Утро застигло Бесподобного врасплох. Под утренними лучами блестели свежим блеском капли росы. Поеживаясь от прохладного воздуха, он с трудом распрямил одеревеневшие ноги и слез с гамака, где, видимо, провел всю ночь.
«На автомате добрался», – усмехнулся Адам и сглотнул.
Во рту у него пересохло, мучила похмельная жажда.
– Ой, девчонки, как мне плохо! – донесся стон с соседнего дачного участка.
Адам по некошеной, мокрой траве пробрался к глухому забору, заглянул в дырочку.
В большой деревянной бочке плескалась полуголая женщина. Окунала в бочку лицо, зачерпывала ледяную воду в ладони, дополнительно поливала голову и волосы невообразимого цвета.
– Нева! – вспомнил Адам.
– Что? – оглянулась Нева Никитишна и зябко повела покатыми плечами. – Допилась, голоса чудятся!
– А ты бы не пила! – укорил ее Адам, не высовываясь из-за забора.
– Кто это говорит? – испугалась Нева.
– Я говорю!
– Кто, я?
– Я!
– Девочки, – взвизгнула Нева, опрометью бросаясь внутрь дачи.
Не дожидаясь реакции остальных дачниц, Адам прошел в открытый дом.
Его отец, строитель в четвертом поколении, знал свое дело, когда строил дом, используя часть земли, выделенную государством семье Бесподобных под дачный участок.
Адаму напрягаться с пресловутым капитальным ремонтом – мучением всех горожан, не приходилось. Построенный на века каменный особняк мало походил на легкие «фанерные» домики соседей дачного поселка.
Распахнув холодильник, Адам с удовлетворением отметил, что склонность к запасливости, унаследованная им от матери и тут не подвела.
В два больших глотка опорожнив пол-литровую банку с рассолом, он с удовольствием сжевал несколько малосольных огурцов, но заметив в окно решительные лица трех подруг, по всей вероятности решивших разобраться с ним, как непременно разобрались бы с мелким хулиганьем, улыбнулся, предвкушая развлечение.
– По-вашему можно подглядывать и пугать меня глупыми комментариями? – вызывающе глядя на него, спросила Нева.
Он внимательно оглядел ее, даже в домашнем халате она была хороша.
– Это судьба! – заявил Адам. – Мы снова встретились!
– Что значит, снова? – близоруко прищурилась на него Вера Павловна.
– Ой, девочки, это же наш беглец – Адам Бесподобный! – ойкнула Зоя Михайловна.
Инцидент был исчерпан.
Адам глаз не сводил с Невы, она уселась так, чтобы выгодно подчеркнуть все прелести своей фигуры.
Зоя Михайловна и Вера Павловна хлопотали с праздничным завтраком, обозвать затевающийся сабантуй праздничным обедом было нельзя, ранний час утра не позволял.
– Ах, Адам, вы такой хозяйственный мужчина! – похвалила его Зоя Михайловна, принимая из рук хозяина дома, свежую зелень для салата, срезанную им на огороде.
– А мы знаете, тоже кое-что посадили, – незаметно отпихивая Зою со своего пути, обворожительно улыбнулась ему Вера.
Адам бросил быстрый взгляд на скучающую Неву, в отличие от подруг, она ничего не делала, сославшись на плохое самочувствие, попивала рассол из откупоренной банки с маринованными огурцами, смотрела томным взглядом на Бесподобного.
Девочки были разными: Вера – суетлива, поверхностна, зависима от мужчин; Зоя – сомневающаяся, но при том нуждающаяся в мужском внимании; Нева – вполне возможно роковая женщина, но так ли это? Адам не знал.
Он покачал головой, с удовольствием вдыхая вкусный запах мясного рагу. Вера Павловна с победным видом подняла вверх большую ложку:
– Я лучшая в мире повариха!
– Нет, я! – заспорила с ней Зоя Михайловна и, обхватив обеими руками блюдо летнего салата, преподнесла свое произведение поварского искусства Адаму. – Оцените!
Попросила она.
– Девочки, не ссорьтесь! – устало произнесла Нева, широко зевнув.
И Адам мгновенно понял, Нева Никитишна не роковая женщина, скорее напротив.
«Феминистка!» – отшатнулся он, в ужасе от своей догадки.
Феминистки представлялись ему этакими угрюмыми амазонками, готовыми кастрировать каждого мужчину при любой возможности.
По мере наблюдения за мужскими замашками Невы, крепло его убеждение. А вместе с убеждением появилось и своего рода отвращение, завлекать мужчин большой грудью, тонкой талией, длинными, гладкими ногами, как гадко, думал Адам, нервно кусая угол бумажной салфетки.
– Что, у доброго хозяина водочка есть? – спросила у него Нева, оглядев тарелки для салатов и горячего.
Пораженный ее чарующим грудным голосом, Адам медленно поднялся из-за стола.
А когда вернулся из кухни в гостиную, где за круглым деревянным столом происходило пиршество, замер, услышав последние слова Веры Павловны, обращенные к Неве:
– Ну, почему все тебе, он тебе даже не нравиться, а нам с Зоей очень даже…
Прервала она саму себя, смущенно заливаясь краской стыда, когда Адам, бережно неся запотевшую от ледяной обстановки холодильника, бутылку водки, переступил порог комнаты.
В воздухе, залитом солнечным светом, словно бы мерцали золотые пылинки и светились ореолом рыжие волосы Невы.
– Адам, – позвала она, капризно надувая губки, – скажите нам, Адам, кто из нас вам больше всех нравиться?
– Нева, перестань! – возмутилась Зоя, но украдкой бросила на него взгляд, кокетливо поправила прическу.
– Не знаю, – честно ответил Адам и втянул носом воздух, – я всегда по запаху определяюсь.
– По запаху? – подпрыгнули его гостьи и зашумели, требуя пояснений.
– Надо лишь, чтобы искусственные ароматы отсутствовали, – неуверенно, опасаясь насмешек Невы, произнес Адам.
– И что тогда? – хмуро спросила Нева.
– Почувствуешь настоящий запах человека, – пожал плечами Адам.
– Запах нечищеных зубов, потных подмышек и грязных носков? – с сарказмом продолжала допытываться Нева.
Адам, не сводя с нее настороженного взора, отступил к двери.
– Не совсем!
– Ой, девочки, как же вы не понимаете, – воскликнула Вера Павловна, восторженно, почти влюблено глядя, сквозь толстые стекла очков, в глаза Адаму, – он же экстрасенс и говорит совсем о другом запахе, неосязаемом обычными людьми, запахе души!
– Да? – удивилась Нева.
Адам призадумался. Никакого другого объяснения подобрать не смог и с позволения подруг, приблизился к сгорающей от нетерпения Вере. Втянул носом воздух. Прислушался к своим ощущениям, объявил:
– Пахнет черной смородиной и чистым лесным ручейком.
– Ой, девочки, – зажала рот руками Вера, захихикала, – черная смородина – моя самая любимая ягода, а лесные ручьи я просто обожаю!
Адам перешел к Зое:
– Пахнет дымом деревенской печки и шаньгами!
Зоя Михайловна пригнулась, будто от удара:
– Мое детство, – прошептала она, потрясенно оглядываясь на подруг, – девочки, он говорит про мое детство! Я обожала русскую печь и помогала бабушке печь шаньги!
Она горько заплакала. Вера принялась ее утешать.
– Ну, а обо мне что скажете, господин колдун? – протянула ему холеную руку Нева Никитишна.
Адам понюхал:
– Пахнет горькой пылью степных просторов и конской сбруей!
Наступила тишина. Нева во все глаза смотрела на Адама:
– Бесподобный, – прошептала она, – вы – бесподобны!
Подруги разразились бурными аплодисментами. Адам раскланялся.
– Но все же, Нева, почему от тебя пахнет конской сбруей? – смеясь, задала вопрос Вера Павловна.
– Меня отправляли на каникулы к дедушке, – погрустнела Нева, – дедушка работал конюшим, и я все лето с седла не слезала, помогала ему управлять табуном породистых скакунов!
– Но при этом у вас красивые ноги! – не удержался от комплимента Адам, внутренне похвалив себя за сравнение Невы Никитишны с амазонкой.
– О, да! – подтвердила Нева, без стеснения вытягивая длинные ноги.
В этот момент, вся шелуха вызывающего поведения с нее слетела, оставив красивую, но хрупкую душу испуганно съежиться под его пронзительным взором.