Дети наворачивали пустой суп, без мяса, но умело присыпанный зеленью и приправками так, что сразу было понятно, как они оголодали.
– Тётушка, – Жан восторженно смотрел на Егора, который чинно орудовал ложкой, поглядывая на плоды своих трудов – он любил там, дома, часто из ничего сделать конфетку, – тётушка Мерил! Вы никогда так вкусно не готовили раньше!
Егор постарался улыбнуться по-доброму, как бы это сделала настоящая леди Мерил, слегка растягивая губы в улыбке:
– Я, мои дорогие, увидела пророческий сон и теперь все, буквально все будет по-другому. Я обещаю вам.
Егор смолчал, что понятия не имеет, откуда это обещанное «все» возьмется, но точно знал, что он не сможет быть похожим на прежнюю тетушку, и этому надо было заранее дать относительно логичное объяснение. Но рафу Жану и леди Элис и этой крохотной надежды было достаточно…
– Я знаю, что приличные люди не попрошайничают, но не могу ли я попросить добавки, дорогая тётушка? – пряча от стыда взгляд, спросил Жан, первым расправившись с тарелкой супа.
Сердце Егора сжалось от боли: он прекрасно помнил, как в армии дико хотелось есть, да и в студенчестве голод был его постоянным спутником.
– Конечно, милый. Тут полный котелок, можно есть пока не наедитесь досыта.
Жан съел три тарелки, Элис – две с половиной. На детей смотреть было одно удовольствие – Егор обожал, когда приготовленные им блюда съедались с аппетитом. Для них с Иришкой он готовил изысканно, благо выбор продуктов был огромный, и, пожалуй, этим перловым супом он бы не гордился, но детям и это было изысканным блюдом. Что же, ему придется сильно постараться, раз непременным условием выживания и там и здесь было благополучие этих детей… Будучи сердобольным и отзывчивым на чужую беду с самого детства, судьба этих детей вызывала сочувствие, даже зная, что они ему не родственники и вообще чужие люди.
Собираясь после обеда в лавку за продуктами, Егору было очень страшно – одно дело дети, они «свои» и тетушке могли простить любую странность, и совсем другое – высунуть нос в чужой враждебный мир, о котором он благодаря Джейду не знает абсолютно ничего… Но в норе всю жизнь не просидишь, да и трусом его назвать было нельзя.
Расчесав и уложив длинные седые волосы с помощью костяного гребня в гульку на голове, оглядевшись вокруг, Егор спросил:
– Я ничего не забыл…ла?
– Тетушка, вот твоя шляпка! – улыбнувшись, подала довольно поношенную шляпу Элис, и Егор тепло улыбнулся девочке, пристраивая на голове этот старинный потрепанный аксессуар так, чтобы вид был величественный. Отражение в зеркале все еще пугало новизной и несовпадением с внутренним содержимым, а пуще другого – печалило. Возраст и вид старушки, вкупе с больной спиной угнетали осознание, что с этим надо что-то делать. А еще возможно эти женские дела проявятся – начиная от гормональных приливов, и, чем черт не шутит – «теми самыми днями». Но эту мысль Егор затолкал на самое глубокое дно, – вот только не сейчас об этом думать. Будем решать проблемы по мере поступления.
Мир за их калиткой оказался очень похож на обычную деревню, почти такую же, в которой он жил у бабушки каждое лето, с тем лишь отличием, что это был небольшой городок, и окраина, на которой они жили, была как любые задворки, хоть и в том же селе. Радовала зелень вокруг – много-много зелени. Этим их городок сильно отличался от других каменных джунглей Земли, где зелень была только в кадках, дорогих заведениях или на рекламных баннерах.
Никакой магией не пахло и обстановка – разбитая незамощенная дорога и простые бедняцкие домики вдоль нее были обычными, как и на Земле. Идти пришлось долго. Егор шел медленно, гордо подняв голову и развернув плечи – во-первых, спине так было легче, во-вторых, идущие впереди детишки подавали хороший пример – шли степенно, важно кивая головой встречным горожанам. Оба подростка тоже были в головных уборах – шляпка Элис завязывалась выцветшими лентами под подбородком, а Жан щеголял в похожей на тирольскую шляпе, и честно говоря, им очень шло. Если бы не поношенная одежда и потертая обувь, выглядели бы дети премило, как на лубочных картинках. Но, к сожалению, весь их вид просто вопил о бедности некогда знатного рода.
Егор с любопытством туриста разглядывал окрестности, страстно желая, чтобы искомая лавка нашлась побыстрее – старость, как и писали в шутку его ровесники в интернете – не радость, и молодость гадость. Когда пейзаж и здания начали меняться – все чаще стали попадаться богатые строения, не похожие на их домишко, Егор разглядел вначале большое двухэтажное каменное здание, а рядом с ним, судя по входящим и выходящим оттуда людям – и нужную лавку, и вздохнул с облегчением.
– Тётушка Мерил, – Элис подошла к нему и подхватила под ручку, нежно улыбаясь, – раз уж у нас теперь все будет по-другому, может быть вы забудете про гордость и согласитесь на предложение купца Булаже? Только не торопитесь отказываться, милая тетушка! Мы ведь уже продали все, что могли, больше продавать нечего… – девочка скорбно и просительно составила бровки домиком. – Наша обувь и одежда в плачевном состоянии, а зиму без теплых вещей мы вообще не переживем.
Жан оглянулся на них. Он шел в двух шагах впереди и тоже слышал, о чем просила сестра. Более того, Егор подозревал, что именно об этом они и шептались, перед тем как отправить посланницу, к которой, видимо, тетушка была благосклонна более, чем к рафу Жану.
– Предложение Булаже? – высокомерно переспросил, растягивая буквы, Егор, чувствуя, что уже реально вживается в образ высокородной дамы. А ведь и правда – дети растут и детские шубки вряд ли им впору, и даже если бы он умел шить, ситуацию бы это не спасло…
– Да, тётушка, предложение преподавать его детям этикет. Его старшим детям – Элизе и Маккею. – Все еще с надеждой подхватила Элис, медленно вышагивая рядом с тёткой и цепляясь тонкими худыми пальчиками за рукав блузы. – Даже если вы считаете, что роду дю Лейт ван Аньерских не подобает прислуживать лавочникам.
Жан навострил уши и, даже, заслушавшись, споткнулся на ровном месте, ожидая ответа леди Мерил.
Ох, детки-детки, – подумал Егор, – все-то по вам видно. Разве можно быть такими открытыми, как распахнутая книга?
– Напомни, сколько он предлагал? – Егор посмотрел на раскрасневшуюся Элис и приподнял одну бровь.
– Пол-серебрушки и пансион за месяц службы, – тут же поспешно подсказала девочка, но они подошли уже к самой лавке и необходимость отвечать отпала сама собой.
Но Егор ответил:
– Я подумаю.
Дети переглянулись и засияли почище лампочек на новогодней елке.
«Лавка Булаже» – гласила надпись над входом в дом, и сама вывеска была дороже, чем их скромный, давно не беленый домишко. Внутри было довольно просторно и достаточно схоже с любым сельским магазином, где продавалось все от прокладок до гвоздей и духов. С той только разницей, что в этом мире все еще было средневековое, хоть и магическое: свет шел от древних ламп, такие же, только керосиновые, были даже у его бабули в сарае – на всякий случай. Перебои с электричеством в отдаленных селениях дело частое, а народ, наученный опытом – запасливый. На чем работали эти лампы, Егор пока не знал.
Он успел бегло осмотреть разложенные за большим прилавком-столом на стеллаже у стены товары, как Элис дернула его за рукав, кивнув на высокого и сильного, но слегка заплывшего жиром мужчину, стоявшего к ним спиной и разговаривавшего с лавочником. Дорогая рубашка и жилетка, штаны из плотной ткани, а больше всего – его вид, выдавали в нем хозяина. Уж хозяев по жизни Егор навидался, и сходу мог отличить от сотрудника, или, как в данном случае – работника.
Он тоже заметил их и приветливо улыбнулся.
– Рад видеть вас леди Мерил, леди Элис, раф Жан, – он наклонил слегка голову, продолжая улыбаться, и по его улыбке Егору было непонятно – то ли это сарказм, то ли вежливое приветствие. – Что привело вас в нашу лавку? Не передумали еще насчет моего предложения? Оно с каждым разом все больше и больше падает в цене.
Егор улыбнулся, постаравшись чтобы улыбка вышла вежливой, но про себя обложил дельца двухэтажным матерком.
– Элис, Жан, выберите продукты, о которых мы с вами говорили за обедом, а я, пожалуй, выпью чашечку чая с мистером Булаже.
За обедом они действительно обсудили требуемые покупки, и отдавая Элис кошель с деньгами, Егор не сомневался, что те не накупят еды на все оставшиеся деньги – все-таки в благоразумии Элис он неоднократно убеждался. Удивленный вид детей и лавочника ему понравился.
Видимо, хоть лавочник и убеждал Леди Мерил принять работу прислугой, но сам в этом не был до конца уверен. Наверное, ее гордыня и поведение раньше даже не предполагали такое согласие. И уж тем более – распивать с ней чаи он не собирался.
Лавочник хмыкнул и прошел к выходу, кивнув головой, мол, пойдемте.
Люди в лавке зашушукались, но Егор поднял голову повыше и даже не стал смотреть по сторонам.
– Видите, леди Мерил, у нас всё в доме по последней моде – альпаз-камни с магическим светом, мебель аж из самого Аньера, от знаменитого мастера королевского двора.
Егор, то есть леди Мерил, благосклонно кивала головой, но делала это без улыбки, с интересом рассматривая богатое убранство дома. Знал он таких, их и в нашем мире было полно, которые поднялись в девяностые, но как были гопотой, так и остались. И никакая позолота и белые рояли не сделали их высшим обществом там, на Земле.
Видимо и этот экземпляр такой же – заработал на продаже, стал выше обычных горожан, а рожей не вышел. Вот и хочет детишек обучить манерам, потому что деньги не все двери открывают. Некоторые двери открывают только этикет, манеры, достоинство. Ну и титул, конечно.
Прямо перед ними пронеслась кошка, а за ней ватага ребятишек – мал-мала-меньше, Егор даже не успел их сосчитать, только заметил, что одеты они были не в пример его подопечным, богато и красиво.
– Дети! – прикрикнул лавочник, но на него не обратили внимания, убежав дальше, вопя и смеясь. Он повернулся к Егору и развел руками, – Дети…
– Марита! Марита! – зычно крикнул Булаже, и Егор вздрогнул. – Чаю подай!
Из коридора выглянула румяная щекастая, полная женщина, вытирая руки о фартук, ойкнула и скрылась.
– Это наша кухарка. Присаживайтесь. – Мужчина грузно сел в большое удобное кресло.
Егор присел напротив, за небольшой столик, аккуратно сдвинув колени под юбкой, видимо, в этой комнате принимали гостей. Он уж правда успел подумать, что говорить с ним будут на кухне, как с прислугой, но раз он тут обманулся, может и договориться удастся на условия получше?
Марита внесла поднос – блестящий в свете ламп, серебряный, с пузатым чайником из фарфора и двумя чашечками на блюдечках. Выставила на столик тарелочки с вареньем и печеньем, и гордо удалилась.
– Ну что же, леди Мерил, мое условие изменилось. Тридцать медек и панзион, значится питание, пока вы Маккея и Элизу обучать будете манерам да этикетам. Чтобы не осрамились за столом, значится, да могли беседу поддержать, знали когда и что за чем идет, танцевали там, ну, да вам виднее, как правильно.
Упс. С пятидесяти медяшек до тридцати упало предложение, сразу же высчитал Егор. Конечно, это было лучше, чем ничего, тем более Элис сказала, что продавать больше нечего, но с другой стороны, если идти на понижение, одежду зимнюю детям покупать будет не на что.
– Две серебрушки в месяц, леди и раф дю Лейт ван Аньерские тоже будут обучать ваших отпрысков и столоваться вместе с ними, подавая личный пример. Игры и общение дают больше, чем голословная теория, вы должны быть в этом и сами осведомлены. Практика, практика, и еще раз – практика. А это дорогого стоит. Это мое последнее слово. – Егор посмотрел прямо в глаза лавочнику, твердо выдерживая тон и взгляд, при этом стараясь не думать, чему может он научить детей лавочника, когда и сам ничего не знает. Как там говорили классики – главное ввязаться в бой, а там или осел заговорит, или падишах сдохнет[4].