из ускорителя до того, как они успели исчезнуть.
– Но вакуум одновременно с антивеществом извлечет и обычную материю. Я лично не вижу способа разделить частицы, – с недовольным видом возразил Колер.
– Для этой цели папа использовал сильное магнитное поле. Частицы вещества ушли по дуге вправо, а антивещества – влево. У них, как известно, противоположная полярность.
И в этот момент стена скептицизма, которой окружил себя Колер, похоже, дала первую трещину. Он с изумлением посмотрел на Витторию и зашелся в приступе кашля.
– Неверо… ятно, – выдавил он, вытирая губы. – Но пусть даже… – у Лэнгдона сложилось впечатление, что разум директора продолжал сопротивляться, – …вакуум и магниты возымели действие, все равно эти сферические сосуды изготовлены из вещества. А ведь антивещество невозможно хранить в сосудах из нашей обычной материи. Вещество и антивещество мгновенно вступят в реакцию…
– Образцы антиматерии не касаются стенок сосудов, – ответила, явно ожидавшая этого вопроса Виттория. – Они находятся в подвешенном состоянии. Эти сосуды называются «ловушками антивещества», поскольку они буквально затягивают его в центр сферы и удерживают на безопасном расстоянии от стенок.
– В подвешенном состоянии? Но… каким образом?
– В точке пересечения двух магнитных полей. Можете взглянуть.
Виттория прошла через всю комнату и взяла какой-то большой электронный прибор. Эта хитроумная штуковина больше всего походила на лучевое ружье из детских комиксов. Широкий, похожий на пушечный ствол, лазерный прицел сверху и масса электронных приспособлений в нижней части. Девушка соединила прицел с одним из сосудов, взглянула в окуляр и произвела тонкую калибровку. Затем отступила в сторону и жестом пригласила Колера приблизиться.
Директор, казалось, пребывал в полном замешательстве.
– Неужели вам удалось добыть видимое количество?
– Пятьсот нанограммов.[29] В виде жидкой плазмы, состоящей из миллионов позитронов.
– Миллионов?! Но до сих пор во всех лабораториях мира удалось выделить лишь несколько частиц антивещества…
– Ксенон, – быстро ответила Виттория. – Папа пропустил луч через пото к ксенона, который отнял у частиц все электроны. Детали эксперимента он держал в тайне, но мне известно, что отец одновременно впрыскивал в ускоритель струю чистых электронов.
Лэнгдон уже и не пытался что-либо понять. «Неужели они говорят по-английски?» – думал он.
Колер замолчал, сдвинув брови. Затем он судорожно вздохнул и откинулся на спинку кресла – так, словно его сразила пуля.
– Но это означает, что технически мы…
– Именно. Мы имеем возможность получить большое количество антивещества.
Колер посмотрел на металлические стержни, поддерживающие сферические сосуды, неуверенно подкатил к тому, на котором был закреплен зрительный прибор, и приложил глаз к окуляру. Он долго смотрел, не говоря ни слова. Затем оторвался от визира, обессиленно откинулся на спинку кресла и вытер покрытый потом лоб. Морщины на его лице разгладились.
– Боже мой… вы действительно это сделали, – прошептал он.
– Это сделал мой отец, – уточнила Виттория.
– У меня просто нет слов…
– А вы не хотите взглянуть? – спросила девушка, обращаясь к Лэнгдону.
Совершенно не представляя, что он может увидеть, Лэнгдон подошел к стержням. С расстояния в один фут сосуд по-прежнему казался пустым. То, что находилось внутри, имело, по-видимому, бесконечно крошечные размеры. Американец посмотрел в окуляр, но для того, чтобы сфокусировать взгляд на содержимом прозрачной сферы, ему потребовалось некоторое время.
И наконец он увидел это.
Объект находился не на дне сосуда, как можно было ожидать, а плавал в самом центре сферы. Это был мерцающий, чем-то похожий на капельку ртути шарик. Поддерживаемый неведомыми магическими силами, шарик висел в пространстве. По его поверхности пробегал муар отливающих металлом волн. Шарик антивещества напомнил Лэнгдону о научно-популярном фильме, в котором демонстрировалось поведение в невесомости капли воды. Несмотря на то что шарик был микроскопическим, Лэнгдон видел все углубления и выпуклости, возникающие на поверхности витающей в замкнутом пространстве плазмы.
– Оно… плавает, – произнес специалист по религиозной символике.
– И слава Богу, – ответила Виттория. – Антивещество отличается крайней нестабильностью. По своей энергетической сущности оно является полной противоположностью обычного вещества, и при соприкосновении субстанций происходит их взаимное уничтожение. Удерживать антивещество от контакта с веществом очень сложно, потому что все – буквально все! – что имеется на Земле, состоит из обычного вещества. Образцы при хранении не должны ничего касаться – даже воздуха.
Лэнгдон был потрясен. Неужели можно работать в полном вакууме?
– Скажи, – вмешался Колер, – а эти, как их там… «ловушки антивещества» тоже изобрел твой отец?
– Вообще-то их придумала я, – несколько смущенно ответила она.
Колер поднял на нее вопросительный взгляд, ожидая продолжения.
– Когда папа получил первые частицы антивещества, он никак не мог их сохранить, – скромно потупившись, сказала Виттория. – Я предложила ему эту схему. Воздухонепроницаемая оболочка из композитных материалов и разнополюсные магниты с двух сторон.
– Похоже, что гениальность твоего отца оказалась заразительной.
– Боюсь, что нет. Я просто позаимствовала идею у природы. Аргонавты[30] удерживают рыбу в своих щупальцах при помощи электрических зарядов. Тот же принцип использован и здесь. К каждой сфере прикреплена пара электромагнитов. Противоположные магнитные поля пересекаются в центре сосуда и удерживают антивещество в удалении от стен. Все это происходит в абсолютном вакууме.
Лэнгдон с уважением посмотрел на шарообразный сосуд. Антивещество, свободно подвешенное в вакууме. Колер был прав. Этого мог добиться лишь гений.
– Где размещены источники питания электромагнитов? – поинтересовался Колер.
– В стержне под ловушкой. Основания сфер имеют контакт с источником питания, и подзарядка идет постоянно.
– А что произойдет, если поле вдруг исчезнет?
– В этом случае антивещество, лишившись поддержки, опустится на дно сосуда, и тогда произойдет его аннигиляция, или уничтожение, если хотите.
– Уничтожение? – навострил уши Лэнгдон. Последнее слово ему явно не понравилось.
– Да, – спокойно ответила Виттория. – Вещество и антивещество при соприкосновении мгновенно уничтожаются. Физики называют этот процесс аннигиляцией.
– Понятно, – кивнул Лэнгдон.
– Реакция с физической точки зрения очень проста. Частицы материи и антиматерии, объединившись, дают жизнь двум новым частицам, именуемым фотонами. А фотон – не что иное, как микроскопическая вспышка света.
О световых частицах – фотонах Лэнгдон где-то читал. В той статье их называли самой чистой формой энергии. Немного поразмыслив, он решил не спрашивать о фотонных ракетах, которые капитан Кёрк[31] использовал против злобных клинганов.
– Итак, если электромагниты откажут, произойдет крошечная вспышка света? – решил уточнить он.
– Все зависит от того, что считать крошечным, – пожала плечами Виттория. – Сейчас я вам это продемонстрирую.
Она подошла к одному из стержней и принялась отвинчивать сосуд.
Колер неожиданно издал вопль ужаса и, подкатившись к Виттории, оттолкнул ее руки от прозрачной сферы.
– Виттория, ты сошла с ума!