Старый покосившийся дом, в котором ещё недавно жила Валя со своим отцом, в дождливую погоду показался Зорину ещё непривлекательней, чем раньше. О том, что его стены когда-то были выкрашены в голубой цвет, теперь можно было только догадываться. Настолько они были выцветшими. Два из трёх окон на фасаде дома были забиты досками, стёкла на третьем уцелели. Также остались целыми и потёртые красные наличники, над которыми свисал металлический скат крыши весь в пятнах ржавчины. Совсем проржавевший почтовый ящик висел на углу дома, рядом с крыльцом. Вадим поднял голову и посмотрел на кирпичную трубу, которая высилась над крышей. Труба единственная была в более приличном состоянии, даже странно. Видимо, печь в холода топилась регулярно, хотя бы так. Надо же, почему-то раньше Вадим никогда не видел семью девочки, до этого лета.
Калитка была открыта, Вадим лишь немного отодвинул её и чуть не оторвал. Никогда бы не довёл своё хозяйство до такого состояния. Хотя, что сейчас критиковать покойника. Жил бездарно и также умер. Резко, даже свирепо, словно в подтверждение невесёлых мыслей Зорина, задул ветер, его порывы, казалось, усилили дождь, который и не думал заканчиваться. Благодаря непогоде, сумерки наступили раньше.
Вадим поставил ногу на первую ступеньку крыльца, затем на вторую, которая уже стала прогнивать, осторожно попробовал, выдержит ли, перспектива провалиться или получить травму его вовсе не устраивала. Ступени скрипели громко, и Зорину даже показалось, возмущённо, мол, что за чужак тут пришёл и их тревожит? Но он всё же поднялся, протянул руку, чтобы открыть дверь дома. Оказалось заперто. Ну, и кому нужен этот старый запертый дом? Тётка Валентины забрала отсюда пару уцелевших, вполне пригодных стульев – не постеснялась, и что-то там ещё из мебели и вещей. Часть одежды Вали Виктория просто выбросила, что-то собрала девочке с собой, что-то купила.
Валя при всех этих сборах почти не разговаривала, лишь послушно выполняла всё, что ей скажут. Смотрела своими большими глазами то на Викторию, то на Марью Ивановну, которая едва сдерживала слёзы. Отца Валентины похоронили тихо и быстро, как только отдали тело. Отпевать не стали – он не был крещёным. Брать Валю на похороны или нет – так и не решили, она сама изъявила желание пойти. Стояла возле могилы, прижавшись к Марье Ивановне, которая всё время гладила девочку по волосам. И здесь не произнесла ни слова и не проронила ни единой слезинки.
Поминать отца девочки собрались все местные алкаши. Марья Ивановна махнула рукой – пусть пьют, всё равно не отвяжутся. Они с Викторией вынесли им на улицу водку и закуску, Валю отвели в дом к Зориным…
Вдруг зазвонил телефон, Вадим замешкался, засуетился, сразу не мог найти его в глубоких карманах плаща. Наконец нашёл и уже в последний момент крикнул в трубку:
– Да, Вика!
– Вадик, ты звонил? – спросила жена, пытаясь запихнуть тушёные овощи в рот Василисе. Та не разделяла мнения матери о полезности этого блюда и поэтому мотала головой и всячески отталкивала ложку от себя. Затем зажала рот так, что Виктория сначала разозлилась, а потом стала смеяться. Василиса, глядя на маму, тоже засмеялась и опрометчиво открыла рот, в который тут же попала ложка с овощами. Следующий ход был за Васей – она выплюнула рагу себе на слюнявчик. На высказанное мамой мнение «очень плохая девочка» Василиса не отреагировала. Она заметила на дальнем краю стола начатую пачку печенья, вот куда необходимо было добраться и как можно скорее.
– Да, звонил, – ответил Зорин, аккуратно поворачиваясь на хлипком крыльце. – Я уже на месте и не могу открыть дверь в дом, – стал пояснять он.
– В смысле? – не поняла Виктория, запасной ключ от дома в Беляниново хоть и хорошо был припрятан, но кто как не Вадим знал, где его искать. – Куда делся ключ? Не пугай меня, Зорин, – заволновалась она.
– Кажется, я неясно выразился, – Вадим переложил трубку телефона в другую руку, – ключ от дома Вали, а не от нашего. Дверь здесь на редкость крепкая, ломать её мне как-то претит.
– А, поняла, – сразу успокоилась Вика, – прости, пожалуйста, это моя вина, я тебе не сказала про ключи. Да, выбивать дверь не стоит, несмотря на ветхость дома, дверь там и правда сидит довольно крепко. Ты на крыльце? Спустись к почтовому ящику, видишь его? Внутри ящика связка из двух ключей – один от входной двери, другой от сеней.
– Это не почтовый ящик, это кусок страшной ржавой железки, – пробурчал Зорин, спускаясь с крыльца. Ступени опять угрожающе заскрипели. Само собой, что он выпачкал все руки в ржавчине – нижняя часть ящика открылась с таким трудом, что Вадим чуть не оторвал сам ящик от стены. Ключи, тоже поржавевшие, лежали там. Ну да, что ещё могло лежать в почтовом ящике хозяина такого дома? Небось, и ключи едва ли откроют дверь с первого захода.
На удивление Зорина ключ, хоть и с трудом вошёл в замочную скважину, тяжело повернулся, но дверь всё же открыл с первой попытки. Вадим достал фонарик, который предусмотрительно прихватил с собой. Зорин не стал задерживаться в мрачных сырых сенях, в которых осенний холод ощущался ещё явнее, а большими шагами прошёл к двери в комнату. Дверь скрипнула, впустив его в дом.
Вадим сделал шаг вперёд, осмотрелся, скользя лучом фонарика по стенам и полу. Ощущение было таким, словно он попал в фильм ужасов и вот-вот из темноты выскочит что-нибудь этакое потустороннее. Хорошо, что Зорин был не из пугливых, и не страдал особой впечатлительностью. Если бы он вдруг и столкнулся с чем-то из ряда вон выходящим, то пугаться не стал, а полез бы, как минимум в драку. Хотя бы и кулаками, если нет ничего под рукой. Вадим усмехнулся, пять минут в полумраке, пусть и недавно, старого заброшенного дома, непрекращающийся дождь за окном, даже у него стали развивать воображение. Нечего глупости всякие брать в голову, он всегда был реалистом.
– Самому смешно, – вслух произнёс Зорин, сделал ещё несколько шагов по комнате, оказался возле стола, который находился на самой середине. Он вдруг вспомнил, что во время драки с отцом Валентины, несколько раз задевал этот стол, точнее, они оба его задевали. А ещё здорово разбили сервант и его содержимое. Серванта теперь в доме не было, даже его следов. Как раз напротив стола окно было заколоченным, Вадим посветил на стену тут же рядом. Что-то такое в рамке промелькнуло под его фонариком. Он подошёл ближе, с большой старой фотографии на него смотрели уже немолодые мужчина и женщина. Немолодые, но ещё не старики, и судя по одежде, а также по выражению их лиц, снимки изначально были сделаны в небольшом формате, а потом просто увеличены – для рамки. На мужчине с проседью в волосах был надет строгий чёрный костюм, конечно же, без галстука, на женщине скромное тёмное платье с маленьким воротничком. Её гладкие волосы были убраны назад, скорей всего, в пучок. И без того тонкие губы поджаты, Вадим вдруг понял, что эта женщина едва ли улыбалась при жизни. А вот мужчина смотрел в объектив куда оптимистичнее. Судя по кончику его несколько вспухшего носа, он позволял себе расслабиться принятием на грудь разного рода горячительных напитков. Хотя, какого разного? Вадим покачал головой, в те времена была либо самогонка, либо водка. Что ж, получается, это дед и бабушка Вали – справедливо решил Зорин и протянул руку к рамке. Да, они, потому что дом когда-то принадлежал именно им, а не родителям отца Вали. Вадим это хорошо запомнил. В таком случае, надо этот портрет сохранить для девочки. Дом достался ей, кто знает, что случится с этими стенами в будущем? И будет ли он нужен самой Валентине?
Зорин осторожно снял со стены портрет супругов и положил его на стол, пыль со стекла стёр рукавом. Странно, но вблизи лица супружеской четы показались ему гораздо приятнее, чем там, на стене. Мужичок, наверняка, был балагуром, вот как весело торчит седой вихор, а жена его всю жизнь трудилась, терпела, но любила. Потому что её голова чуть склонена в сторону мужа. Удивительно, как можно за несколько минут внимательного просмотра и анализа фотографий увидеть то, что, казалось, успело скрыть время. Ведь постепенно всё предается забвению. Почти всё…