Оленек. Мои сезоны
В ПАРТИИ ОСТАШКИНА
После заключит созданной только год назад (льного года работы в Верхоянье, мы защитили окончательный отчет, партию расформировали, Только Башлавин и Светлана Тищенко остались что-то доизучать. А меня определили в партию Осташкина И. М., с предполагаемыми работами на Сибирской платформе.
Это снова был для меня новый незнакомый регион. Как сказал товарищ Сухов в известном фильме: – И бросало меня по свету белому…».
В партии, созданной только год назад (после возвращения Осташкина из Африки), работали три женщины старших геолога и техник-радист из старой гвардии радистов. В поле они не выезжали – кто по здоровью, кто по нежеланию. А планы у И.М. были приличные и отводилась под них территория чуть ли не всей северной части Сибирской платформы.
И ему требовался молодой, но шустрый боле-мене опытный геолог, которого можно было бы посылать в намеченные командировки, поручить полевые работы самостоятельным отрядом и продолжить составление альбомов дешифрируемости кимберлитовых тел Сибири.
В первом году был составлен первый альбом на несколько кимберлитовых трубок в южной части Сибплатформы, которые прекрасно дешифрировались на АФС и некоторые из них уже разрабатывались. Это были такие трубки (где уже велась добыча алмазов) как «Мир», «Айхал», «Удачная», «Овальная» и просто хорошо дешифрирующиеся – «Аэрогеологическая», «Зарница», «Заполярная».
Пример прекрасно дешифрирущихся на АФС кимберлитовых тел
Но всего то было открыто более 300 тел. И на все мне надо было собрать материал, вынести их на АФС, выписать данные по размерам и удлинению и прочее. Для этого были запланированы командировки в Амакинскую экспедицию в Нюрбу.
ПЕРВЫЙ СЕЗОН
Первый полевой сезон планировалось провести на речке Улах-Муна, выбрав за эталон участок с трубкой «Заполярная», имеющей хорошо дешифрируемый темный треугольный шлейф от вершины сопки до самого ее подножия. Сама трубка располагалась на плоской, лишенной растительности поверхности сопки.
Осташкин составил список заказанного снаряжения и продовольствия, которые я должен был забрать в базовом поселке Жиганск на реке Лена, но сначала залететь в Нюрбу. Он предполагал, что я поговорю с местными геологами и выясню точную привязку выявленных те на АФС. Наивная душа! Даже наши аэрогеологи, открывшие несколько тел, ничего уже не помнили и отсылали меня к схемам и картам.
НЮРБА
Но с начальством не спорят! Говори: – «Есть!» – и действуй по обстоятельствам. И я вылетел в Нюрбу. Представившись главному геологу, я объяснил ему суть задания. Он видимо сразу понял его абсурдность и посоветовал мне ознакомится в спецчасти со схемами детальных участков.
Комната в домике для приезжих
В Нюрбе я рассчитывал пробыть дня три-четыре и для проживания меня направили в домик для приезжих командировочных. Он был небольшой, очень опрятный и чистый. на две или три комнаты, на двоих или троих человек каждая. Ко дню моего приезда он пустовал.
Посидев в комнате спецчасти над заказанными отчетами, я приловчился быстро находить схемы расположения кимберлитовых тел и переносить их при помощи кронциркуля на АФС. Выбранные снимки заказал для отправки спецпочтой в Москву в экспедицию. Сделав, что успел, я вылетел в Жиганск.
ЖИГАНСК
Поскольку я летел в новый для себя регион в новый поселок на новую базу я нагрузился скарбом по полной и высадился в аэропорту Жиганска с большущим чемоданом (только в него удалось уложить разобранную мелкашку), полным рюкзаком и с портфелем со «Спидолой».
На берег речки Стрекаловка я дотащился уже высунув язык. К моему несчастью моста через речку не было, его снесло ледоходом. Но ходил катер-паром. Он причаливал метрах в ста от устья речки, а берег ее был весь в буераках, оврагах и кустарнике. И на паром еще надо было успеть… Так что пока я до него дотащился, я был уже полуживой от изнеможения.
Перебравшись на другой берег, я по дороге добрел до нужного места базы, но ничего похожего и привычного на нее не обнаружил. Стояли несколько одноэтажных домика и в какой соваться, было совершенно непонятно. Я стоял в растерянности, как вдруг возник как ни откуда Валера Истомин (техник соседней партии Сибирцева Ю. М.), он подхватил мой чемодан и повел в ближайший домик. Он сделал это с таким радушием, будто мы приятели уже 100 лет, а ведь мы были только слегка знакомы.
В большой комнате дома уже было несколько ребят из партии Сибирцева, но нашлась свободная кровать с панцирной сеткой и для меня. Наконец-то я мог присесть и прилечь и перевести дух. Ребята поставили на печку на огонь чайник с водой и заварили чайку, когда она закипела. Хлеб в таких поселках всегда свежий и очень вкусный, да чаек с сахарком – «…что еще надо человеку, чтобы встретить старость»!
ЗАЯВКА
Получив со склада в Жиганске заказанное снаряжение и продовольствие, я разместил его на полке склада, а в Батагай, неожиданно для самого себя, дал такую радиограмму:
«К полученному в Жиганске для партии Осташкина И. М. прошу прислать следующее:
1. Лодки резиновые ЛАС-500 – 2 шт.;
2. Консервы тушенка говяжья (страшный дефицит) – 2 ящика;
3. Молоко сгущенка – 1 ящик;
4. Лотки деревянные большие – 2 шт (страшный дефицит);
5. Сковороды чугунные большие – 2 шт.;
…еще кое-что из посуды. И подписал – Музис В. А.»
«Пчелка»
Прямого сообщения между Батагаем и Жиганском не было и радиограмму дал скорее на авось, но какого же было мое изумление, когда через пару дней прилетевшая спецрейсом «Пчелка», доставившая груз для партии Сибирцева, доставила и мою заявку. Дали все!
УЛАХ-МУНА
Но вот прилетел Осташкин и мы вылетели на речку Улах-Муна на выбранный им эталонный участок. Здесь был отставленный геологический поселок с избушками для сотрудников и различных служб. Была даже кузня и клуб. Мы заняли большую избу, толи администрации, толи камеральную, с прихожей, двумя раздельными комнатами метров по 30 квадратов каждая и маленькой кладовкой.
Поправили печку из железной бочки 200-ки, застеклили где потребовалось окна, подремонтировали рубероидом крышу. Особенно я поразил Осташкина, когда достал из личных вещей стеклорез. А что здесь удивительного? Наученный еще Башлавиным продумывать в Москве каждую мелочь для полевого сезона и, разглядев на АФС постройки лесного городка, сразу подумал о стеклорезе – там, где избушки, там окна; там где окна – там могут быть разбитые стекла; где разбитые стекла – там может понадобиться стеклорез. Все просто!
Наша изба и таган
Готовили на улице на дворе. Я позаботился еще в Москве, чтобы у нас был повар, а И.М. навязал мне парня радиста, полагая что через него связь будет надежнее. В первом маршруте мы опробовали шлихами материал со склонов и в ручье, чтобы определить области сноса МСА (минералов спутников алмазов) и как далеко они разносятся от коренного источника.
Затем обошли места всех выявленных кимберлитовых тел и набрали образцов для коллекции.
По вечерам Осташкин колдовал топором в клубе, изготавливая из досок пока непонятное нам что-то… Позже оказалось, что это полозья для плота, который он достроил уже на берегу, а на нем закрепил два резиновых понтона 500. Сооружение довольно тяжелое, но вместительное, и днища лодок не порвутся.
Саша (слева), Осташкин, рабочий и я
В лодки поклажу можно. грузить прямо на днище, оно не порвется, да еще на два внутренних борта наложить. Бери – ни в чем себе не отказывай!
И вот наступил день прОводов. Он с рабочим, Сашей Арефьевым, хотел сплавиться по Улах-Муне до Муны (это 10 км) и затем плыть самосплавом по Муне. Конечной целью была переброска на реку Тюнг, на базовый лагерь «Алексеевский» Сибирцева.
Саша – инженер-электронщик. Мы с ним здорово подружились и общаемся до сих пор. мы проводили их до устья Улах-Муны, т.к. плесы чередовались с мелкими перекатами и нужно было то грести, то перетаскивать…
По речке Муна
А по Муне они поплыли уже вдвоем.
Саша Арефьев
ЗАДАНИЕ
Задание, которое я получил на сезон заключалось в опробовании устьевых частей притоков Улах-Муны УШО (укрупненная шлиховая проба в 20 лотков) и заверке полусотни фотоаномалий, схожих с теми, что присущи кимберлитовым телам. Я должен был в ходе работ определить по наличию МСА в шлихах перспективные участки и изучить их с целью нахождения новых кимберлитовых тел.
Поскольку это был мой первый сезон по кимберлитам и опыта у меня практически не было, я просто не стал заморачиваться с детальным изучением шлихов, а доверил это все минанализу в лаборатории. А по ее данным я определю, гле и что ценного у меня получилось.
Фабрика по обогащению кимберлитов
В остальном мы добросовестно выполнили работы по опробованию водотоков и заверке аномальных участков на склонах. Выполнив, что можно было на основном участке, мы загрузили 500-тку и поднялись вверх по речке на несколько км, где тоже были избушки и стояло бревенчатое двухэтажное строение с башенкой – фабрики по переработке кимберлитовой породы и извлечению алмазов. Таким образом определялась степень алмазоносности выявленных трубок. Слабо алмазоносной было признана только трубка «Заполярная».
Изба под баню
Мы отработали и этот участок и, устроив баньку, вернулись на основной.
Надо сказать, что на связь по РПМС я выходил в эфир сам, а приданного мне радиста, которого хлебом не корми, а дай только отсидеться в избе и стучать ключом, использовал как рабочего в маршрутах. Мне тягловая сила больше нужна была, пусть лучше в маршрутах помогает пробы со склонов таскать. А бездельников я в своем отряде не потерплю, терпеть их ненавижу.
Второй рабочий был исполнительный и веселый малый. А который повар бывает сам просился в маршруты, чтобы не скучать на лагере одному.
С рыбалкой было не ахти, хариус был мелкий и было его немного. Видимо сказалось попадание в воду отходов от взрывчатых веществ, с которыми велись работы по проведению вскрышных работ на выявленных телах. Да и отходы с фабрики сливались туда же, в речку. А прошло то всего лет 20, не больше.
Еще мы заметили выводок зайцев, которые устроили нору прямо на фабрике. Бывает они выбирались «на природу» и игрались среди кустиков, Мы их не трогали, пока они не подросли. Тогда я забирался в башенку фабрики и хлопал их из тозовки. А, бывало, заметив в окне избушки, гле мы разместились, мелькнувший белый силует, приоткрывал форточку и стрелял прямо из нее.
КАМЕРАЛЬНЫЕ РАБОТЫ
В Москве я готовил материалы для своего первого альбома дешифрируемости кимберлитовых тел по данным, которые получил в Нюрбе. Эти данные можно было получить и не выезжая в Амакинку – они были в ВГФ (Всесоюзные геологические фонды), куда посылался экземпляр любого геологического отчета. Об этих фондах я узнал чуть позже, но наши то старшие геологи в них работали, и Осташкин про них знал.
Ну, ладно, по моим данным выходило, что дешифрируемости кимберлитовых тел изменялась с отличной в южных полях на хорошую в более северных и составляла около 25% от всех выявленных. По удлинению тел поля были четко вытянуты в с-з, широтном или с-в направлениях.
– Что же ты ни одной не нашел, – замечал мне И.Г., – если у тебя дешифрируемость 25%?
Чтоя мог ему ответить…
Но вот стали поступать ведомости с данными минералогического анализа шлихов и одна из проб показала наличие МСА 1 класса сохранности и не количественное, а даже процентное содержание редко-земельного минерала анкелита в ней. Эта проба была взята ниже по склону от трубки «Заполярная» в месте разрыва структурного уступа.
Место разрыва структурного уступа
Я поделился этой новостью с Осташкиным и он ответил, что «заверим» ее. К этому времени на передали весь состав сотрудников партии Сибирцева и И.М. планировал поставить на Улах-Мунском участке наземную и воздушную геофизическую съемку.
= = = = = = = = = =