Колеса повозок вязли в раскисшей грязи. Приходилось спрыгивать из седел и подталкивать. Понукать коней, вести под уздцы, потому что бедные животные переставляли ноги из последних сил, что ж их еще стегать почем зря.
Князь Зоран, первый выбравшийся на твердь, дал отмашку отряду и совсем не аристократически рухнул прямо на ближайший поваленный поросший мхом и поганками ствол. Бажен по своей привычке подошел абсолютно бесшумно и так же молча протянул отцу фляжку с чудодейственным взваром Ванды.
– Не хочу, – тот не глядя отпихнул руку сына.
Зоран вообще редко смотрел на него, несмотря на то что Бажен почти все время был в маске, скрывающей его лицо, так что юноша не удивился. Когда с самого твоего рождения отец не хочет видеть твою безобразную личину – к этому привыкаешь и довольствуешься теми толиками внимания, что перепадают, а случалось это не часто.
– Тьма подери эту ведьму! – прорычал князь. – Из-за нее нам приходится рыскать по всему свету в поисках не пойми чего.
– Тогда вини уж меня, а не ее, – тихо проговорил Бажен и заметив, что отец все-таки отмерил его коротким взглядом, незаметно усмехнулся.
Скрестив на груди руки, навалился спиной на удобное широкое дерево рядом и прикрыл глаза. Княжич привык так отдыхать. Подумаешь, еще одна черта, отличающая его ото всех других, и не самая ужасная.
С присвистом дыша, подобрался Горыня, огромный, под стать имени, с узким лбом и бесхитростными близко посаженными глазками. С почтением протянул королю свиток с картой местности, месяц назад купленный у некогда странствующего по этим краям художника.
– Извольте молвить, – в грязь не бухнулся, пожалел штаны, но склонился изрядно, на сколько дал живот, – народ вопрошает, не сбились ли с пути? Проводник говорит, впереди только жижа, лес и болота, никакого городища или поселения отродясь не было. А Красная Луна уже вот-вот выплывет.
– Хочешь сказать, по домам пора? – с прищуром поинтересовался Зоран.
Горыня так усердно замотал головой, что Бажену невольно представилось, как она отрывается и катится с горки вниз.
Князь развернул свиток, разложил его на коленях и ткнул пальцем в середину, едва не продырявив:
– А это что, проводник не объяснил?
Бажену даже не нужно было смотреть: на карте, в центре лесного массива раскинулось городище, большое или маленькое – не ведомо, но обозначено точно, не ошибешься. И художник рассказывал, там живет кружевница, плетущая дивные кружева. Та ли самая, о которой твердила Ванда – еще только предстояло узнать, но княжич уже особо и не надеялся.
– Так мошку раздавили, – скороговоркой заикнулся Горыня.
Рисковал. Зоран с утра маялся головной болью, что юмору и добросердечию не способствовало. Потому дурака и послали, научив, что сказать, а не сами пошли. И не жалко, сидят, небось, хихикают.
Бажен вдохнул, забрал с коленей багровеющего отца карту, свернул ее и хлопнул Горыню по плечу:
– Славно пошутил. Последи за моим Рысиком, я пешком, напрямки сгоняю, посмотрю. Если и впрямь одни болота, то повернем. А если что увижу, свистну.
– Я с тобой, княжич, – что-что, пусть не ума, а благодарности в Горыне было с лихвой. – Ты свистишь плохо. А за Рысиком найдется, кому последить.
Противиться Бажен не стал. Может и лучше, увести дурака от отцовского гнева. Махнул рукой и пошел мимо тропы, прямо в чащу, как подсказывало наитие.
Горыня топал следом, только треск сучьев слышался, да птицы во все стороны разлетались.
Бажен потянулся к кожаной завязке и отцепил маску. Ветер почти ласково обдул испревшую за десяток дней кожу. Главное, не встретить никого, чтоб не испугать.
Княжич шагал вперёд, осматриваясь и стараясь обнаружить хоть какие-то признаки близкого людского жилья. Не мог же народ так прятаться, так обособиться, что заметать за собой все следы. Наверняка, ходили за грибами-ягодами, на охоту, за дровами, наконец. Но лес казался диким, не ведавшим человека. Ни тропинок, ни меток на стволах, ни деревьев порубленных.
– Княжич, ты это, – Горыня за спиной шмыгнул носом, – упрятался бы. А я свистну.
Бажен стремительно развернулся к слуге, не замечая, как тот лишь на миг скользнул по лицу господина взглядом, а потом опустил его долу. В руке Горыня держал какой-то крошечный клочок тонкой ткани, оборванное кружево, то ли часть юбки, то ли рубашки, то ли платка.
– Где нашел? – спешно привязывая маску спросил княжич.
– Так в гнезде. Птаха вспорхнула, а под яичками эта тряпица и была.
– А говорил, мошку раздавили, – усмехнулся Бажен.
Сердце стучало часто и томительно. В животе скручивало, может, конечно, и от голода, но скорее от предчувствий. Сколько уже они обманывали. Восемнадцать лет князь Зоран, ведомый долгом и желанием заполучить наследника нормального облика, за месяц-два перед периодом Красной Луны снаряжает отряд и везет сына туда, откуда пришли вести о умелице-кружевнице, той, что сможет в оговоренный срок сплести заговоренное кружево, без единого узелка – обернется им Бажен и станет пусть не красивым, но таким, чтобы людей не пугать. Где только князья ни были, в каких землях их ни носило. Но… Может Ванда наврала? Боялась за свою жизнь и сочинила сказку наспех?
Бажен прерывисто вздохнул, прикрывая глаза.
А Горыня свистнул, да так, что на миг заложило в ушах.