Как я выбралась из восемнадцатого? Только на упрямстве и злости. Злости на всех вообще и в частности на себя. За промах, за то, что поспешила, не проверила и понадеялась на доброту, которая если и осталась в мире, то такая неполная. Все и я тоже разучились завершать благие поступки. Шайка скрыла, но потом не пришла. Мазник рассказал, но поздно. Старый дед с бородой дал воды, но с отравой. А незнакомец убил местных насильников, а дальше справляйся сама. Бросил. Ушел. Но что так губит народ, что движет им? Почему катится все к нулевому пределу? Или так было всегда?
Даже спустя несколько минут в злосчастном переулке мое тело плохо слушалось, но ползти я могла. Перевернулась на живот и, отталкиваясь ногами, зашевелилась. Плечами, бедрами, руками – извивалась змеей и ползла. Пытаясь не обращать внимания на приторный запах крови и не смотреть на тех двоих, что еще недавно меня… Нет, я не хотела думать, что бы стало со мной, если бы незнакомец не помог, не перерезал бы глотки уродам. Но бурдюк я обязана была вернуть. Забрав обратно свое имущество, ткнула Лишая кулаком в бок. Но ему уже все равно. Глаза закатились и сердце не бьется. А вот меня, если не поспешу, ждет та же участь. Разбираться не будут. Вот трупы, а вот та, которая стала причиной смерти бравых местных.
Дрожащими руками я ощупала мертвеца, выудила из его кармана небольшой ржавый нож. В хозяйстве все пригодится. Обкрадывать мертвых, скажут, плохо, но мне не до суеверий. Выжить хочется и пожить тоже. Проклиная незнакомца, что оставил меня в таком положении, я переползла через Лишая и напоследок лягнула его в бок.
Что ж, поход за водой был непрост, но в итоге я с полным бурдюком, ножом и помятым видом вернулась к своей корзине. И упала замертво.
Проснулась я от жалящего солнца, что обжигало, не щадило, хотело добить невезучую путницу. Села, сделала пару глотков воды. Прислушалась к себе, к своим ощущениям. Тело ломит, ноги крутит, словно за день все градусы обежала, но с радостью поняла, что действие отравы закончилось. Снова могу управлять конечностями, а значит, пора уходить дальше. Но тут встал вопрос – куда?
Смысла идти в столицу нет, возвращаться к своим тоже. Да и свои ли там? Разве что Шайка. Да о судьбе Мазника узнать. Чуть больше месяца скитаюсь, молва не утихла обо мне. Два градуса назад видела объявление на стене о розыске колдуньи с моим описанием. Посмеялась тогда. «Из пятого градуса сбежала страшная, худая, с короткими черными волосами ведьма. Подозревается в использовании магических ритуалов для уничтожения человеческого рода. Всем быть бдительными! Похожих дев хватать и приводить к главе поселения».
Одной тяжело. Как бы я ни выпячивала грудь колесом, я устала. Очень. Долго не протяну, и порой хочется сдаться. Лечь прямо здесь, прикрыть глаза и не двигаться. Пусть солнце нещадно печет, сжигает кожу, высушивает душу, пока от обезвоживания не провалюсь в небытие. Там спокойно, нет борьбы за жизнь. Я снова села на землю, сделала еще глоток воды и сильно зажмурилась, до боли в голове и звона в ушах.
– А-а-а-а!.. – закричала с такой силой, на какую только была способна. Завыла от бессилия, разрывая связки, не успевая делать вдохи и выдохи. Заорала так, чтобы все услышали и сбежались к сумасшедшей ведьме и наконец помогли ей оставить этот мир.
Но нет, на истошный крик никто не придет, никто не услышит. Я открыла глаза и вздохнула. Вдруг в палящей дали мелькнул силуэт. Темное пятно удалялось от домов восемнадцатого градуса. И можно было подумать, человек просто идет своей дорогой. Только в той стороне пустота. Нет поселения, нет рек, нет кустарников. А это уже интересно.
Собралась я быстро. Бурдюк бросила в корзину, узел закинула на плечо и двинулась следом за удаляющейся точкой.
Я бежала, хотела нагнать того, кто шел неизвестно куда. Спешила так, что поклажа била по спине, от корзины на руке образовалась и жгла кожу красная полоса. В течение часа, не меньше, двигалась бодро, но темное пятно не приближалось. Все больше меня тяготила неуверенность от того, что вижу. Возможно, перегрелась на солнце и из-за нервной ночи у меня галлюцинации. С чего я взяла, что это человек? Да нет же, видно, хоть и плохо, точка движется. Бликами на палящем зное подрагивает. Я остановилась перевести дыхание на минуту и все обдумать. Вернуться успею, далеко не ушла, и запас воды имеется на два-три дня точно. Ладно, понаблюдаю еще немного, не будет же он идти весь день, на привал остановится, и ночь уже скоро. Подняла свои пожитки и пошла уже спокойным шагом, наблюдая за путником.
Сумерки в пустынной местности быстро перешли в ночь, скрыв цель моего наблюдения. Бросив затею отыскать в темноте человека, я рухнула на землю. Ноги гудят, спина, кажется, и вовсе не разогнется поутру. Выдохлась, без сил, но заставила себя протянуть руку и достать из корзины один клубень картофеля, что дал мне Мазник. Я их не трогала, берегла. Сейчас воды не вскипятить, не сварить, но наполнить желудок необходимо. Орех жевать нет сил, а ягоды Польки я давно съела. На вонючий черствый хлеб даже смотреть не хочется. Откусила твердый клубень прямо с кожурой. Сочный, немного вяжущий и хрустящий. Не совсем то, что вареный, конечно, но разнообразие в пище – это целый мир приятных впечатлений, которые сейчас очень кстати.
Уснула я быстро. Проглотила последний кусок картофеля и провалилась в сон, пока не стали появляться пугающие шорохи. Справа, затем слева в нескольких метрах легкий порыв ветра, чуть заметное колыхание воздуха. Возможно, зверь пришел полакомиться плотью, если бы животные существовали не только в загонах столицы. Это точно не змея, не мышь, слишком громко. Напряжение росло и звенело в воздухе. Я прислушивалась к малейшему звуку. Всматривалась в темноту. Мурашки побежали по коже, а следом сердце подскочило к горлу.
– Уходи… – прозвучало совсем близко.
Я подскакиваю на ноги, дневной свет слепит глаза, быстро прогоняя жуткий сон. Глаза забегали, выискивая черную точку. Только от увиденного вмиг подкосились ноги.
Мир вокруг меня дрожит, будто я стою на грани двух реальностей, где все известное и привычное исказилось и превратилось в кошмар. Безжизненная пустота простирается далеко, сталкивается с горизонтом и сливается с ним, разрывая связь с внешним миром.
– Этого не может быть! – Я схватилась за голову.
В страхе, который спазмами сжимает душу, осознаю, что я затерялась в самом мрачном уголке мира.
– Как? Где серая земля, где трещины в ней, где… – закричала, пропуская сквозь пальцы сухой черный песок, перемешанный с комками дерна. – Я сплю, еще сплю… – забормотала, зачерпывая вновь и вновь в ладони землю.
Воздух наполнен пронзительным холодом и одновременно обжигает горло. Отсутствие каких-либо звуков, даже звука падающих с ладоней песчинок не слышно, словно они летят в бездонную и безмолвную пропасть.
– Сорок второй градус…
Все было необъяснимо и страшно, пока я не решила выпить воды. И здесь наступил кромешный выворачивающий ужас, заполняющий все мое нутро. Моих вещей нигде нет! Паника завладела мной, я стала метаться, выискивая пропажу. Поддевая носком ботинка слои песка. Надеясь, что мои вещи замело жженными кристаллами. Ползала на коленях, разгребая руками колючие песчинки. Чихала, отплевывалась, тратила силы, и все напрасно. Пока не забралась на возвышенность и в нескольких шагах от себя не увидела торчащий из песка край своей корзины.
Радости не было предела! Откапала будто специально разбросанные кем-то вещи и с удовлетворением обнаружила все на своих местах. Бурдюк с водой, хоть и горячей, горсть орехов, два клубня картофеля и даже стеклянный бутылек, о котором я старалась не думать все это время. А сейчас в неясном, за гранью понимания порыве обняла стекло, словно и правда чумная девка. Ведьма, у которой в руках великая драгоценность – кровь матери, нечто родное и настолько важное, что отпустить его смерти подобно. Мне от собственных действий стало дурно, и я выпустила стекляшку из рук.
– Ты сходишь с ума, Солька. Лучше вставай и выбирайся отсюда, пока не поздно.
***
Третий день я бреду по черной земле, где время затвердело, остановилось, замерло. Третью ночь мне слышаться шорохи, но они только в моем воображении. Здесь нет никого. Здесь жизни нет. Мертвая земля, превратившаяся в жгучие дюны, век не знавшие дождя. Местами черный песок переходил в кроваво-бурый и осыпался слоями с нанесенных барханов, шевелился, перетекая под ветром, будто пытался разрастись сильнее, захватить как можно больше окрестностей и поглотить меня своим нутром. Будто ему не по нраву, что кто-то дышит с ним одним воздухом.
Сорок второй градус. Именно так рассказывали о нем. Именно в нем я оказалась, не понимая, каким образом. Пошла за темной точкой, мерещащейся у горизонта, и пропала.
Я провела иссохшим языком по губам, цепляясь за трещины и кривясь. Последняя капля воды была вчера днем, а вечером накануне – последний кусок вонючего хлеба, который застрял в сухом горле и не желал перевариваться.
Корзину я бросила несколько часов назад, только стеклянный бутылек и ржавый нож сунула в карман платья. Мысли о спасении меня уже не посещали. Смирилась с участью и просто шла, пока ноги идут. Двигала окаменевшими мышцами, не чувствуя боли. Просто шла, ожидая последнего шага, очень надеясь, что он скоро будет сделан. Я упаду, распластаюсь на горячей земле и больше не встану.
Хотела за сорок второй градус, но не судьба. Была наивна, мечтала, что все получится и я найду ответы. Как же сейчас это смешно. Я хрипло расхохоталась и все-таки упала. Растянулась рядом с кровавыми разводами жгучего песка. Палящий порыв ветра приблизил ко мне бордовые сгустки, и я прикрыла глаза, не желая больше бороться.
Время остановилось. Перед глазами стоит мама, смеется. В ладонях протягивает воду из реки, дает напиться. Брызгает мне в лицо и ласково шепчет:
– Ничего, все пройдет. Ты поспи, поспи…
– Я рада тебя видеть… – говорю ей, улыбаясь, и умиротворенно засыпаю.
Меня немного знобит – это душа покидает тело. Хотя откуда я знаю, как ощущается переход к нулевому пределу?
– Эй, давай просыпайся, надо попить, – слышу незнакомый и бодрый голос. – Ну… Давай… – меня трясут за плечи.
Напрягаюсь, чтобы открыть тяжелые веки. Получается не с первого раза, но я это делаю. Надо мной нависает и широко улыбается молодой мужчина.
– Ух, черноглазая какая, – смеется заразительно и поворачивает голову в сторону. – Слышишь, Ацур, глаза у нее цвета Черной горы.
Ему не отвечают, он вновь смотрит на меня. На его лицо падают светлые пряди волос. Вьются, закручиваются на концах в спиральки. Глаза светло-голубые, большие и чему-то радуются.
– Давай, привстань и попей, – протягивает мне что-то зеленое, сложенное трубочкой, подносит к губам, а оттуда вода капает.
Я набрасываюсь с жадностью. Хватаю незнакомца за руку, чтобы не забирал, пока пью.
Вкусная, холодная влага прокатывается по нёбу, льется в горло, и я чувствую, как шипят внутренности. Я покрываюсь испариной.
– Тихо. Не спеши, не все сразу, а то плохо станет, – смеется белобрысый парень.
Откидываю голову и прикрываю глаза. Думать не хочется, как и двигаться, лишь прислушиваюсь к необычным звукам. Рядом жужжит и шелестит, словно кругом раскидали много бумаги. Слышится звук бурлящей реки. Странно, дождь еще не скоро, но и жары не чувствуется, будто в тени дома лежу. И воздух такой, не передать, какой вкусный. Делаю глубокий вдох и захлебываюсь разными ароматами, мне неизвестными.
– Ну ты даешь! Зачем пошла через про́клятое место, черноглазая? – задает вопрос незнакомец, а я начинаю вспоминать свое путешествие.
– Я перегнула нулевой предел? Да? – боюсь открыть глаза и увидеть, как здесь все устроено.
Парень засмеялся:
– Рано тебе еще туда. Как тебя зовут?
Приятный у него голос, и я выдаю все те прозвища, какими меня наградили в пятом градусе:
– Солька, Соль, чумная, ведьма. По-разному называли, выбирай любое, – и улыбаюсь, сама не понимая чему.
Открываю глаза, и дыхание останавливается. Голубое небо и огромные, густые кроны деревьев с разлапистыми ветвями. Секунда, и я подскакиваю на ноги. Сердце колотится от открывшейся картины.
– Лес? – несмело шепчу и уже во все горло: – Лес! Живой!
Кручу головой, желая рассмотреть все быстрее и подробнее. Прикасаюсь к коре ближайшего дерева. Шершавая, с глубокими бороздами и настоящая. Бросаю взгляд на землю. Стою босыми ногами на зеленой траве, а меня пробирает дрожь от ощущений. Я точно умерла и попала… А куда я попала? Не успеваю подумать, как голова начинает кружиться, и я теряю равновесие. Начинаю заваливаться и как дура радуюсь, что падаю на траву, а то, что падаю, это такая ерунда.
– Эй, эй, аккуратнее, – слышу озабоченный голос парня. – Ты чего?
– Передышала свежим воздухом, – слышу незнакомый голос. – Отойдет, – бросает грубо.
– Ацур, ты уверен? Она, кажется, без сознания, может, ее в деревню отвести и показать Камиле?
– Нет! – возражает упрямый и хриплый голос. – Не надо было ее подбирать, такая же, как и все они, – зло выругался неизвестный, пока я пыталась усмирить кружащуюся землю и окончательно не лишиться чувств.