Раннее утро в лесу, когда трава в росе, а лёгкий ветерок, спустившийся с отрогов Синих гор, свеж и прохладен, – это самое любимое и самое суетное время для лесных фей. Столько всего надо сделать! А малышка Лилидон сидела под сосной и напевала себе под нос новую балладу, никак не желая приступать к давно изученным обязанностям:
– Трава густа, трава чиста,
Моя любовь, любовь проста, Летящий ветер с Синих гор,
Ах, как я люблю простор!
– Что за блажь, моя милая? – крикнула старшая фея Панфирия, проносясь мимо с оленёнком в руках, малышка-фея подняла глаза и улыбнулась зверушке, поймав его взгляд, она тут же узнала, что он потерял маму-олениху, а добрая Панфирия не прошла мимо и спасла его. Старшая фея любила порядок, потому поучала на ходу: – Разве ты не знаешь, Лилидон, что праздность феям вредна. Смотри, у тебя завяли и полегли все цветы на полянке у большого дуба. Спеши, солнце встаёт!
Медленно, нехотя Лилидон расправила крылышки, она ещё не приняла привычный человеческий облик, свойственный феям в дневное время, её полупрозрачное тело трепетало, наполняясь живительной силой, идущей от земли и деревьев. Она подумала, что будет лучше долететь до полянки с увядшими цветами в облике феи, навести там порядок и принять человеческий вид, чтобы какой ранний крестьянин, проходящий через лес по своим делам, не приметил ничего необычного и волшебного. У фей с этим строго.
Большой раскидистый дуб был самым древним в лесу, люди прозвали его Тригорн, и его имя постепенно перешло на весь лес. Возле этого великана с могучими корявыми ветвями почти ничего не росло, только густые шелковистые травы да цветы самых причудливых форм. Феи давно приметили эту полянку и приносили сюда цветы со всего света, оберегая их во время холодов и дождей. Это был их любимый сад цветов в лесу.
Возле самого дуба росла астромерия, лиловые лепестки которой радовали фей более всего. Кусты астромерии густо разрослись над выступающими корнями дуба, и можно было присесть под ним в знойную пору на корень и наслаждаться прохладой, вдыхая сладковатый аромат астромерии. Крона Тригорна была такой густой и огромной, что, если сидеть под ним, не видно неба. Лилидон прилетела на поляну и увидела, что в эту ночь, последнюю ночь полнолуния, какая была накануне, кто-то примял почти все травы и цветы вокруг их любимого старого дерева, но один куст астромерии стоял не тронутым, а новый розовато-лиловый бутон на самой верхушке его трепетал, будто в нём хозяйничал крупный шмель, и с готовых раскрыться лепестков опадала на землю звёздная пыльца. Это было очень странно, звёздная пыльца означала, что в чашечке этого прекрасного цветка – фея!
– Этого не может быть! – воскликнула Лилидон, уж она-то бы точно не пропустила такое событие, если бы проведала, что в это утро родится её сестра. Малышка фея была рождена самой последней и никогда ещё не видела, как из цветка появляется на свет другая лесная волшебница.
Феям дано знать очень многое, да и они, все семь лесных сестёр, живущих окрест Тригорна и Озера Слёз, расположенного неподалёку, у подножия Синих гор, уж наверняка прознали бы, что одна из них нашла избранника и готова дать жизнь новой фее. Это очень долгий процесс, к нему следует тщательно готовиться и дождаться благоприятного времени – непременно полнолуния, чтобы свершить обрядовый танец под звёздами. Это сам избранник часто не ведает, что его выбрала фея, наслала на него крепкий сон и закружила эфирное тело его в своём танце. Нет, так просто это бы не прошло мимо лесных сестёр. Они бы тут же почуяли, да и лесные духи не смогли бы утаить, что здесь под покровом ночи твориться волшебство высокого рода. Но ничего не почувствовала малышка Лилидон, разглядывая качающийся бутон и вот-вот готовый выпустить из своих крепких объятий того, кто притаился там, внутри. Сильная и совершенно новая магия держала сокрытым то, что было в бутоне. И Лилидон порхала над полянкой, осыпая травы и кустики роз, астромерий, пионов и других цветов своей волшебной пыльцой, чтобы оживить и укрепить их стебли, листья и корешки под землёй. Она не отлучалась далеко от качающегося свежего бутона и ждала, что же будет дальше. Ей не терпелось поприветствовать новую подружку и показать её остальным лесным жителям.
Как вдруг чашечка цветка треснула, распахнулись два лепестка, и вместе с обильно просыпавшейся искрящейся, ароматной пыльцой, запах которой сильно напоминал что-то очень знакомое, на ближайший листок астромерии, а затем и кубарем на землю свалился крохотный младенец. И это была…
– Совсем не фея! – вскрикнула Лилидон, открыв от удивления рот, а затем, словно опомнившись, маленькая фея звонко позвала: – Панфирия! Панфирия! Сёстры, все скорее сюда! Чудо в лесу! Чудо!
В тот же миг на поляну сбежались, слетелись все местные феи и лесные духи, а также множество любопытных зверей и птиц. Самым любопытным был Ворон. Приметив переливающуюся в первых лучах восходящего солнца пыльцу, покрывающую всего младенца с курчавой головки до крохотных пяточек, Ворон подлетел поближе и стал важно прохаживаться рядом с чудесным ребёнком и клювом подбрасывать вверх звёздную пыльцу с травы и земли.
Ребёнок, по виду, если бы не был так удивительно мал, походил бы на человеческого годовалого малыша. Он сидел на траве и сминая в цепких кулачках звёздную пыльцу, обращал её в кругляки чистого золота, подкидывал их, катал рядом с собой, и вскоре под кустом астромерии всё было усеяно золотыми кругляшками.
Лесные волшебницы смотрели на дитя, резвящееся на траве и перешёптывались, а звери подходили его обнюхать и поприветствовать. По всему было видно, что малыш их понимает, затем он встал на четвереньки и подполз к Ворону, обнял его и положил голову ему на грудь, а большая чёрная птица подняла крыло и укрыла им чудесное дитя.
Панфирия вглядывалась в мальчика дольше всех, таинственно молчала и не отрываясь смотрела в его широко распахнутые голубые глазки. Затем она протянула к нему обе ладони и бережно посадила его себе на колени.
– Правда, он быстро растёт? – обратилась к ней Лилидон. – А ещё по всему видно, что вы похожи. Неужели это твоё дитя, сестрица?
– Не моё, – с улыбкой сказала Панфирия, нежно поглаживая дитя по спинке, – не моё, а моей дочери. Смотри, тут кругом – её пыльца и аромат. Чувствуете, сёстры? – Другие феи ответили хором: «Да, сестра!», а Панфирия продолжала рассказывать маленькой феечке: – Асромерия – любимый цветок моей дочери Айне. И в лике этого дитя черты её. Но почему её нет здесь, среди нас? Ей же следовало забрать ребёнка с собой в замок Лундгард и воспитывать там до времени. Или она так боялась гнева Олдрина, грозного отца своего, что пришла под покров Тригорна? Вот, что заботит меня.