Хотя у Петра действительно не осталось никого из родственников, однако это было не совсем так.
Отец его, Олег Петрович Клеонов женат был на его матери во второй раз. А от первого брака у него был сын – Алешенька, как его всегда называл Олег Петрович.
Общались они не очень часто, но все же виделись, особенно по выходным, когда отец привозил Алешеньку к ним домой. И в эти короткие часы, что от гостил у них, неизменно происходило одно и то же.
Алешенька никого не признавал, разве, может, отца. Да и то отчасти. А вот с остальными домочадцами лишний раз не заговаривал: держал фасон. Мол, я у отца первенец, то бишь настоящий сын, а вы все неизвестно кто. Хотя почему неизвестно? Известно – разлучники, этого отца его и лишившие.
Особенно это касалось матери, которую он откровенно игнорировал.
Ольга Львовна обычно расстраивалась, уходила к себе, чтобы лишний раз не показываться.
Но обиду держала в себе, не подавала виду. Видимо считала, что так оно и есть. Типа, он прав и может себе позволить.
Да и отец также думал. Поэтому всячески Алешеньку баловал, выказывал ему знаки внимания и многое позволял. Чего и не надо бы было делать.
А Алешенька, не будь дураком, вовсю этим пользовался. Даже когда вымахал в здоровенного детину, но все равно оставался Алешенькой.
Отца рано не стало, за ним ушла и мать. И с Алешенькой Петр много лет не встречался.
А тут вдруг перед входом в здание своей компании, буквально накануне происшествия, он видит некоего мужчину, чем-то до боли ему кого-то напоминающего. Только вот чем и кого неясно.
Таких огромных бугаев в его окружении не было.
На вид мужчине было лет эдак сорок, одет неброско, можно даже сказать бедненько. Какая-то непонятная кепка на голове, пыльные ботинки, мятый свитерок. И, что характерно – бегающий взгляд.
По нему-то Петр его и опознал. А тогда уже и комплекция, и небрежность в одежде – все сошлось воедино.
– Лешка, ты что ли? – подходя ближе, почти впритык, залихватски гикнул ему Петр.
Предполагаемый Лешка быстро повернул голову, будто только этого и ждал, и, сменив дежурное выражение лица на доброжелательное, что ему явно было не по силам, с готовностью подтвердил:
– Я, Петенька, я… Кто же еще.
Братья, не сговариваясь, крепко, по-мужски обнялись и немедля обменялись рукопожатиями.
– Ну как ты, где? – с интересом спросил брата Петр.
– Да я не работаю, – вяло отреагировал Алешенька. – Вот, маманя оформила мне инвалидность. Так на нее и живу.
– Жива матушка, значит?
– В прошлом году не стало. Да, а как вчера…
Петр немного помолчал и по-философски заметил:
– Да, родители уходят. Вот и ты, значит, теперь один, – потом подумал и спросил. – Так, а почему один, может, у тебя семья?
– Один, один, – подтвердил Алешенька. – Это у нас семейное.
– А ты в курсе, что я не женат? – удивился Петр.
– Время от времени читаю прессу, – усмехнулся брат. – Там все написано.
– А-а, – протянул Петр. – Ну, ты прости, на совещание опаздываю. Рад был повидаться, звони, если что…
Петр по-быстрому похлопал Алешеньку по плечу и молниеносно скрылся в дверях, а тот, раскрыв было рот, даже не успел озвучить то, зачем приходил…
Только протянутая вслед брату рука и направленный ему вдогонку взгляд красноречиво свидетельствовали о незавершенности критического для него момента…
Нонна и Павел после почти суточного заточения в кутузке наконец оказались дома.
– Ну, наконец-то! – выбежала им навстречу сама не своя от переживаний Татьяна. – Сказали на несколько часов, а что в итоге…
– Таня, все потом, – перебила ее Нонна. – Сейчас спать, спать и спать…
Они покидали вещи прямо на пороге и без лишних слов скрылись в спальне.
– Хорошенькие дела! Нет, ты видела? – вознегодовала Татьяна, глядя на тихой сапой возникшую словно ниоткуда Риту. – И это после моего суточного дежурства!
– Ой, Танечка, и не говори, – закивала Рита. – А что, если бы и сейчас не появились?
– Да ну нет! – замахала на нее Татьяна. – Разобрались, и отпустили. Это же ясно!
– Могли бы и не разобраться, – настаивала Рита. – Ты что, нашу систему не знаешь?
Таня подумала, покивала и согласилась:
– М-да, – только и сказала она.
– А еще могли бы и на сорок восемь часов задержать, – озадачилась Рита, продолжая свои мрачные рассуждения. – Что бы мы тогда детям стали говорить?
– Да уж, – поддержала ее Татьяна. – Все, что могли, мы им уже сказали…
Часа через два в гостиной появилась Нонна и шатающейся походкой пробралась на диван.
– Рита, сделай мне кофе, – распластавшись на диване и не открывая глаз, повелела она. – Я все это время только о нем и мечтала.
Рита кивнула, потелепала в кухню, а Нонна, так и не открывая глаз, великодушно разрешила Татьяне:
– Ну что, давай, спрашивай, я же вижу, не терпится тебе.
– Видит она! – не всерьез возмутилась Таня. – Глаза сначала протри.
– Значит, так, – чтобы не вести пустые беседы, Нонна перешла сразу к делу. – Мы с Пашей были дома, когда к нам постучали трое мужчин. Предъявили удостоверения и предложили проехать с ними. Отказать им, как ты понимаешь, мы не могли.
– А я-то где была? – тихо поинтересовалась Таня.
– Ты вышла с Ритой на рынок. Это, возможно, тебя и спасло. А то бы тоже загремела вместе с нами под фанфары. Так, о чем это я? Ага… Значит, привезли это нас в управление, посадили напротив друг друга и давай допрашивать. Сначала вместе, потом по одному, потом опять вместе. А дальше я уже не помню.
– А чего хотели-то? – снова тихо осведомилась Татьяна.
– Про Петра спрашивали, естественно… Кто, что, всю подноготную, короче.
– А почему так долго? Вы что, как партизаны, не выдавали тайну врагам?
– Если бы! – раздосадовала Нонна. – Мы уж чего только не наговорили! Даже то, чего не знали.
– Как это? Сочиняли, что ли, на ходу? – удивилась Татьяна.
– Да нет! Шучу это я. Ты что, шутки перестала понимать?
– Знаешь, дорогая моя, нам тут с Ритой не до шуток было! – теперь всерьез вознегодовала Татьяна. – Чего только не передумать пришлось…
– Ладно, ладно, не горячись, – урезонила ее Нонна. – Все хорошо, что хорошо кончается.
– А ты думаешь, все закончилось?
– Думаю, все только начинается, – с серьезным видом сказала Нонна. – Я вообще подозреваю, что их задача была нас не допросить, а именно задержать.
– А зачем? – удивилась Таня.
– Если б знать! – в этот момент в комнату нахлынул такой дурманящий кофейный аромат, что Нонна буквально подскочила в сидячее положение.
– Ну вот. Напиток, возвращающий к жизни, – прорекламировала свой фирменный кофе Рита и машинально присела за стол. – Значит, будет продолжение?
– Рита, ну у тебя и слух! – с жаром схватившись за чашку, откликнулась хозяйка дома и, чтобы лишний раз не делать замечание домработнице, тоже уселась за огромных размеров обеденный стол.
Рита хотела уж было подхватиться обратно в кухню, поняв свою ошибку, но тут вдруг получила неожиданную поддержку от Тани:
– Мы за эти сутки, – обратилась она к Нонне, – где только не сидели: и за столом, и на диване, и на пуфике. Так что, ты уж Риту не ругай. Она не хотела занимать твое место. Просто к хорошему быстро привыкаешь.
Нонна и не собиралась спорить, да и сил на это никаких не было. А потому в ответ на безобидную Танину шутку она сделала Рите знак рукой и мягко так сказала:
– Сиди, сиди. Мы теперь типа одна семья.
Но подскочить Рите все-таки пришлось.
На неумолимый запах кофе из спальни вышел и хозяин дома, и первым делом запросил еды.
– Сей момент, – взмахнув руками, суматошно взволновалась Рита. – У меня давно все готово. Уже несу…
Что как в том анекдоте про черепаху значило: «Будете ругаться – вообще не пойду». Но Павел и не думал унывать.
– Ну что, Татьяна, – в свойственной ему манере, выставить все смешным, возгласил он. – Ты еще не передумала нас спасать? А то не ровен час и сама с нами в какую-нибудь передрягу попадешь.
– Не передумала, – высунув язык, передразнила его Татьяна. – Ты лучше скажи, чтоб вы делали, не будь меня здесь вчера?
– Страдали бы, – с усмешкой сказал Павел. – А если серьезно, то, скажем прямо, дело дрянь.
Он отодвинул стул, сел рядом с Нонной и, посмотрев в Танину сторону, спросил:
– А ты сама-то обедала? – и поняв по ее выражению лица, что она, как минимум, не уверена, махнул ей рукой. – Давай к столу!
За обедом говорили мало, в основном про Ваню и Илюшу, а после обеда говорить, казалось бы, уже можно было, но почему-то не хотелось.
Но один вопрос Татьяну все-таки занимал, и она спросила:
– А я так и не поняла, а кого подозревают в убийстве Петра?
– Кого-кого?!.. – с некоторым раздражением ответил Павел вопросом на вопрос.
– Уж не вас ли? – остолбенела Таня.
– Мы в списке десятые, – сказала Нонна. – Но все может стремительно поменяться.
– Это почему? – больше по инерции спросила Татьяна.
– Потому что любят у нас находить козлов отпущения – вот почему, – подытожил Павел и стремительно помрачнел.
В повисшей в комнате тишине слышно было даже тиканье часов на руке у Риты. Это, учитывая то, что они у нее были не самых больших размеров.
И, будто в знак несогласия с таким положением вещей, она взяла, и сказала:
– А я считаю, что Петр жив. Видимо, органы вас и заарестовали, чтобы вы на похороны не пошли и никому об этом не проболтались…
Нонна, и Павел, и даже Таня после таких Ритиных слов только беспомощно переглянулись между собой и как ни пытались, а сказать ничего не смогли, словно воды в рот набрали.
Так что на этот раз воцарившаяся тишина могла дать фору не только давеча случившейся, но и всем остальным оглушительным вместе взятым…