Эдуард Дипнер
Родился в Москве. Окончил Уральский политехнический институт (заочно). Инженер-механик. Работал начиная с 16 лет рабочим-разметчиком, затем конструктором, главным механиком завода. С 1963 года работал главным инженером заводов металлоконструкций в Темиртау Карагандинской области, в Джамбуле (ныне Тараз), в Молодечно Минской области, в Первоуральске Свердловской области, в Кирове, а также главным инженером концерна «Легконструкция» в Москве. С 1992 по 2012 год работал в коммерческих структурах техническим руководителем строительных проектов, в том числе таких, как «Башня 2000» и «Башня Федерация» в Москве, стадион в Казани и др.
Пишет в прозе о пережитом и прочувствованном им самим.
Остров Мечты рождественский рассказ
Самолет резко опустил левое крыло, и земля далеко внизу пошла ему навстречу, круто накренившись, и закружилась в плавном, медленном движении, отчего у Герки в восторге захватило дух. Земля была бугристой, кремнистой, выжженной солнцем, лишенной жизни. Самолет закончил разворот, покачав крыльями, а горы внизу расступились широкой дугой, и в эту дугу ворвалась голубизна водной глади.
«Океан, Атлантический океан», – понял Герка.
Он сидел у левого окна, уткнувшись носом в прохладный пластик, и старался не пропустить ни одной детали, запечатлеть в памяти каждый штрих фантастического полета. Люся уступила ему место, ей было неинтересно четыре часа таращиться на небо и облака, и она уткнулась в книжонку, купленную накануне в Москве, книжка была о здоровом сердце. Не очень увлекательно, но хоть чем-то можно заполнить долгие часы полета.
Прозрачная голубизна внизу густела, в нее добавили синьки и усеяли белыми крупинками манки. Коротенький обрезок спички прилип к ней, оставляя за собой тоненькую белую ниточку шлейфа. Время остановилось, самолет, как попавшая в паутину муха, висел неподвижно в центре гигантского голубого кокона без границ и ориентиров. Но вот впереди, там, где небо смыкалось с океаном, появилась расщелина, она росла, заполняя горизонт, и из нее вылепился темный конус. Ровный, мерный гул самолета стал глуше, самолет клюнул носом, и навстречу с ускоряющейся стремительностью понеслись скалы, одетые белой пеной. Уставший самолет весело пробежался по посадочной полосе и лихо подкатил к невысокому зданию аэропорта. Герка вышел на причаленный трап, вдохнул сказочно-теплый, наполненный дивными ароматами воздух и узнал его. Это был воздух Острова Мечты, мечты его далекого детства.
Среди плоской казахстанской степи затерялся поселок Трудовой – кучка мазанок, прилепившаяся к речушке Шидертинке, ближайшая станция железной дороги – в двадцати восьми верстах. Ветер, родившись далеко на юге, в Заилийском Алатау, ничем не задержанный, гуляет по безбрежной степи, поднимая фонтанчики пыли, высушивая каменистую почву; осенью он гоняет стеблистые шары перекати-поля, или курая по-местному, и они катятся вперегонки, чтобы рассеять свои мелкие семена. Эти семена взойдут будущей весной, короткой и ветреной. Серо-зеленые побеги вцепляются в бесплодную каменистую почву, чтобы осенью высохнуть и сорваться в безумном нескончаемом беге. А зимой ветер поднимает снег, скупо выпавший в степи, и несет его плотными струями. Тяжко приходится путнику, попавшему в степной буран. Ветер заметает дорогу, превращает окружающий мир в сплошное белое полотно, сечет лицо, забивает глаза, валит с ног. В ровной, как стол, степи нет дорог, негде укрыться от беспощадного ветра.
Ветры революций, войн и репрессий реяли над страной, срывали людские судьбы с привычных, заселенных предками мест и несли их по бескрайним просторам пустынных земель нелепо огромной страны. И катились, как перекати-поле, людские судьбы, задерживаясь лишь вышками лагерей и сетью военных комендатур. В двадцать девятом сюда привезли с Северного Кавказа и выбросили в безлюдную, голую степь несколько семей кубанцев и осетин, умелых и старательных земледельцев, обрекли на гибель, такие не были нужны советской власти. Но они выжили.
Рыли землянки в сухой, каменистой земле, научились выращивать хлеб и овощи в бесплодной почве, развели скот, организовали колхоз «Трудовой», ставший со временем лучшим в районе. Но вихри репрессий доносили сюда все новые обломки людских судеб и трагедий. Тридцать первый год, тридцать седьмой, сорок первый, сорок четвертый… Казаки с Дона, московские немцы, чеченцы и ингуши жили теперь здесь бок о бок. Их соединяло чувство несправедливости, причиненной всем им.
Он носил, как гирю, тяжеловесное нерусское имя Герман. Как обреченный пушкинский герой. Он чувствовал себя неловко под гнетом этого имени и откровенно завидовал мальчишкам с простыми, понятными именами: Иван, Петро, Грицко. Дед Иосиф Михайлович, выходец из немецкого Поволжья, был терзаем романтическим духом Шиллера и Гёте и давал своим внукам звучные литературные имена: Альфред, Виолетта, Инесса. Наверное, он считал, что звучные и нарочито красивые имена сделают их жизнь необычной, возвышенной. Русские невестки Иосифа Михайловича сопротивлялись как могли, но тесть был непререкаемым авторитетом в семье. Избежала этой участи лишь старшая, Нина. Она родилась в Баку, где проходил военную службу отец, Иосиф Иосифович.
Семья Герки, восемь человек, включая дедушку и бабушку, была выслана из Москвы в августе сорок первого и после долгих скитаний через полстраны поселена в этом степном поселке. Крохотная мазанка с земляным полом, три глиняных ступеньки с улицы вниз, в небольшое оконце низко над землей видны только ноги проходящих мимо. Вся мебель – это нестроганые доски нар, а трое малышей сгрудилась на полатях печки, обогревавшей мазанку. Все удобства для справления нужды – на улице, за кучей мусора, а вода – в жестяном ведре на колченогом табурете, принесенная из колодца, в двухстах метрах по улочке поселка.
Горькое ощущение несправедливости, совершенной над ним и его семьей, будет сопровождать Герку всю жизнь. Он понимал, что шла война, что немцы-гитлеровцы вероломно и несправедливо напали на его страну.
«Но ведь мама у нас русская, мы все считаем себя русскими и готовы защищать нашу страну, – думал он. – Когда началась война, старшие сестра и брат по ночам дежурили на крыше, чтобы тушить зажигательные бомбы, которые фашисты сбрасывали на Москву. За что же нас, как врагов, выселили из нашей столицы и загнали в эту землянку?» Вернуться в Москву, исправить несправедливость – стало его затаенной мечтой.
Он вернется в столицу как главный инженер крупного всероссийского промышленно-строительного объединения… спустя сорок семь лет. Он пройдет путь от рабочего-разметчика до инженерных высот. На этом пути будут взлеты и падения, решимость и отчаяние, заводы, которые нужно было ему вытаскивать из бедственных положений, бессонные ночи и тяжкий, от взятой на плечи ответственности, труд.
А пока над затерянным в степи поселком завывает буран. Ветер яростно бросает в низкое, над землей, оконце горсти снега, растет сугроб за окном, и землянка погружается в снежную могилу. Вот уже завалено окошко, сугробом завалена дверь, вся семья сидит, тесно сгрудившись, слушая завывания ветра в печной трубе. Наступает время чтения.
Герке семь лет, он тощий, золотушный и болезненный от бескормицы, но уже читает бегло и назначен главным чтецом. Книжек было три: «Жизнь на льдине» Папанина, «Рассказы о животных» Сетона-Томпсона и «Водители фрегатов» Н. Чуковского. Одна из московских семей привезла с собой самое ценное, что у них было, – связку книг, и Гер-ка, тщательно вымыв руки и нос, отправлялся в этот дом с просьбой дать почитать. Взамен приносил томик Пушкина и «Жизнь животных» Брема, что привезла с собой старшая сестра Нина.
Четверка героев – Папанин, Фёдоров, Ширшов и Кренкель, – высадившись на дрейфующую льдину на Северном полюсе, стойко сражается с полярными морозами и метелями, изучает Северный Ледовитый океан, чтобы советские ледоколы смогли плавать в этом океане и чтобы Северный полюс был нашим, советским. Они живут в палатке, засыпаемой снегом, и по радио сообщают в Москву о своих исследованиях. У них есть электрический движок, и неярким светом горит в палатке лампочка.
В мазанке, где живет Герка, нет электричества и зажигается коптилка. В блюдечко налито чуть-чуть черного мазута, который принесла из тракторной бригады мама, – она работает там учетчиком-заправщиком, – из мазута высовывается ватный фитилек, от крошечного трепетного пламени тянется к потолку нить копоти. Когда Герка читает, зажигаются еще два фитилька, чтобы было светлее. Все сидят тихо, зачарованно глядя на горящие язычки, и начинается волшебство. Раздвигаются стены, уходит вверх низкий закопченный потолок. В прерии Куррумпо выходит на охоту старый седой великан-волк Лобо, наводя страх на ковбоев. Охотник Ян идет по следу оленя, вожака оленьей стаи, и маленькая отважная куропатка Красношейка защищает своих птенцов от злой лисицы.
Но самой увлекательной и чудесной была книжка «Водители фрегатов». Отважные капитаны Джеймс Кук, Жан Лаперуз, Дюмон Дюрвиль выводили из гаваней свои крутогрудые фрегаты, отправляясь на поиски новых земель в безбрежных водах, и свежие ветры наполняли их белоснежные паруса. Они покидали Европу и плыли на юг по Атлантическому океану. Их трепали штормы, но они смело продолжали свой путь. Неделя за неделей плыли они по водным просторам, сопровождаемые резвыми дельфинами, летучими рыбами и фонтанами китов на горизонте, пока наконец от дозорного матроса, сидевшего в корзине на топе самой высокой мачты – грот-мачты, не доносился крик: «Земля-я-я!» И вся команда фрегата высыпала на палубу, наблюдая, как на горизонте вырастает конус острова. Берега острова были круты, и снежно-белый прибой разбивался о скалы. Но, обогнув остров, они попадали в тихую бухту и бросали якоря, чтобы запастись свежей водой и едой, набраться сил и продолжить затем свое отважное плавание.
Герка был там вместе с мореплавателями, вместе с ними он ступал на берег, где с гор бежали кристально чистые ручьи, пальмы склоняли широкие перистые листья к океанскому прибою и диковинные птицы кричали пронзительными голосами, а свирепые туземцы гуанчи прятались за скалами и переговаривались свистом. Самое удивительное было то, что они были белокожими, эти гуанчи. И рыжими, как Герка. Герка обязательно научится свистеть, как гуанчи. Шорохом листвы и журчаньем воды звучало волшебное название острова – Те-не-ри-фе.
Конечно, он понимал, что это – волшебная, недостижимая сказка, и даже не мечтал о том, что можно очутиться на этом острове. Но уж очень красивой и сладкой была сказка.
Как всегда, договор подписывается тогда, когда почти не остается времени на работу. Две недели подбирал материалы, считал расходы, разрабатывал узлы, рассчитывал ветровые нагрузки, ломал голову, как провести и смонтировать конструкции, вытягивал из архитекторов их условия и спорил с ними. Уже сделал перечень болтов, гаек, грунтов, эмалей, тросов; начертил рабочие чертежи, составил договор. Кажется, все предусмотрел. До Нового года рукой подать, а заказчик все тянет время, не подписывает договор, торгуется из-за каждого рубля.
Только десятого декабря наконец объявляется разгоряченный Юра Рубцов:
– Все, договор подписан, аванс перечислен!
Герман работал главным инженером строительной фирмы «Стройсталь» у своего давнего приятеля Валентина Рубцова. Это только на бумаге он был главным, а на деле все приходилось делать самому. Фирма была небольшая, лишних людей Валентин не держал, все работали напряженно, занимаясь своими строительными объектами.
В начале девяностых Герман и Валентин работали главными инженерами концернов в одном крупном министерстве – Минмонтажспецстрой СССР. Вот такое вот было мудреное название, сразу и не выговоришь. Встречались по работе, хорошо знали друг друга. В девяносто третьем лопнуло, как мыльный пузырь, всемогущее министерство, и оба они ушли в свободное рыночное плавание. Валентин Рубцов основал строительно-монтажную фирму «Стройсталь» на Большой Садовой, у Кудринской площади, сохранил лучших специалистов своего концерна. А Герман вместе с товарищами по работе организовал товарищество на паях «Лемекс». Но так случилось, что в товарищах согласья не стало, товарищество распалось, и Валентин Рубцов позвал Германа на работу к себе. Валентин был мудрым человеком, он постепенно отходил от дел, передавая руководство своему сыну Юре.
Накануне, в середине ноября, Юре позвонила Марина Черненко:
– Есть интересная работа, приезжайте посмотреть.
Марина работала ведущим инженером дизайнерской фирмы «Эдельвейс». Ей удалось собрать интересных, творческих и остроумных ребят, они закупили в Европе хорошие дизайнерские программы и работали с современной светотехникой – светодиоды и схемы управления ими.
Несмотря на романтическое имя, «Эдельвейс» размещался на скромных задворках бывшей промышленной Москвы, на Сигнальном проезде, что в Отрадном. В бывшей ремонтной мастерской пахло канализацией, на столах стояли современные мощные ноутбуки, а на стене красовалась любовно оформленная стрелка с надписью «Tualett» (сортир). Марина ждала Юру с Германом в своей каморке на втором этаже. На экране ее компьютера красовалась картина: устремленный в небо конус рождественской елки, переливающейся разноцветными огнями в окружении четырех шарообразных деревьев, горящих синим и голубым сиянием.
– Вот, – сказала Марина, – мы выиграли в правительстве Москвы конкурс на новогоднее оформление Манежной площади. Хотите принять участие? Наш дизайн и вся электроника, ваше – железо и монтаж. Но вы должны понимать, это центр Москвы, это высочайшая ответственность, все нужно сделать высочайшего качества и в срок. Иначе нам голову с плеч, да и вам не поздоровится. Ну как, беретесь?
Юра пытливо посмотрел на Германа.
– От таких заказов нельзя отказываться, – ответил тот. – Это работа высшей категории. Конечно, возьмусь, но при условии: мне предоставляются все полномочия по этой работе и все мои требования должны исполняться в первую очередь.
До Нового года оставалось двадцать дней, а предстояло сделать… о-го-го! И началась погоня за упущенным временем. Нужных труб не находилось на складах в Москве, обещали привезти в течение недели. Но этой недели не было у Германа! Приходилось идти на замены, исправлять чертежи. Деревья были огромными – высотой шесть метров, четырех, четырех с половиной и пяти метров в диаметре, а елка была вообще громадиной – тридцать метров в высоту, шесть метров в ширину. Везти таких гигантов в центр Москвы по суматошным, забитым предпраздничной суетой улицам столицы было, конечно, невозможно, все предстояло собирать на месте. Конструкции взялись изготовить в короткий срок ребята из подмосковного Королёва на заводе «Энергия». Еще совсем недавно этот завод работал напряженно, без отдыха и выходных делал ракеты, а теперь в его цехах было пусто и гулко. Но остались рабочие руки, которые умели делать все. Для этих ребят главным было не зарабатывание денег, а сделать работу точно и красиво.
– Где? На самой Манежной площади будет стоять? Не волнуйтесь, сделаем все в лучшем виде! Везите быстрей металл.
Герману предстояло выдержать войну с завгаром Коваленко и обязательно победить! Коваленко был начальником автотранспортного цеха «Стройстали», чрезвычайно гордился этим пышным титулом и обижался, когда его запросто именовали завгаром. Вальяжный, золотозубый, он до Рубцова работал в гараже министерства, умел подать черную «Волгу» к подъезду точно «ноль в ноль» и услужить жене замминистра по интимному звонку. Работа завгаром была совсем ему не по душе. Доставание запчастей, латание потрепанных ЗИЛов, рассылка их по строительным объектам – это была проза, недостойная Коваленко.
– Всем давай машины! – орал он в телефонную трубку. – А Коваленко один! Я вам рожу, что ли, эти машины? Еще и кран вам нужно?
Единственным авторитетом для него был Рубцов-старший, вызывавший Коваленко время от времени на ковер для пропесочивания. После очередного вызова Коваленко в три дня доставил весь металл в Королёв, а Герман приобрел злейшего врага.
В десять дней конструкции были изготовлены, заварены, зачищены, зашпаклеваны, аккуратно упакованы и сверкали эмалью после сушки в печи. Предстояло доставить их на место. Въезд в центр Москвы грузовой техники разрешался по спецнаряду с десяти часов вечера до шести утра.
Страшенными словами ругался Коваленко с Германом.
– Где я вам найду длинномер, да еще ночью? – кричал он в телефонную трубку. – Да еще автокран с сорокаметровой стрелой? Да еще автобус на всю ночь для рабочих? Доставайте сами!
Герман выслушал весь сопроводительный мат и терпеливо настаивал:
– Да, длинномер, и кран, и автобус, и еще разрешение ГАИ на въезд.
Когда голос завгара достиг высот визга, подключился Юра:
– Вот тебе час, чтобы был здесь, в офисе!
Коваленко появился через полтора часа, получил от Юры деньги на непредвиденные расходы и, матерясь под нос, уехал.
Двадцать пятое декабря, решающий день. С десяти часов вечера Герман дежурит на Манежной площади. Надрываются мобильные телефоны. В одиннадцать приезжает автобус с монтажниками и бригадиром Кравчуком. Коля Кравчук был родом из Тернополя, с Западной Украины, оттуда же были его монтажники. Украинские западэнцы работали у Рубцова уже много лет, и Герман не встречал рабочих лучше их. Они месяцами жили в общежитии в Болшево, зароблiвалы грошi для своих оставленных на Украине семей и были безупречно надежны и трудолюбивы. А Мiкола Кравчук, ставший в России просто Колей, двадцати пяти лет, уже стал россиянином. Украинская жена его умерла три года тому назад, Коля женился на русской дiвчiне и получил гражданство России.
Включены прожекторы, и все в ожидании. Ох уж это ожидание! Не умел Герман набраться терпения и ждать. В одиннадцатом часу Юра сообщил ему по мобильнику: «Машина загрузилась конструкциями и направилась в Москву, но у Коваленко телефон не работает, он вообще со сложной техникой не ладит, то ли забыл включить, то ли разрядился. Ну я ему задам на ближайшей оперативке!» Время движется со скоростью улитки, только доносится время от времени бой часов на Спасской башне. Москва не спит в предпраздничный вечер, мимо Манежной по Моховой густыми рядами движется автомобильное стадо. А машине с конструкциями предстоит пройти по Ярославке. Ярославское шоссе для Германа – самая ненавистная магистраль с вечными пробками, с постоянными ремонтами мостов и путепроводов. Где она, эта машина? Застряла в пробке? Сломалась по дороге? Попала в аварию? Что только не лезет в голову, когда сам не можешь ничего изменить! Две недели напряженной работы – и все летит под откос, потому что завтра будет поздно, не успеют! Молча, терпеливо ждут в автобусе монтажники. Куранты на Красной площади пробили полночь. Может быть, послать машину по пути следования большегруза? Но Юра уже отключил на ночь свой мобильный телефон. Переживет ли Герман эту бесконечную ночь?
Машина появилась, когда уже исчерпался предел терпения, когда он собирался сесть в машину и ехать искать грузовик в бесконечной суматошной Москве. В половине первого, тяжело ревя мотором, огромная машина выруливает на площадь, из кабины вываливается сам Коваленко и, возбужденно брызгая золотой слюной, кричит, что в гробу видел эти приключения, что «три раза откупался от гаишников, по пятьсот рублей, меньше не берут!» Кто его проверит? Но главное сделано! Всё на месте, и все включаются в работу. Конструкции аккуратно, мягкими стропами, разгружены, разложены на подкладках, и начинается сборка и монтаж. Работа идет круглосуточно, две бригады работают по двенадцать часов, сменяя друг друга, и Герман по пятнадцать часов на площадке, объясняя, проверяя каждую мелочь. Хотя в этой работе нет мелочей и нет права на ошибку. Подключаются к работе монтажники из «Эдельвейса», привозят горы светодиодов, проводов, монтируют схему управления.
Морозное солнечное утро тридцать первого декабря. Высоко в небо устремилась стилизованная елка с треугольниками лап и разноцветными гирляндами, спиралями поднимающимися к вершине, на которой горит рождественская звезда. Огромные снежно-белые сквозные шары деревьев парят в искристом воздухе. Последние, заключительные работы: натяжка крепежных тросов, прогонка в маршевом режиме электрических цепей, отчего все загорается огнями в сказочном беге. Все сошлось, все получилось. Ожила рукотворная сказка, чтобы две недели радовать москвичей. Приезжают какие-то городские комиссии, и Юра Рубцов, солидно разводя руками, что-то им объясняет и показывает. А для Германа главная комиссия – это жена Люся, он привез ее из дома.
– Ух! Какое все огромное! – восхищается Люся. – Я думала, все будет меньше. И как только ты сумел – всю эту громадину!
Сегодня морозно, мерзнут руки и ноги, приходится отплясывать, чтобы согреться.
– Гера, я совсем окоченела, давай спустимся в торговый центр. Кстати, стыдно признаться, уже три года как открылся, а мы живем в Москве и ни разу там не были.
Внизу, под площадью, ярко и празднично. В общем-то, это никакой не торговый центр, это витрина столицы, рассчитанная… Герман не понял, на кого это рассчитано. Здесь никто ничего не покупает. Зеваки, такие же случайные, как наши герои, бродят здесь, рассматривая диковинное заграничное тряпье и не менее диковинные цены. Длинноногие продавщицы, точно сошедшие со страниц глянцевых журналов, с привычно-безразличными лицами, подобны манекенам и отличаются от них только скукой на лицах.
Герман давно уже стащил в головы шапку, расстегнул свою утепленную куртку и чувствовал неуклюжесть и неуместность своего строительного костюма среди этого нарочитого великолепия. Озираясь на очередную витрину, он чуть не натолкнулся на столик в углу.
– Извините, – пробормотал он девице, сидевшей за столиком.
– Ничего-ничего, – ответила та, – вы попали в самый раз. У нас разыгрывается предновогодняя бесплатная лотерея.
Бесплатная лотерея! Ну уж увольте. Он знал уловки московских мошенников. Сначала обещание выигрыша, халявы, а потом тебя, расслабившегося, обведут, как последнего лоха. Недавно на эту удочку попалась сестра Нина, приехавшая погостить из Караганды. На выходе из метро вот так же ей предложили поучаствовать в совершенно бесплатной лотерее, и она тут же выиграла телевизор. Но вдруг оказалось, что случайно, по ошибке на один телевизор оказалось двое выигравших. Второй счастливец сыскался тут же, он мялся, топтался на месте, и, чтобы не обидеть хорошего человека, Нине предложили дать ему отступного, сущую безделицу, двести рублей, и телевизор – вот он! – остается за ней. Конечно, она согласилась, и после этого, пока Нина застегивала сумочку, мгновенно испарились все участники этой аферы вместе с телевизором.
– Спасибо, – сказал Герман, – я не играю в азартные игры. Мне в них никогда не везло.
– Но вы ничем не рискуете, – обаятельно улыбнулась девица. – И потом, знайте, перед Новым годом случаются чудеса. Вдруг вам повезет? Рискнем?
Герман твердо знал, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Но сегодня был особенный, удачливый день. Его работа там, наверху, успешно завершалась, и он решительно крутанул лотерейный барабан, стоявший на столике. Ему не повезло и на этот раз, его номер оказался пустым, и Герман облегченно вздохнул.
– Не отчаивайтесь, – сказала девица, – может быть, повезет вашей спутнице?
Люсю не нужно было упрашивать, и пластиковый барабан тут же выдал ей счастливый билетик.
– Вы выиграли фотоаппарат! – воскликнула фея за столиком. – Пойдемте получим ваш выигрыш. Это рядом, напротив.
Напротив размещалось небольшое бюро с надписью «Туристическое агентство Tropicana travel», и голубенькие волны омывали песчаный берег с пальмами на его афише. Внутри вкусно пахло кофе и чем-то еще особенным, тропическим, а за столом, заваленным проспектами, сидела еще одна фея.
– Садитесь, пожалуйста, – ласково улыбнулась она. – Меня зовут Наташа. Можете раздеться. Пока разыщут и принесут ваш выигрыш, я расскажу немножко о нашей компании. Она не очень большая, но всемирно известная. Мы предоставляем нашим клиентам лучшие места отдыха по всему миру. Вы можете познакомиться с предложениями в наших проспектах. Это частная компания, у ее владельца, англичанина, в собственности комплекс апартаментов на острове Тенерифе…
Тенерифе! Тонкая электрическая игла пронзила Герку. Тот самый Те-не-ри-фе, сказочный остров, который являлся ему в мечтах в далеком-далеком детстве! Сегодня у него был особенный день, он чувствовал, он понимал это.
– У нас неделя предновогодних скидок, скидки большие, до тридцати процентов, – продолжала Наташа, – и сегодня – последний день, так что у вас есть шанс осуществить свою мечту.
Как она угадала? Как она узнала о его, Геркиной, затаенной мечте? Несомненно, Провидение говорило сегодня с ним голосом Наташи, и сопротивляться Судьбе было бесполезно.
– Я вижу, вы решились. Вам помочь c выбором? – продолжала очаровывать Германа волшебница за канцелярским столом.
– Да нет, выбор для меня очевиден, это Тенерифе. Только… А завтра нельзя? У меня с собой нет ни денег, ни документов, а съездить домой я не успею.
– Завтра нельзя, завтра мы не работаем, и сегодня – последний день скидок. Но это решаемая проблема. Вы живете в Москве? Я вам дам машину, она отвезет вас домой и привезет обратно. Вы оплачиваете аванс, а остальную сумму вносите в течение пяти дней. Договорились? А пока вы ездите, мы с вашей очаровательной женой подготовим договор.
– Подожди, Гера, не торопись, – дергала его за рукав Люся. – Нужно подумать, обсудить…
Но остановить Германа было уже невозможно. Через два часа он уже подписывал договор: апартаменты на Playa Adehe, Tenerife, two weeks.
Людмила, конечно, отлично знала о свойстве мужа совершать скоропалительные и необдуманные поступки, но такое…
– Так не бывает, – шептала она, – тебя уговорили и обманули, провели вокруг пальца…
Кстати, выигранный Люсей фотоаппарат оказался детской игрушкой, правда, действующей, и его подарили внуку Антону.
В конце февраля они улетали из снежно-слякотной, серой Москвы. Летели на сказочный остров в тропическом океане, где их ждали теплое море, шорох пальм и журчанье чистых ручьев.
Детские сказки иногда становятся явью, но для этого нужно ждать, терпеть, работать, стиснув зубы, много-много лет.