Мне не нравится эта Академия, мне не нравится это странное поведение Ригера, мне вообще ничего не нравится, поэтому, проснувшись, я решаю поговорить с Сережей. В конце концов, ночью надо спать, а днем нам есть чем заняться вместо того, чтобы забивать себе голову всякими вопросами.
– Сереж, – обращаюсь я к мужу в процессе одевания. – А может, ну ее, эту Академию? Нам что, больше делать нечего?
– Сам об этом думал, – кивает он, показывая тем самым, что мысли у нас бродят в голове одинаковые. – Предлагаю с Ягой связаться.
– А там пусть Кощей поможет, – соглашаюсь я.
Не жили богато… В конце концов, я отлично обойдусь и без других миров, а вот Академия… мутная она какая-то. Приняв это решение, мы топаем на завтрак, где нашу задумчивость сразу же отмечает мама.
– Рассказывайте, дети, – улыбается она нам.
Переглянувшись с Сережей, я начинаю говорить об Академии, ее мутности, да и нашем нежелании продолжать этот никому не нужный театр. Мамочка внимательно слушает, задает уточняющие вопросы, а затем кивает. Потянувшись к переговорному блюдцу, она запускает яблоко, через некоторое время вызвав Ягу. Мы продолжаем питаться, потому что и Яге нужно какое-то время.
– Кушайте, я проинструктирую нашу легендарную, – мама гладит меня и Сережу, как в детстве, после чего покидает малую трапезную, чтобы встретить Ягу.
Я себя чувствую странно, потому что принятое решение правильным не кажется. Напротив, ощущение возникает, будто я пытаюсь убежать от какой-то проблемы, и именно это ощущение мне не нравится, потому что обычно такие чувства несут какую-то важную информацию. Но вот какую, я сейчас не понимаю. Отложив столовые приборы, задумываюсь.
– Беспокоит что-то? – интересуется муж, повторив мой жест.
– Ощущение, что бегу от проблемы, – отвечаю я ему. – Только проблему не вижу.
– Либо надо подумать, либо отвлечься, – советует он, вставая. – Пошли с Ягой поговорим.
Это правильно. Ягу мы пригласили, чтобы она нам с Кощеем помогла, – Сережа с ним познакомился методом «с ноги», потому и боязно напрямую обращаться. Так вот, Кощей и сможет нас от этой Академии закрыть, чтобы наши сны были просто снами, мы скоро забудем о них, и все. По-моему, очень хороший план, и разбираться не надо будет.
Выходя из малой трапезной, я все еще чувствую какую-то неправильность принятого решения, но углубляться в это не хочу. Ну сколько можно, в самом деле! Мне надо родителям помогать, о царстве заботиться, а не вот это все… Зачем мне копаться в проблемах, к Тридевятому вообще не относящихся? Вот именно.
– Здравствуй, матушка Яга, – традиционно здороваюсь с легендарной нечистью.
– Здравствуй, царевна, – улыбается она мне в ответ. – Сейчас Коша к нам присоединится, и подумаем мы о вашей беде.
– Не сказал бы, что это беда, – замечает Сережа. – Но раздражает неимоверно.
– Значит, тоже беда, раз царевича раздражает, – Яга сегодня улыбчива, как будто знает что-то, нам недоступное.
Мы садимся ожидать. Сережа объясняет, почему «нет», на что Яга кивает, начиная улыбаться все шире. Это подозрительно, честно говоря, но сама она ничего не скажет, так что запасаемся терпением. Кощею нужно некоторое время, чтобы добраться, поэтому ничего удивительного в ожидании нет. Сказка есть сказка, и у нее свои законы.
– А вот и Коша, – говорит Яга, когда до нас доносится железный лязг со двора. – Сейчас и поговорим.
Кощей появляется внезапно, прямо посреди гостиной, только чудом не впилившись в стол. Он явно хочет выругаться, но только вздыхает, а потом оглядывает нас всех. Вздыхает еще раз, затем с лязгом усаживается на стул. Лязгают его доспехи, непонятно зачем нужные, ведь он бессмертный.
– Жалуйтесь, – предлагает нам Кощей.
– Пригласили нас в эту Академию, – начинаю я свой рассказ. – Только мутная она какая-то. И вроде бы знания дает, и красивые картинки, но бесит неимоверно. Проверки еще эти странные… Нам же не десять!
– Любимая не выносит третьесортного театра, – замечает Сережа.
Взяв процесс объяснения в свои руки, муж сжато и четко рассказывает бессмертному о наших затруднениях, заставляя того напрячься. Размышлять мы ему не мешаем, только переглядываемся. Раз Кощей задумался, значит, не все так просто, а это уже симптом, как Варенька говорит. Я жду результатов его размышлений.
– Ну, пошли, – зовет он вдруг, поднимаясь со стула. – Побалакаем с противной стороной.
Учитывая присутствие бессмертного нашего, мне вообще ничто угрожать не может, поэтому я согласно киваю. Кощей просто так предлагать не будет, а раз он предлагает поговорить, значит, его наш рассказ удивляет. Учитывая срок его жизни – еще какая загадка. А загадка будит любопытство.
По мановению руки Кощея перед ним появляется клубящееся облако. Он хватает Сережу за плечо и тащит за собой. Ну и я с мужем, конечно же, как иначе-то. Так вот, шагнув в марево, я обнаруживаю себя во вполне обычном кабинете: зеленые стены, стол, стул, кипы бумаг на полу. На стуле восседает мужчина в черном костюме со странной прической – как будто куст растет на его голове.
– Акаир, это как называется? – с ходу спрашивает мужчину Кощей.
– Здравствуй, Кощей, – улыбается тот ему в ответ. – Что именно называется?
– Царевна с царевичем хотят изолироваться от Академии, – объясняет бессмертный наш. – Вы что себе там придумали? Ну-ка, Высочество, повтори дяде, что мне рассказал.
Сережа кивает и начинает свой рассказ. И о некотором отсутствии плана обучения, и о бардаке, и проверках этих, сильно раздражающих. Он пересказывает наши уроки, а названный Акаиром мужчина выглядит все более удивленным – да что там удивленным! Он явно поражен до глубины души.
– Ваш наставник Ригер? – интересуется он, затем поднимает руку ладонью вверх и что-то ею делает.
– Да, Ригер, – кивает муж, хотя Акаиру явно подтверждение не нужно.
В следующий момент в том же кабинете появляется и Ригер. Он выглядит несколько удивленным, при этом смотрит только на позвавшего его Акаира. Насколько я вижу, Ригер несколько отличается от того, каким мы видим его на уроках, что меня озадачивает. Да и удивление Кощея – оно не просто так, значит, что-то тут нечисто.
– Сейчас мы во всем разберемся, – обещает Кощею Акаир. – Несколько минут.
Не знаю, как добираюсь до общежития, – все в тумане таком. Со мной сегодня чуть не сделали то, чего нельзя, потом напугали избиением, накричали – за что? Что я сделала такого? Я не понимаю, от этого на душе еще горше. Служба очистки очень страшная, оказывается, гораздо страшнее всех слухов вместе взятых, просто ужасная. Я и не представляла себе, что с фелис можно так обойтись, ведь напали на меня внутри Службы!
Я не понимаю, почему сразу подчинилась приказу раздеться, почему не дрожала оттого, что чуть не случилось, а боялась исключительно палки. Только сейчас меня накрывает осознание, потому, сбросив форму, я прячусь под одеяло. Накрываюсь с головой, сворачиваюсь в клубок, дрожу и горько плачу. Я так не плакала с тех пор, как мне сказали, что «мама» вовсе не мама и я не ее котенок, а приблудная, которую хотела убить родная мать.
Мне очень страшно от всего, что случилось сегодня, а еще тошнит и живот болит. Наверное, потому что его побили, больше не от чего. Мутант оказался действительно диким зверем, да еще и самцом! На меня хотел запрыгнуть самец! Да меня сейчас вырвет от отвращения! Но в туалет я не бегу, потому что страшно. Вдруг, стоит мне только подняться, опять начнется все то же самое? Зачем мне приказали приходить каждый малый цикл? Мне страшно…
Пожаловаться некому, да и бессмысленно жаловаться на Службу, только хуже будет. Может быть, лучше было бы в ассенизаторах? Нет, я туда всегда успею, надо попробовать пробиться здесь! Учеба рано или поздно закончится, меня выпустят с группой уничтожения, и вот тогда я отомщу всем мутантам за то, что со мной хотел сделать один из них! Я их буду просто истреблять!
Зачем со мной так поступили, ведь нападение невозможно было бы без санкции? Значит, они хотели узнать, что я буду делать при угрозе заражения? Или причина в чем-то другом? Я не знаю, наверное, я слишком глупая и «мама» была права – мне дорога только в ассенизаторы, там мозги не нужны. Не зря столько слухов ходит, не зря… Но я сама выбрала, надо постараться выстоять.
В эту ночь меня ждет новый удар: мне ничего не снится – только серая муть, как стена, сквозь которую ничто не способно проникнуть, а я бегу вдоль нее и зову маму. Утром подушка опять мокрая, но по другой причине. Мне хочется реветь постоянно, без остановки, но нельзя, потому что нужно идти на Службу. Сначала в столовую общежития, куда я вчера сдала карточки на питание, полученные вместе с ключом. Без таких карточек никто кормить не станет, даже если подыхать от голода будешь. Самый большой мой страх с детства – потерять синие кругляшки, на которых выбито мое имя и месяц.
В детстве карточки были у родителей… Как и во всех нормальных семьях, только у меня не так – карточки были моей заботой, ведь питалась я в школе, а их могли украсть, испортить, выбросить… Поэтому страх со мной навсегда. Поэтому у меня обязательно есть накопленный хлеб и сухари, которыми он становится через некоторое время – если потеряются карточки, хотя бы не умру от голода. Принадлежала бы я семье – этого страха не было бы, но я ничейная и никому не нужная. Но я сдала карточки на месяц вперед, что позволяется в Службе и не позволялось в школе, поэтому быстро умываюсь и под трели очень голодного желудка почти бегу в столовую.
Я вчера не поужинала же, весь вечер плакала и боялась. Я и сейчас очень боюсь, поэтому надела специальное белье, снять которое не так просто. В школе бывали нападения, а если бы со мной там сделали то, что нельзя, это, получается, ответственность «мамы», то есть ее бы наказали. Вот почему у меня и есть такое специальное белье, а иначе она бы с меня вообще все стянула… Ненавидит меня «мама», не знаю за что.
Столовая – это круглая комната с овальными столиками, все серого цвета, и окошком раздачи. У окошка надо идентифицироваться, после этого получаешь питание. Я прикладываю полученный вчера после всех мучений служебный жетон к специальному окошку, и из него выпадает контейнер. Он желтого цвета, что означает ограничение порции, потому что я стажер и есть досыта мне не положено. Правда, как это, когда больше не хочется, я не знаю.
В контейнере обнаруживается кость какого-то животного и немного мяса на ней, затем овощи, два куска хлеба и еще один закрытый контейнер. В нем хлеб и сыр, кажется, судя по надписи. Это «тормозок», потому что обед будет не скоро, а мало ли где я сегодня окажусь? Ну, надеюсь, сначала на инструктажах объяснят, что и как делать, а потом уже с группой выпнут. Поэтому контейнер пойдет к остальным моим сокровищам, но сейчас я кладу его в карман, в мгновение ока уминая завтрак. Как-то он быстро закончился, будто не было его. Я вздыхаю.
Надо подняться и идти – сначала в свою комнату, а потом на инструктаж. Бросаю взгляд на часы. Время еще есть, можно не бегать. Спокойно иду наверх, чтобы надеть китель, проверить, хорошо ли висят молнии и знак стажера Службы. Нужно быть очень аккуратной, потому что за любое нарушение в одежде в лучшем случае будут бить палкой до обморока, а о худшем мне и думать не хочется. Вчера я все о Службе поняла, и выхода у меня нет.
Я иду на инструктаж, думая о том, чему нас будут сегодня учить, и надеюсь, как и каждый день в школе надеялась, что проживу его без боли. Только в прошлом мои надежды были тщетны. Может быть, хоть сейчас будет по-другому? Ну может же мне хоть когда-нибудь повезти?
Вот и знакомый кабинет. Интересно, мне кажется или народа стало действительно меньше? Кто-то не перенес собеседование? Или кого-то насильно оплодотворили, поэтому теперь сожгут… То, что и меня ждало бы, кстати, но мне вчера повезло так, как никогда еще не везло.
Я спокойно усаживаюсь, ожидая преподавателя. Кажется, нас действительно стало меньше, отчего мне становится сильно не по себе, – получается, мы для Службы действительно пока совсем не важны, а это осознавать очень грустно. Тем не менее я никак не выдаю своих мыслей и радостно улыбаюсь офицеру, когда она входит.
– Сегодня мы поговорим о вашем снаряжении, – с ходу начинает фелис, выкладывая на стол какие-то железки. – Начнем с вооружения. Пистолет, – она показывает нам оружие, выглядящее скорей игрушкой. – Он должен быть всегда с вами, куда бы вы ни попали. Разряжается так…
Она очень подробно объясняет, как заряжать, чистить, обслуживать это маленькое, но, как оказывается, такое смертоносное оружие. Значит, пистолет меня сможет защитить?