Самолёт рейсом из Парижа кружил над Москвой. Командир корабля объявил, что заходит на посадку, пассажиры пристегнули ремни. В наушниках играла любимая «Je veux» в исполнении Zaz, я уткнулась носом в иллюминатор, обозревая любимый ландшафт. Во Франции зелено. Но мне казалось ни одна страна в мире не сравнится с родными пейзажами. Дома зелёный цвет виделся густым, ярче как будто. Те же леса Амазонии ясное дело опередят по глубине и разнообразию цветовой палитры, но я там никогда не была. А если сравнивать с Европой, то от наших видов захватывало дух, сколько раз на них ни смотри. Цветовая гамма потрясала: от жёлто-зелёных «лаймового пунша» и «бабушкиных яблок», через майскую зелень и оттенки «гнома», «зелёной утки» и «влюблённой жабы», до насыщенно-тёмных – елового, миртового, «Красного моря» или коричневато-мшистых с «ящерицей». Европа же… что тут скажешь… она покоряла меня своей новизной, не больше и не меньше.
Я не исключала, что срабатывал неизведанный человеком зов предков. Тем не менее увлечённо впитывала красоты отечества, подсвеченные чистым воздухом и золотистыми солнечными лучами – вчерашний затяжной ливень поспособствовал, а не однотипной ночной иллюминацией, с которой приходилось довольствоваться причудливыми формами освещаемой площади.
– Кати́, скинь мне своей плей-лист, – Али́с толкнула в бок, когда мы стояли в нудной очереди паспортного контроля.
Подруга могла избежать тягомотных проволочек, её отец предложил выкупить им с бойфрендом билеты бизнес-класса. Но Али́с воспротивилась, парень поддержал. Они вообще отличались самостоятельностью, а также тем, что всё делали вместе. Не мудрствуя, парочка заявила, что не примут подачек от родителей и полетят вместе со мной экономом на самостоятельно заработанные деньги. За время перелёта я не единожды взгрустнула, что зря не поменяла билет на другую дату. Через bluetooth переслала желаемое, иначе жди беды.
Мы все удивлялись, насколько Али́с и Лео противоположны характерами. Но который год они вместе и неразлучны. Twix – их прозвище на двоих в нашей студенческой тусовке. Хоть я тусовщица скорее временная, чем постоянная. Выдержала год и вернулась. Соскучилась по школьным друзьям. Танюха меня заждалась. «Кому ты врёшь, Катя?»
Мы с Али́с – пардон, это в Париже она Али́с, на родине же Алиса Петровна – из одного города, но познакомились, не поверите, во Франции. Она ребёнком покинула Россию, но мы обе вынужденно приняли волю матерей. Её мама́н давно замужем за французом, моя выскочила две недели назад, а я вдруг и резко захотела домой, на родину.
– Папуля! – с громким визгом Алиса бросилась к высокому худощавому мужчине, повиснув у того на шее. Он крепко обнимал в ответ и даже покружил. То, что мужчина Алискин отец я догадалась не по выкрику «папа». Внешностью Алиса пошла в отца, как говорится, антропологические признаки – на лицо. Больше всего меня сразили глаза, особенно когда рассмотрела мужчину поближе. Удивительный серый цвет мерцал и завораживал холодностью. Но при взгляде на дочь сквозила внутренняя теплота.
– Пап, познакомься, это Кати́, то есть Катя по-нашему, и Леонардо. Но все зовут его Лео.
– А Лео по какому: нашему или вашему?
Хм, он пошутил или недоволен, что дочка привезла с собой жениха. Отца в принципе можно понять, 19 лет не тот возраст, когда родители счастливы познакомиться с избранником кровинушки, но Твиксы вроде не планировали играть свадьбу немедля. Или смуглая внешность Лео, тёмные пружинки волос и прикид из чёрных шаровар с арабским платком на шее пошатнули отцовскую выдержку.
– Bonjour monsieur.
Мужчины обменялись приветственным рукопожатием, и Лео знатно перекосило. Ого, Алискин отец не промах, сразу дал понять кто в семье будет главным.
Я отвернулась, чтобы не лезть в семейную идиллию. Мне бы вызвать такси до дома, где я сполна вкушу блаженной тишины. Трескотня Алисы способна оживить мертвеца, отдавшего концы лет 150 назад. Скелет поднялся бы только ради того, чтобы заставить её замолчать. Я вертела головой, выискивая стоянку скопления такси, может и ждать не придётся.
– Ты чего?
Тычки от подруги порядком достали, но в недалёком будущем наши встречи переведутся в режим видеосвязи, исключая физический контакт, поэтому я улыбалась и как можно шире. Алиса странно посмотрела в ответ. Но главное – обозначить дружелюбное отношение к человеку. Улыбка есть, даже если она похожа на то, как мы демонстрируем зубы дантисту. Нужно преподнести сам факт как таковой, а что визави напридумывает – не на моей совести.
– Вспоминаю, где зона такси.
– Не говори ерунды. Мы тебя отвезём. Правда папа?
– Никаких проблем. Места в машине всем хватит.
Стоило признать, что ехать с комфортом в автомобиле класса-люкс, намного приятнее, чем трястись в скрипучем салоне отечественного автопрома марки «ведро с болтами». Я закономерно пришла к выводу, что отец подруги совсем не прост, а значит следовало проявить вежливость и скромность высших степеней. Чем быстрее мы расстанемся, тем лучше.
– Катерина, а ты почему решила вернуться?
– По родине соскучилась, – я не удержалась от смешка.
– Вот, а я что говорю. Ясно же, что Катя дурью мается. Ну выскочила мать замуж, и что с того. Надо было требовать с нового отчима аренду отдельной квартиры, а не сбегать.
Пока я пялилась в окно, сидя с Лео на заднем сиденье, и вспоминала весёлые школьные годы, слушая возражения внутренней ехидны, что вспоминала я не годы, а кого-то другого, Алиса, судя по всему, успела обсудить с отцом меня же. Они иногда о чём-то перешёптывались, но я не вникала. Только отметила про себя странность, что отец с дочерью награждали друг друга длинными взглядами, понятными им двоим.
– Любовь к родине тоже отличный повод, чтобы вернуться. – Алискин отец неожиданно меня поддержал. Кстати, как его зовут? То, что у подруги отчество Петровна я знала, но не называть же мужика сходу дядей Петей. Судя по его машине и часам на запястье, по имени-отчеству вернее будет и уж точно полезнее для здоровья.
Может Лео знал, должен парень как-то обращаться к предполагаемому будущему тестю, одного «месье» явно недостаточно.
– Псс, Лео, – прошептала, и поманила пальцем, чтобы он наклонился. – Как зовут отца?
– Пьётр А-рр-кадь…, – французское произношение застряло. Но мне усечённого варианта вполне хватило, чтобы нехитрыми мозговыми вывертами сопоставить с Петром Аркадьевичем.
– А может для начала к нам заедешь, Кать? Поужинаете все вместе нормально, перелёт небось вымотал. А у тебя, я так понимаю, квартира пустая. Ни еды, ни продуктов, и не убрано, – неугомонная семейка, помноженная на два, не сдавала своих позиций. – Заодно переночуешь спокойно, спальных мест достаточно. – Пётр Аркадьевич знал, чем соблазнять. Если характером Алиса пошла в отца, то мне заранее страшно. Но как бы внутренне я ни противилась, прекрасно понимала, что еды дома ноль, мои шансы дойти до ближайшего магазина и того меньше. Сил действительно оставалось на каплю. Перелёт с пересадкой и в компании с Алисой, у которой сон в самолёте – удалённая из списка дел позиция, испытание не для слабонервных.
– Катя, соглашайся. Мы тоже с Лео сегодня заночуем у папы. А завтра поедем в гостиницу.
– Что ещё за гостиница? – возмутился Пётр Аркадьевич, – что за глупости ты говоришь, дочь? – а вот и родительская строгость объявилась. Наблюдать за семейными перипетиями мне, лишённой отцовского воспитания как такового, весьма любопытно.
Я обернулась к Лео, но тот не отводил взгляда от окна, рассматривая незнакомую обстановку.
Первый взгляд на неизведанное – самый острый, волнительный. Эмоции распирают: любопытство, восхищение, удивление, неприятие, жгучий ненасытный интерес. Вся мешанина щедро поливается замысловатыми городскими пейзажами, необычными человеческими лицами, что чудится будто незнакомые люди и двигаются как-то по-особенному, не так, как ты привык видеть с детства. Хотя с чего бы, две руки плюс две ноги. Всё как у всех. Но ощущения новизны и «мечтательно-воображательные» картины пасторали застилают здравый смысл.
Я отлично понимала эмоции Лео. Но странно другое, почему ко мне не прилипла та загадочная зависимость от путешествий, которой страдало большинство людей.
Да, первые впечатления избыточные, яркие до невозможности, но позднее ко мне подкрадывалась усталость и апатия. По-простому – откат работал на полную катушку. Слишком быстро новизна приедалась, превращаясь в узнаваемые и от того раздражающие места. Вдруг и резко замечалось всё то отрицательное, на что несколько дней назад глаза упрямо закрывались. Перепрыгнув через жирную городскую крысу, которая елозила по асфальту облезлым хвостом и недовольно зыркала влажными чёрными бусинами, я поначалу желала ей хорошего дня, а через время слала проклятия.
Человек удивительное создание – не обращает внимания на то, что под носом, а бегает за воображаемой мечтой.
Целый год я именно так себя вела. Но месяца три назад, когда мама́н объявила дату свадьбы, я задумалась о собственной будущей судьбе и вдруг поняла, что не хочу оставаться во Франции. «Ты прекрасно знаешь, что, точнее кто гонит тебя вернуться». Точным попаданием «а-ля Килиан Мбаппе» я пнула неудобные мысли.
– Катя, чего молчишь? – Алиса развернулась ко мне с переднего сиденья и тормошила колено. – Останешься с нами?
– Останусь, – но на всякий случай уточнила, – до завтрашнего утра.
– Отлично. Пап, она остаётся! – громко воскликнула Алиса. На что я рассмеялась, а Пётр Аркадьевич, мне показалось, умилился:
– Я слышал, солнышко, – голос его такой же ласковый и нежный, как и слова, – но мы с тобой не закончили разговор по поводу гостиницы, – уже строго, по-отцовски, но всё равно солнечно и тепло.
Приятно, когда тебя так встречают. Человеку необходимо знать, что он кому-то нужен, что его где-то ждут. Я не представляла, как можно жить без этого знания. Мама́н встречала меня так в Орли год назад. До этого мы не виделись столько же. Она частенько уезжала по работе во Францию, но только пару лет назад приняла окончательное решение о смене места жительства. Мне же пришлось отвоёвывать право закончить родную школу. Близился выпускной год вместе с итоговым тестированием, я на нервах, мама тем более. Несколько грандиозных скандалов с побегом из дома – за мной грех, битьём посуды – мама грешна, следом угрозы лишить меня средств к существованию, мои ответные – бросить школу и податься в артисты (у мамы пунктик по поводу образования и артистов). В итоге последний класс я закончила в родном городе, втихаря поступила на факультет французского языка (по маминым стопам, между прочим), оформила удалённое обучение и только после этого прилетела к ней. Мой расчёт, что после долгой разлуки, мама не сильно отругает за поступление, с треском провалился. Кричала она знатно. Само собой с битьём посуды и моим домашним арестом, который, к её чести, не продлился больше суток. Мамина экспрессия походила скорее на итальянскую. Но всё это она выдала после того, как вволю наплакалась и затискала меня в объятиях.
Сейчас отстоять независимость было гораздо легче чем в прошлый раз. У мамы появился Пьер, я получала второе высшее во Франции – мама́н счастлива, я во время экзаменов спала от силы три часа в сутки и питалась кофеином. Но это не такая большая плата за улыбку и весёлое настроение родного человека, правда?
Квартира у Петра Аркадьевича шикарная. Забавно, что в одной комнате с подругой вместо Лео поселили меня. Может Алискин отец и старался выглядеть современным, но под собственной крышей «непотребства» явно не терпел.
Лео скривился, но промолчал, я усмехнулась и тоже смолчала. Только семейка Загородневых, что отец, что дочь довольствовались обществом друг друга и не обращали на бытовые мелочи – вроде меня и Лео – внимания.
Лично я не возражала, в эмоциональном фонтане по имени Алиса накупалась на год вперёд. Чудесно, что Загородневы соскучились и теперь общались между собой, давая окружающим передышку. Я ей моментально воспользовалась. После ужина первой сбегала в душ. А стоило моей голове коснуться подушки, как я провалилась в чёрную дыру.