«Попроси ту девчонку принести нам еще бутылочку вина. Где-то же есть у них заначка».
Девчонку. Девчонку. За шесть недель на «Сёриз» встречала я нахальных постояльцев, но дядя Дилана действует мне на нервы больше всех. Они сидят на террасе с нашего возвращения из Ла-Рок-Альрик, я у себя внизу, но прекрасно их слышу. Представьте компанию парней у игрального автомата в баре – Терри был бы в ней «юмористом». Эдаким хвастуном, якобы затащившим в постель всех девчонок в округе. Вот это Терри, только на двадцать лет старше. Все такой же юморист-неудачник.
Хмурюсь, глядя в зеркало на стене гостиной. Вообще-то, я не такая стерва, просто… устала.
Разглядываю себя повнимательнее. Зеркало немного выпуклое, или, наоборот, вогнутое… В общем, из-за этого мой нос кажется крошечным, а глаза – огромными. Я немного поворачиваю голову туда-сюда, гадая, какой меня видит Дилан. И что будет думать и помнить про меня завтра.
Мне всегда казалось, что у меня незапоминающееся лицо. У Деб красивые густые брови, она никогда их не выщипывает и выглядит шикарно, как модель. А у меня брови… Просто брови, про них и сказать-то нечего.
М-да. Отворачиваюсь от зеркала и тянусь в «заначку» за вином – как ни досадно, но Терри прав, конечно, она у нас с Деб есть. Поднимаюсь по лестнице с бешено колотящимся сердцем. Просто нелепо, как мое тело реагирует на Дилана. Мне уже тысячу лет никто так не нравился.
– Пожалуйста. – Я подаю им бутылку.
Увидев выражение лица Дилана, я немного приободряюсь. Холодный, отрепетированный взгляд исчез, и теперь он поедает меня глазами, будто мысленно раздевает… Внизу живота тянет. Я опасалась, что интерес Дилана сойдет на нет с приездом Терри, что он посмотрит на меня со стороны и подумает: «Ничего особенного».
– Умница! – Терри забирает бутылку. – Не зря ты мне понравилась.
Я хихикаю, звонко и слишком наигранно.
– Что-нибудь еще?
– Садись с нами. – Терри указывает на пустое кресло. – А то торчишь там одна в недрах дома.
Дилан ерзает, нахмурившись. Зря волнуется, не собираюсь я проводить семейный вечер с похотливым дядюшкой.
– Я, пожалуй, пойду спать. День был насыщенным.
Из приличия они недолго протестуют, но я все-таки ухожу к себе, и, прикрыв глаза, прислоняюсь к двери. Вспоминаю полный желания взгляд Дилана, и дыхание перехватывает.
Пытаюсь уснуть – я все лето недосыпала, – но никак не успокоюсь. В комнате духота. Высовываю из-под одеяла одну ногу, затем вторую, потом и вовсе спихиваю его в угол кровати.
Если честно, жду стука в дверь. Он наконец раздается, когда я уже проваливаюсь в полудрему. Это сон? Но нет, два тихих удара повторяются.
Резко сажусь. Во рту кислый привкус, губы пересохли, а про волосы и говорить нечего. Быстро иду в ванную пройтись щеткой по зубам и собрать космы в небрежный пучок, но получается очень уж аккуратно, поэтому завязываю его снова. Когда я наконец-то открываю Дилану, сна ни в одном глазу, но я изображаю, что только встала. Ночной воздух еще хранит тепло, и Дилан приносит в квартиру аромат нагретых солнцем виноградных лоз.
– Я боялся, что ты крепко спишь, – шепчет он, когда я запираю дверь. – По-моему, ты засоня.
Так и есть. Мой бывший всегда жаловался, мол, для такой маленькой особы я слишком громко храплю. Но такое признание будет не особо сексуальным, поэтому я просто качаю головой.
– Я не думала, что ты…
Отчаянно краснею. Надо быть поувереннее, я ведь Летняя Адди!
В глазах Дилана вновь зажигается дерзкий огонек. Он берет меня за руку и мягко прижимает к себе с той же напускной уверенностью, которую я заметила при первой встрече.
– Мы, кажется, еще не все обсудили, – низким голосом произносит он.
От одного лишь прикосновения его руки учащается пульс. Волосы Дилана небрежно уложены, прядки изящно падают на лоб. Как ни странно, он выглядит еще более растрепанным.
– Да? – выдыхаю я. – Не обсудили?
– Или не сделали… – Он отпускает мою руку и расстегивает пуговицы на моей пижамной кофте: медленно, попутно слегка касаясь пальцами груди. Когда он наконец доходит до последней и спускает лямки с плеч, и ткань скользит на пол, я уже задыхаюсь.
Мы так и стоим на пороге. С минуту он просто любуется мной: глаза расширены, губы приоткрыты. Мое дыхание сбивается. Его руки опускаются мне на талию, губы приближаются к моим. Я ударяюсь спиной об дверь, когда мы сливаемся в поцелуе.
Это не просто первый поцелуй, это прелюдия. Я теряю счет времени и забываю обо всем, разомлев от желания, постанывая и цепляясь за его рубашку, пока он не стягивает ее через голову. Соприкоснувшись обнаженной кожей, мы оба на миг перестаем дышать.
– Боже, – шепчет Дилан, убрав прядь волос у меня с лица и наклонившись к губам, – ты сводишь меня с ума.
Обвиваю его руками, приподняв ногу, и шорты собираются в складки. Я уже расстегиваю ремень брюк, как вдруг слышу стук в дверь.
Подпрыгиваю от неожиданности и стукаюсь зубами о зубы Дилана. Не расплетая объятий, мы отходим от двери. Дядя Терри просовывает голову в квартиру – слава богу, Дилан успевает меня загородить.
Ну кто бы сомневался! Терри из тех, кто стучит, уже поворачивая ручку.
– Мадди! Опаньки! Вы тут вдвоем! – усмехается он. – Не помешал?
Мадди. Меня часто так называют, путая имя, и Али, и Анни. Я прижимаюсь к Дилану.
– Уйди, Терри, – просит Дилан. – Подожди снаружи, не смущай девушку!
– Как хочешь! – похохатывая, отвечает Терри и захлопывает дверь.
– Ужас, – бормочу я, уткнувшись Дилану в грудь.
– Принесли ж черти засранца!
Дилан поднимает с пола рубашку и мою пижаму. Дыхание его все еще сбито, как и мое.
– Я все слышу, дружок! – отзывается Терри.
– И чего ты у нее забыл в два ночи?! – кричит Дилан так громко, что я вздрагиваю.
– Думаю, это очевидно! Сам-то что у нее забыл? – парирует Терри.
– Думаю, это очевидно, – бурчит Дилан, сердито поправляя волосы. – И ее зовут Адди, не Мадди!
Прыскаю от смеха. Конечно, дело плохо, и ничего смешного тут нет, но… Все равно забавно. А это «опаньки»!
– Я зашел в кухню перекусить и услышал какой-то шум, – поясняет Терри. – Вот и решил проверить, все ли в порядке!
– Спасибо, мистер Эббот, все хорошо! – прикрыв лицо руками, благодарю я. – Господи…
– Прости, пожалуйста, – умоляюще говорит Дилан.
Волосы его растрепались, губы припухшие, вид слегка потерянный. Но так он еще сексуальнее.
Встав на цыпочки, нежно целую его в шею. Он проглатывает стон.
– В следующий раз, – шепчу я. – Зато теперь знаешь, где меня найти.
Она меня пленила. Я Одиссей на острове у Цирцеи, я шекспировский Ромео, я… жертва почти непроходящего возбуждения.
Прошло почти четыре часа с того единственного и обжигающего поцелуя, а я никак не могу уснуть. В разгоряченном мозгу один за другим рождаются стихи на грани эротики, и на бумаге они еще хуже, чем в голове. Тем не менее примерно в шесть утра я решаю подсунуть их Адди под дверь, но передумываю, едва выйдя за порог – все-таки это может показаться ненормальным, и даже отчаянным. Так что возвращаюсь в постель и представляю, как она обнаженная лежит рядом, а я читаю ей свои строки вслух. Так, мне нужен холодный душ.
Она появляется около десяти утра. Мы с Терри пьем кофе, и тут заходит Адди: отдохнувшая, в коротком узорчатом платье, складки которого кокетливо облегают бедра. В руках она несет бумажный пакет в маслянистых разводах – свежие круассаны из соседней деревни. Мы соприкасаемся пальцами, когда я забираю пакет. Никогда еще выпечка не скрывала столько чувственности.
– Спасибо, – шепчу я.
– Вертелся во сне? Волосы торчком стоят. – Сдерживая улыбку, она поджимает губы, и родинка чуть сдвигается.
– Племянник велел мне извиниться, – сообщает Терри. – Прости, что ворвался, очень грубо с моей стороны.
Адди поворачивается к Терри, и я уже ревную. Хочу, чтобы она смотрела только на меня.
– Я все забыл, – машет рукой дядя. – Ничегошеньки не помню, окей?
– Спасибо, я ценю, – отвечает Адди, чуть улыбнувшись. А затем разворачивается и уходит.
– Куда ты? – вырывается у меня.
Она оглядывается через плечо.
– Дела. Еще увидимся.
Она возвращается, когда мы обедаем на террасе, на этот раз в слитном красном купальнике, и принимается чистить бассейн от листьев. Нагибаться ей приходиться столько раз, что я чуть ли не плачу от мучения.
К середине дня я напиваюсь, в надежде, что алкоголь поможет, ну или сделает Терри более приятным собеседником. Но в итоге сам становлюсь слишком болтливым.
– Я думаю она та самая, единственная, – признаюсь я Терри, откинувшись на диване. На улице слишком жарко, и мы спрятались в прохладе огромной гостиной, украшенной шелковыми гобеленами и бессчетными диванными подушками.
Терри усмехается.
– Подожди пока вы не… – Он делает неприличный жест, и мне хочется швырнуть в него бутылку.
– Я же не об этом, – горячо возражаю я, подливая вина в бокал. – Она чудесная! Мне никого еще не хотелось так сильно.
Я собирался сказать «никто не нравился так сильно» Но получилось даже более правдиво. Я правда безумно ее хочу.
– Ах, пылкость юности! – добродушно подтрунивает дядя. – Вот наберет она килограммов десять, увлечется мыльными операми – тогда посмотрим.
– Дядя Терри, ты просто невозможен.
– Молодежь нынче такая чувствительная, – ворчит он, завалившись в кресло и поставив бокал на пивной живот.
Залпом допиваю вино. Еще ни один день в моей жизни не тянулся так долго.
Терри приглашает Адди поужинать с нами, но она отказывается. Смотрит при этом на меня. А вдруг, обдумав случившееся, она отклоняет не только приглашение Терри? Мысль о том, что вечером она не захочет меня видеть, вызывает отчаяние.
За ужином Терри не умолкает про бестолковые инвестиции дяди Рупа. Вот уж что меня ни капельки не волнует. При разговорах о деньгах мне становится ужасно неловко. К тому же дядя ест куда медленнее, увлекшись болтовней, так что мне хочется незаметно стащить стейк у него с тарелки, а то он вообще не закончит. Не успевает он собрать соус хлебом, как я забираю посуду и несу на кухню.
– Эй! – возмущается Терри. – Знаю-знаю, чего тебе так не терпится. Мечтаешь улизнуть в квартирку смотрительницы?
– Да, хочу увидеться с Адди, – стиснув зубы, отвечаю я.
– Расхаживает в купальничке, дразнит и уже веревки из тебя вьет, – смеется он.
Возвращаюсь в столовую.
– Смотри, с ней хлопот не оберешься, – продолжает дядя.
Стискиваю кулаки. Терри всегда невыносим, но его комментарии про Адди… И все равно он получше папы. На минуту представляю, что приехала вся семья, как отец и планировал. Дядя Руп со стареющей женой-американкой, дотошная троица кузенов из Ноттинг-Хилла, мой брат Люк без своего партнера Хавьера, ведь Хавьера никогда не приглашают… Люк мучился бы в стоическом одиночестве, я бы лез на стену от раздражения, папа нудил бы, как мы его разочаровали, а мама по обыкновению пыталась бы всех помирить.
Нет, эти каникулы настоящий подарок, несмотря на дядю Терри. Медленно разжимаю кулаки.
– Слушай, – говорю я, пытаясь скрыть отчаяние, хотя оно так и рвется наружу, – давай сегодняшний вечер ты проведешь один, и тогда завтра мы поедем в тур по местным виноградникам. На весь день, только мы вдвоем. Я отвезу тебя сам, даже пить сегодня не буду.
Терри выглядит растерянным. Он считает себя душой любой компании и ни минуты не может побыть один. С другой стороны, вино он тоже очень любит, да и обещание уделить ему целый день должно сработать.
– Ладно уж, – соглашается дядя. – Я тогда… почитаю…
Он обводит комнату потерянным взглядом.
– Тут есть телевизор, – успокаиваю я. – На дисках «Форсаж». Все части!
Терри немного оживляется.
– Тогда удачно тебе повеселиться, парень! – Он подмигивает. – А я посплю в берушах.
– Договорились. – Подавляю дрожь омерзения. – Спасибо. Спокойной ночи, Терри.
Дилан совсем запыхался – наверняка мчался из столовой на всех парах. Весь день он так забавно следил за мной тоскливым взглядом. Вчера он казался таинственно-сексуальным, сегодня – милым. Пару часов назад я подглядела, как он строчит что-то в блокноте, высунув кончик языка от усердия.
– Привет, – задыхается он. – Надеюсь, оскорбительные комментарии моего дяди не совсем тебя отвратили, ты не передумала со мной целоваться?
Смеюсь и встаю так, чтобы бедро казалось округлее. Я одета в коротко обрезанные джинсы и красный купальник. В этих шортах я всегда кажусь себе самой-самой. Честно говоря, не стоило мне утром надевать то короткое платье ради Дилана. Конечно, план сработал – челюсть у Дилана так и отвисла, – но чувствовала я себя… как-то дешево.
– Как ты от него отвязался?
Дилан то сжимает, то разжимает ладони, будто ему не терпится дотянуться до меня. В моем животе нарастает жар.
– Пообещал съездить завтра на виноградники. – Дилан откидывает волосы с глаз. – Можно войти?
Притворяюсь, будто раздумываю, но на лице у него такая мука, что я быстро сдаюсь.
– Ну, заходи, – смеюсь я, пропуская Дилана.
– Слава богу! – Он закрывает дверь, нежно придерживает меня за плечи и легонько подталкивает к стене. – На чем мы остановились?
– Кажется, на этом. – Притягиваю его к себе и встаю на цыпочки, чтобы заглянуть в глаза.
– Ты меня погубишь, Адди. Последние восемнадцать часов у меня кружилась голова от фантазий о тебе.
Никогда не встречала парня с такой прекрасной речью. И я не о произношении, а о самих словах. Хочется записать каждую фразу.
– От желания еще никто не умирал, – поучаю я, прильнув к нему. – И, возможно, немного терпения пойдет тебе на пользу.
– А по мне, терпеть – это ужасно скучно, – отвечает Дилан и прижимается губами к моим.
Он прекрасно целуется, но не потому я загораюсь огнем. Нет, дело в посыле – его поцелуй говорит: «В этот раз я с тобой на всю ночь».
Первый раз как в лихорадке: дрожащие руки, сбивчивое дыхание. Мы даже не дошли до кровати. Еле держась на ногах и смеясь, Дилан шепчет:
– Боже, ты прекрасна.
Хочу развернуться к нему лицом, однако он меня придерживает. Его рука все еще проводит по моим ногам, движения становятся неторопливыми, ласковыми. Оглядываюсь через плечо: Дилан изучающе, чуть ли не благоговейно рассматривает меня. Мы встречаемся взглядами, и я снова его хочу, прямо сейчас. Пульс учащается.
Спотыкаюсь на дрожащих ногах по пути в спальню и валюсь на матрас лицом вниз. Несколько секунд спустя Дилан прижимается ко мне сзади и прокладывает дорожку поцелуев по спине. Я чувствую, как разгорается огонь внизу живота.
– Вот тут, – хрипло говорит Дилан, прижимая палец к изгибу, где талия переходит в бедро, – это, возможно, самые сексуальные сантиметры, которые я когда-либо видел.
– Серьезно? – удивляюсь я, оборачиваясь.
– Или тут, – продолжает он, покрывая жаркими поцелуями шею, и я со стоном опускаю голову на подушку.
– Или тут… – Очертания груди. – Или тут… – Косточка бедра. – Или тут… – Нежная, чувствительная кожа под коленом.
Он не похож на моих прежних парней. Теперь мы не торопимся. Время идет как в тумане, будто я вижу сон. Он то пылок, то дразняще нетороплив, то настолько ласков и заботлив, что слезы наворачиваются на глаза. Мы соприкасаемся лбами, и он двигается медленно, едва ощутимо. Хочу еще, еще, млею от страсти.
Мы засыпаем, переплетясь потными телами. Проснувшись посреди ночи, я не могу понять, где нахожусь. Волосы на груди Дилана щекочут щеку. Резко поднимаюсь и вижу на полу разбросанные вещи вперемешку с одеялом, а рядом книгу, которую мы ненароком столкнули с прикроватного столика. Привыкшие к темноте глаза различают стройную, загорелую фигуру Дилана.
Радостно улыбаюсь, прижав руки к лицу. Нет, это не просто летний роман… Слишком уж потрясающее чувство.
Просыпаюсь от грохота: Терри колошматит в дверь. Дилан выдергивает из-под меня руку, чуть не заехав по лицу – я чудом уворачиваюсь.
– Ой!
– М-м-м? – невнятно бормочет Дилан, сонно щурясь. – О, доброе утро! – Он забавно поводит головой, словно только что меня заметил, и прядка падает ему на лицо.
Не устояв, улыбаюсь.
– Доброе. Ты мне чуть глаз не выбил.
– Да? – Дилан приглаживает волосы и растирает щеки, чтобы взбодриться. – Извини, я верчусь во сне. Правда, прости. А ты храпишь! Мы квиты.
– Эй, Дилан! – зовет Терри.
Со стоном утыкаюсь в подушку. Мы проспали часа три, не больше, а я бы не отказалась от еще как минимум девяти.
– Черт бы его побрал, – сердито ворчит Дилан в потолок.
Смеюсь в подушку.
– У тебя вся семья с причудами?
– И не сомневайся. Только с разными, на любой вкус. – Повернувшись, он целует меня в плечо. – Пожалуйста, оставайся на месте, в этой кровати, в этом наряде, пока я не вернусь из нашего с Терри алкотура.
– На мне нет никакого «наряда», – удивляюсь я.
– Вот именно.
– Дилан, нам пора!
Он наклоняется и нежно целует меня в губы.
– Ладно уж, можешь встать и одеться, – но только при крайней необходимости. И не исчезай, пожалуйста.
– Я здесь на все лето, так что никуда не денусь.
Дилан улыбается в ответ. Расслабленный, немного растрепанный, непослушные волосы снова лезут в глаза.
– Прекрасно, – отвечает он, мягко целуя меня. – Вчерашняя ночь была… незабываемой. Ты просто чудо.
Краснею так сильно, что он смеется – уверена, что он чувствует жар, излучаемый моей кожей. Я хочу сказать ему, что он всегда говорит идеальные слова, но это будет слишком. Хотя я уже покорена, ему незачем об этом знать. Узнает – и окажусь в полной его власти. Не будет больше тоскливых взглядов у бассейна, как вчера.