Глава 13

Именно это чувство, а не желание посоветоваться, побудило Изабеллу рассказать дяде о предложении лорда Уорбартона. Ей просто необходимо было поговорить с кем-то – тогда она смогла бы успокоиться, привести свои мысли в порядок; и дядя казался для этого ей лучшей кандидатурой, чем миссис Тачетт или Генриетта. Разумеется, она могла бы «исповедоваться» Ральфу, но ей не хотелось посвящать его в столь деликатное дело. На следующий день после завтрака она выбрала подходящий момент. Дядя никогда не выходил из своих апартаментов до полудня, но принимал близких, как он выражался, друзей в гостиной. Изабелла входила в число таких «друзей» наряду с сыном старика, его личным врачом, слугой и даже мисс Стэкпол. Миссис Тачетт не фигурировала в списке, и потому круг людей, который мог помешать девушке попасть на прием, уменьшался на одну персону. Мистер Тачетт сидел у открытого окна в инвалидном кресле, представлявшем собой сложный механизм, и смотрел на парк и реку. Письма и газеты стопкой лежали рядом. Он только что закончил утренний туалет, и на его умном, спокойном лице отразилось выражение благожелательного интереса. Изабелла сразу перешла к делу.

– Думаю, я должна сообщить вам, что лорд Уорбартон сделал мне предложение. Полагаю, я должна известить об этом и тетю, но я решила сначала поговорить с вами.

Старик не выразил удивления и поблагодарил племянницу за оказанное доверие.

– Могу я поинтересоваться, что ты ему ответила? – спросил он затем.

– Пока ничего. Я попросила время подумать, поскольку к такому предложению нужно отнестись с учтивостью. Но я не приму его.

Мистер Тачетт ничего на это не ответил. Старик считал, что каким бы ни было его мнение, вмешиваться он не вправе.

– Вот видишь, я не зря предсказывал, что ты будешь иметь здесь большой успех. Американцы теперь в цене.

– Действительно, – согласилась Изабель, – но цена мне не очень подходит. Я не могу выйти замуж за лорда Уорбартона.

– Конечно, в моем возрасте, – продолжал старик, – трудно смотреть на жизнь глазами юной леди. Я рад, что ты пришла ко мне не за советом, а уже поделиться своим решением. Наверное, мне следует тоже признаться тебе, – добавил он таким тоном, словно его слова не имели никакого значения, – я знаю об этом уже три дня.

– О решении лорда Уорбартона?

– О его серьезных намерениях, как здесь принято выражаться. Он написал мне очень учтивое письмо и обо всем проинформировал меня. Хочешь прочитать? – любезно предложил старик.

– Благодарю. Я думаю, мне незачем его читать. Но я рада, что он написал вам. Это, я думаю, положено, а лорд всегда делает, как должно.

– А он, похоже, тебе нравится! – заявил мистер Тачетт. – Не делай вид, будто это не так.

– Он мне очень нравится. Я охотно признаюсь в этом. Просто… сейчас мне не хочется ни за кого замуж.

– Думаешь, сможешь встретить другого, который понравится тебе еще больше? Что ж, вполне вероятно, – произнес мистер Тачетт. Казалось, он хотел поддержать племянницу, подтвердив правильность ее решения и подобрав убедительные причины.

– Мне все равно, встречу я кого-нибудь или нет. Меня достаточно привлекает и лорд Уорбартон, – сказала Изабелла, мгновенно напустив на себя такой вид, будто изменила точку зрения, – это часто пугало ее саму и неприятно удивляло собеседников.

Однако на дядю это никак не подействовало.

– Он превосходный человек, – произнес мистер Тачетт тоном, в котором сквозило явное ободрение. – Его письмо оказалось самым приятным из всех, которые я получил за последние несколько недель. Полагаю, одной из причин того, что оно мне понравилось, заключалось в том, что в нем речь шла о тебе – разумеется, если не считать тех строк, что он написал о себе самом. Но, наверное, лорд пересказал тебе свое письмо целиком?

– Он рассказал бы мне обо всем, о чем я захотела бы спросить, – произнесла Изабелла.

– Но ты не сочла нужным полюбопытствовать?

– Мое любопытство не имело бы никакого смысла, раз я решила отказать лорду.

– Ты не нашла его предложение достаточно привлекательным? – спросил мистер Тачетт.

Девушка на мгновение задумалась.

– Наверное, это так, – наконец призналась она. – Но я не знаю, почему.

– К счастью, девушки не обязаны объяснять причины, – заметил ее дядя. – А предложение все-таки заманчивое, хотя я не понимаю, почему англичане должны выманивать нас из нашей страны. Мы-то, конечно, пытаемся заманить их к себе, но это только потому, что наше население еще недостаточно многочисленно. А здесь, как ты видишь, довольно тесно. Но для очаровательных молодых девушек место всегда найдется.

– Да и для вас нашлось, – заметила Изабелла, переведя взгляд на великолепный вид за окном.

Мистер Тачетт многозначительно и лукаво улыбнулся.

– Здесь есть место для всех, моя дорогая, кто платит. Иногда мне кажется, я заплатил слишком много. Возможно, тебе тоже придется дорого заплатить.

– Возможно, – согласилась девушка.

Последнее замечание дяди дало больше пищи ее уму, чем ее собственные мысли, – он отнесся к ее дилемме мягко и понимающе, и это, как ей казалось, доказывало, что ее чувства – естественны и разумны, что она вовсе не стала жертвой заносчивости и непомерных амбиций – амбиций неопределенных и потому недостойных. Неопределенность не была связана с намерением заключить союз с мистером Гудвудом – хотя девушка не хотела отвечать взаимностью своему надежному английскому поклоннику, желания поручить заботу о своей персоне молодому человеку из Бостона у нее тоже не было. Прочтя его письмо, наша героиня еще больше уверилась в своем решении – влияние Каспара Гудвуда на нее именно в том и заключалось, что он словно лишал ее крыльев. В манерах мистера Гудвуда было что-то неуемное, напористое и деспотичное. Порой Изабеллу преследовала мысль о том, – хотя ей всегда было все равно, что думают о ней другие, – понравятся ли мистеру Гудвину ее поступки. Ситуация усложнялась еще и тем, что, в отличие от большинства известных ей мужчин, в отличие от бедного (именно такой эпитет стала применять теперь к нему Изабелла) лорда Уорбартона, Каспар Гудвуд был (или казался) воплощением энергичности. Нравилось ей это или нет, но в нем чувствовалась огромная энергия – это ощущалось даже при непродолжительном общении с ним. Мысль об ограничении свободы сейчас, когда она отказала даже такому претенденту, как лорд Уорбартон, была особенно неприятна Изабелле, поскольку девушка была довольна своим столь твердым проявлением независимости. Порой ей действительно казалось, что Каспар Гудвуд был ее судьбой, и это выглядело неоспоримым фактом; ей казалось, что, если даже и удастся на время ускользнуть от него, он возникнет снова, и уж тогда точно завладеет ею на выгодных для него условиях.

Изабелле совершенно не хотелось брать на себя никаких обязательств. Именно поэтому девушка столь охотно приняла приглашение тети, которое подоспело как раз в тот момент, когда она со дня на день ждала очередного появления мистера Гудвуда, – теперь у нее появился весьма убедительный ответ на вопрос, который молодой человек, несомненно, готовился задать ей. Когда Изабелла в день визита миссис Тачетт в Олбани сказала Каспару, что не готова обсуждать сложные вопросы, поскольку полностью поглощена мыслями о предстоящем путешествии в Европу, он отказался принять такой ответ и теперь пересек океан в надежде получить более благоприятный. Для молодой романтичной девушки простительно было воспринимать Каспара Гудвуда как посланца неотвратимого рока, но читатель имеет право потребовать более подробное описание ситуации.

Каспар Гудвуд был сыном известного владельца фабрик по переработке хлопка в Массачусетсе, сколотившего на этом бизнесе значительное состояние. В описываемое нами время молодой человек руководил предприятием с недюжинной хваткой и умом, несмотря на серьезную конкуренцию и период вялого развития экономики, это позволяло удерживать производство от спадов. Большую и лучшую часть образования он получил в Гарварде, где, впрочем, приобрел больше известность как гимнаст и гребец, нежели как приверженец приобретения знаний. Позже Каспар понял свою ошибку и, оставаясь превосходным спортсменом, приобрел превосходные познания и в других областях. У него оказались отличные способности к техническим дисциплинам, и молодой человек в конце концов даже разработал улучшенный процесс хлопкопрядения, который теперь широко использовался и носил его имя, – вы могли даже видеть в связи с этим изобретением его имя в газетах. Каспар показал Изабелле статью в «Интервьюере» – ее писала, кстати сказать, вовсе не мисс Стэкпол, при всем своем сочувствии к его сердечным делам. У мистера Гудвуда был большой талант бизнесмена и руководителя – он превосходно умел заставить людей служить его целям и разделять его точку зрения, то есть «управлять» людьми. Чтобы дать окончательную оценку его способностям, нужно упомянуть о непомерных амбициях мистера Гудвуда. Знакомые всегда считали его способным на нечто большее, чем управление фабрикой по переработке мягкого хлопка, – в самом молодом человеке не было ничего «мягкого», и друзья считали само собой разумеющимся, что он не будет заниматься этим бизнесом вечно. Однажды Каспар сказал Изабелле, что если бы Соединенные Штаты не были столь миролюбивой страной, он нашел бы свое место в армии. Молодой человек искренне жалел, что Гражданская война закончилась как раз тогда, когда он достаточно повзрослел, чтобы надеть погоны. Каспар был уверен – случись сейчас нечто подобное, в нем обязательно бы проявился талант военачальника. Изабелле приятно было верить в его командирские способности, и она сказала тогда, что ради него не стала бы даже возражать против войны. Это заявление встало в ряд с тремя-четырьмя наиболее обнадеживающими фразами, которые Каспару удалось вытянуть из девушки, и ценность его нисколько не упала после высказанного потом ею по поводу столь бессердечных слов сожаления, поскольку она не стала ставить об этом молодого человека в известность. Так или иначе, но Изабелле нравилось представлять мистера Гудвуда командиром. Другие черты характера молодого человека нравились ей гораздо меньше. Фабрики по переработке хлопка ее нисколько не интересовали, а «патент на изобретение» Гудвуда оставил ее и вовсе совершенно равнодушной. Изабелла ценила в Каспаре мужественность, но при этом считала, что было бы лучше, если бы он выглядел немного по-иному. Слишком тяжелый квадратный подбородок и прямая, словно «деревянная», осанка позволяли сделать предположение о прекрасной приспособляемости молодого человека к любой жизненной ситуации и неспособности тонко чувствовать. Изабеллу также раздражала его привычка всегда одеваться одинаково. Не то чтобы казалось, что Каспар постоянно носил один и тот же костюм, – наоборот, его наряды выглядели даже как-то слишком новыми; но все они, казалось, были пошиты по одному образцу, по одной выкройке. Изабелла не раз укоряла себя – глупо было придираться по пустякам к столь значительному человеку. Впрочем, она понимала, что, если бы она была влюблена в него, эти придирки мало чего бы стоили. А поскольку никакой любви с ее стороны не было, она не могла не критиковать его недостатки – как малые, так и крупные. В число последних входила постоянная и чрезмерная серьезность. Впрочем, скорее не сама серьезность – это свойство само по себе не может быть чрезмерным, – а способы ее проявления. Каспар был слишком прост и безыскусен – когда кто-то оставался с ним наедине, молодой человек чересчур много говорил на одну и ту же тему, а на людях замыкался в себе и стремился отмалчиваться. И все же мистер Гудвуд был самым значительным из всех, кого когда-либо знавала Изабелла, а в глубине души она считала его и самым умным. Это было довольно странно; девушке и самой не нравилась противоречивость собственных впечатлений. Каспар Гудвуд никогда не соответствовал ее представлению о восхитительной личности и именно поэтому не годился для Изабеллы. Однако теперь, когда лорд Уорбартон, который не только соответствовал этому представлению, а даже превосходил его, попытался заслужить ее расположение, она тоже не чувствовала удовлетворения. И это поистине было странно.

Осознание собственной непоследовательности, однако, отнюдь не помогло Изабелле сочинить ответ мистеру Гудвуду, и она решила пока не удостаивать его ответом. Раз он решил преследовать ее, так ему и надо – должен же он понимать, что Изабелла не одобрит его появление в Гарденкорте. Девушка уже подверглась атаке одного поклонника, и, хотя не было ничего неприятного в том, чтобы оказаться в центре внимания сразу двух мужчин, ей не нравилась перспектива «разбираться» с двумя влюбленными одновременно, даже если это «развлечение» состояло в отказе обоим. Изабелла не стала отвечать мистеру Гудвуду, но через три дня написала лорду Уорбартону, и это послание неотделимо от нашей истории.


«Уважаемый лорд Уорбартон, долгие размышления не заставили меня изменить мнение по поводу Вашего предложения, которое Вы столь любезно сделали мне несколько дней назад. Я не могу представить Вас своим мужем и не могу представить Ваш дом – любой из Ваших многочисленных домов – своим. Обсуждать это бессмысленно, и я убедительно прошу Вас больше не возвращаться к этой мучительной для меня теме. Каждый из нас смотрит на жизнь со своей точки зрения – это привилегия даже самых слабых и робких. Я никогда не смогу посмотреть на нее с Вашей. Надеюсь, такое объяснение удовлетворит Вас. Прошу Вас поверить, что я с должным уважением отнеслась к Вашему предложению.

С этим же чувством уважения,

искренне Ваша,


Изабелла Арчер».


Пока автор этого послания раздумывала над тем, каким образом лучше отправить его адресату, мисс Стэкпол без колебаний приняла очередное решение. В связи с этим она пригласила Ральфа Тачетта на прогулку по саду и, когда молодой человек, как обычно, с благожелательной готовностью согласился, сообщила, что намерена переговорить с ним по важному делу. Могу сообщить читателю по секрету, что при этих словах Ральф – поскольку он успел уже достаточно постигнуть характер молодой дамы, которая, как ему казалось, была способна добиваться своей цели любой ценой, – вздрогнул. Он сделал это невольно – ему же пока не пришлось, собственно, измерить размеры и границы ее нескромных притязаний, – и он поспешно выразил любезное желание быть ей полезным, не преминув, впрочем, сообщить, что побаивается ее.

– Когда вы так на меня смотрите, у меня начинают дрожать колени и все силы покидают меня. Я трепещу и молю только о том, чтобы найти силы выполнить ваши команды. Подобный взгляд я не видел ни у одной женщины.

– Ну-ну, – добродушно улыбнулась Генриетта. – Если бы я не подозревала раньше, что вы всегда подтруниваете надо мной, то сейчас бы поняла точно. Конечно, надо мной легко шутить – я выросла совершенно в другой обстановке и воспитана в других понятиях и привычках. В Америке со мной никогда не говорили в таком вольном тоне, как вы. Если джентльмен там вступает со мной в беседу, мне не нужно задумываться, что скрыто за его словами. Наши люди естественнее и проще. Я, признаться, и сама очень проста. Конечно, если вам доставляет удовольствие потешаться надо мной, ради бога – я все равно предпочту быть самой собой, а не вами. Я вполне довольна тем, какая я есть, и мне ни к чему меняться. И очень многим я именно такой и нравлюсь. Правда, это все мои простодушные соотечественники-американцы! Очень многие люди воспринимают меня такой, какая я есть, и это исключительно американцы! – В последнее время Генриетта изъяснялась тоном, в котором слышалась беспомощная невинность и слабость. – Так вот, я прошу вас помочь мне – мне все равно, станете вы смеяться надо мной или нет. Я согласна забавлять вас, раз вам так это нравится. Я хочу, чтобы вы помогли мне в деле, которое касается Изабеллы.

– Неужели она причинила вам какой-нибудь вред? – спросил Ральф.

– Если бы это было так, вряд ли я стала бы ставить вас в известность. Я боюсь, как бы она не причинила вред себе.

– Думаю, ваши опасения имеют под собой основания, – согласился Ральф.

Его спутница остановилась, бросив на молодого человека именно тот взгляд, от которого у того дрожали колени.

– Полагаю, это тоже бы развлекло вас, судя по вашему тону. В жизни не встречала такого равнодушия!

– Равнодушия к Изабелле? Никогда в жизни.

– Надеюсь, вы не влюблены в нее?

– Как это может быть, когда я влюблен в другую?

– Вы любите самого себя, вот кто на самом деле эта «другая»! – заявила мисс Стэкпол. – Только вряд ли в этом есть какой-нибудь прок. Но если вы способны попытаться быть серьезным хотя бы раз в жизни, сейчас у вас есть шанс. И если вас действительно тревожит судьба кузины, вот вам возможность доказать это. Я не рассчитываю, что вы ее поймете, – от вас нельзя желать слишком многого. Но вам незачем стараться делать это, чтобы заслужить мое расположение. Я вам все растолкую.

– Как это прекрасно! – воскликнул Ральф. – Я буду Калибаном[16], а вы Ариэлем[17].

– Какой из вас Калибан – с вашим мудреным способом выражаться! Он был прост! И при чем тут вымышленные персонажи? Я говорю об Изабелле, а она совершенно реальна. Хочу сказать вам, что я нашла ее сильно изменившейся.

– С тех пор как вы приехали?

– С тех пор как я приехала и еще раньше. Она совсем не та, что прежде.

– Не та, что была в Америке?

– Да, в Америке. Полагаю, вы знаете, откуда она родом – с этим ничего нельзя поделать.

– Вы хотите сделать так, чтобы она стала прежней?

– Конечно. И вы должны мне помочь в этом.

– О! – воскликнул Ральф. – Я только Калибан, а не Просперо[18].

– В вас было достаточно от Просперо, чтобы сделать кузину такой, какой она стала. Вы влияли на Изабеллу Арчер с тех пор, как она приехала сюда, мистер Тачетт.

– Что вы, дорогая мисс Стэкпол! Никогда в жизни. Это Изабелла Арчер влияла на меня… Да, она на всех повлияла. А я – я был абсолютно пассивен.

– Что ж, в таком случае вы слишком пассивны. Не мешало бы проснуться и глядеть в оба. Изабелла меняется с каждым днем, она отдаляется, уплывает… прямо в открытое море. Я все время наблюдаю за ней и все вижу. В ней уже ничего не сталось от жизнелюбивой американки, которой она была. Она перенимает новые точки зрения и отказывается от своих бывших идеалов. Надо спасти эти идеалы, мистер Тачетт, и вот тут-то вы и должны выйти на сцену.

– Но не в качестве идеала, надеюсь?

– Надеюсь, нет, – ответила Генриетта. – Я подозреваю, что Изабелла собирается замуж за кого-нибудь из этих кошмарных европейцев. Я должна предотвратить это.

– А, понимаю – воскликнул Ральф. – И с целью помешать этому вы хотите, чтобы я вышел на сцену и женился на ней?

– Нет, нет. Подобное лекарство будет столь же ужасным, как и сама болезнь, поскольку вы такой же типичный европеец, как те, от которых я хочу спасти подругу. Нет, я хочу, чтобы вы поддержали мой интерес к другому лицу – к молодому человеку, которому она однажды дала большую надежду, и который теперь кажется ей неподходящей партией. Он благороднейший человек, мой очень хороший друг, и мне хотелось бы, чтобы вы пригласили его в гости.

Ральф был сильно озадачен подобной просьбой – возможно то, что он не поверил в чистоту помыслов Генриетты, свидетельствовало о некоторой неискренности его собственных. Он заподозрил – и в этом была, разумеется, только его вина – какой-то подвох; ему показалось невозможным, чтобы подобная просьба могла быть совершенно чистосердечной. Молодая женщина требовала, чтобы некий джентльмен, которого она называла своим ближайшим другом, получил возможность добиваться благосклонности другой женщины, не связанной никакими узами и намного красивее ее самой, – подобная аномалия прямо-таки взывала к недюжинным способностям Ральфа как мастера читать между строк. Предположить, будто мисс Стэкпол хочет, чтобы джентльмен получил приглашение в Гарденкорт ради себя самой, было бы признаком того, что ум Ральфа даже не столь вульгарен, сколь зауряден – пусть даже тому способствовали смягчающие обстоятельства. Но от проявления подобной заурядности Ральф был спасен силой, которую нельзя определить иначе как вдохновение. Не располагая никакими конкретными доказательствами, молодой человек внезапно понял, что было бы совершенно несправедливо приписывать поступкам Генриетты неблаговидные мотивы. Это убеждение внезапно озарило его мозг – возможно, этому способствовало чистое сияние невозмутимого взгляда американской дамы. Ральф несколько секунд пристально смотрел ей в глаза, борясь с желанием прищуриться, как щурится каждый человек, глядя на мощный источник света.

– Кто этот джентльмен, о котором вы говорите?

– Мистер Каспар Гудвуд из Бостона. Он всегда оказывал Изабелле очень большое внимание… предан ей всей душой. Он приехал сюда вслед за ней и сейчас остановился в Лондоне. Я не знаю его адреса, но, думаю, смогу узнать его.

– Никогда о нем не слышал, – сказал Ральф.

– А почему вы должны были о нем слышать? Он о вас наверняка тоже не слышал, но это не причина, по которой Изабелла не должна выходить за него.

Ральф улыбнулся.

– Да у вас просто страсть женить людей! Помните, как вы на днях убеждали жениться меня?

– Я оставила эту мысль. Вы пока не прониклись подобными идеями. А мистер Гудвуд способен воспринимать советы – именно поэтому он мне нравится. Он отличный человек и настоящий джентльмен. Изабелла это знает.

– Она испытывает к нему нежные чувства?

– Если нет, то нужно этого добиться. Он просто бредит ею.

– И вы хотите, чтобы я пригласил его сюда, – задумчиво произнес Ральф.

– Это был бы акт подлинного радушия.

– Гудвуд[19]… – размышлял Ральф. – Замечательная фамилия.

– Меня не интересует его фамилия. Если бы он был Иезекилем Дженкинсом, я сказала бы то же самое. Это единственный человек, которого я считаю достойным Изабеллы.

– Вы необыкновенно преданный друг, – заметил Ральф.

– Конечно. Если вы сказали это, чтобы посмеяться надо мной, мне все равно.

– Я сказал это вовсе не для того, чтобы посмеяться над вами. Я просто потрясен.

– Вы насмехаетесь еще больше, чем обычно. Но я не советую вам смеяться над мистером Гудвудом.

– Уверяю вас, я абсолютно серьезен. Вы должны мне поверить, – сказал Ральф.

Его собеседница сдалась.

– Я верю вам. Теперь я вижу – вы даже слишком серьезны.

– Вам не угодишь.

– О, вы действительно слишком серьезно все это восприняли. Боюсь, вы не пригласите мистера Гудвуда.

– Не знаю, – ответил Ральф. – Я способен на странные поступки. Расскажите мне немного про этого мистера Гудвуда. Каков он?

– Полная противоположность вам. Руководит прекрасной фабрикой по переработке хлопка.

– Приятные ли у него манеры? – поинтересовался Ральф.

– Он прекрасно воспитан – в американских традициях.

– Легко ли он войдет в наш маленький круг?

– Не думаю, что ему есть дело до нашего маленького круга. Он сконцентрирует внимание на Изабелле.

– А понравится ли это кузине?

– Вполне вероятно, что совсем не понравится. Но это будет для нее полезно. Ее мысли вернутся в прежнее русло.

– Вернутся… откуда?

– Из дальних стран и других чуждых ей мест. Три месяца назад Изабелла давала мистеру Гудвуду множество поводов надеяться на взаимность, и с ее стороны недостойно поворачиваться спиной к настоящему другу только потому, что она переехала на другой континент. Я тоже переехала, но от этого мои старые привязанности стали мне только дороже. Мое глубокое убеждение – чем скорее Изабелла станет прежней, тем лучше. Я достаточно хорошо знаю ее, чтобы понимать, что она никогда не будет здесь по-настоящему счастливой. Я хотела бы, чтобы она укрепила свою связь с Америкой – это стало бы ей защитой.

– А вы не торопитесь? – поинтересовался Ральф. – Вы не думаете, что должны дать ей возможность поискать счастья в доброй старой Англии?

– Возможность разрушить свою прекрасную молодую жизнь? В деле спасения утопающего нет понятия «торопиться»!

– Значит, как я понял, – сказал Ральф, – вы хотели бы, чтобы я бросил ей за борт мистера Гудвуда в качестве спасательного круга. А вы знаете, что при мне она даже ни разу не упомянула его имени?

Генриетта Стэкпол просияла.

– Я восхищена! Это только доказывает, как много Изабелла о нем думает.

Казалось, Ральф признал, что в этом был определенный смысл, и погрузился в раздумья, в то время как собеседница «пожирала» его вопросительным взглядом.

– Боюсь, что если я приглашу мистера Гудвуда, – произнес он, – между нами будут постоянные ссоры.

– Это совершенно ни к чему. Он прекраснейший человек.

– Определенно, вы сделали все, чтобы я его возненавидел! Не думаю, что я могу пригласить его сюда. Боюсь, я буду неучтив с ним.

– Как вам угодно, – сказала Генриетта. – Я понятия не имела, что вы тоже влюблены в нее.

– Вы и вправду так думаете? – спросил молодой человек, подняв брови.

– Конечно – вы ведь впервые даже заговорили человеческим языком! Разумеется, я так думаю, – весело ответила Генриетта.

– Хорошо, – произнес Ральф, – чтобы доказать вам обратное, я приглашу его. Конечно, ради вас.

– Он приедет не ради меня. А пригласите вы его для того, чтобы себе доказать, что вы не влюблены в нее. Не мне.

Последние слова мисс Стэкпол (после которых собеседники расстались) содержали долю правды, которую Ральф Тачетт был вынужден признать. Несмотря на то что молодой человек считал более неразумным сдержать свое слово, чем не сдержать, он все же написал мистеру Гудвуду письмо в шесть строчек, выразив удовольствие, которое тот мог доставить мистеру Тачетту-старшему, присоединившись к их маленькой компании в Гарденкорте, украшенной присутствием мисс Стэкпол. Отправив свое послание на адрес банкира, подсказанный Генриеттой, он стал в некотором беспокойстве ждать. Ральф услышал имя Каспара Гудвуда действительно впервые, но знал о его существовании: мать сразу после приезда упомянула о некоем «воздыхателе» Изабеллы. Вся эта история показалась Ральфу не очень реальной, и он не стал утруждать себя и задавать вопросы, ответы на которые могли только внести дальнейшую неясность или оказаться просто неприятными. И вот теперь этот воздыхатель Изабеллы обрел плоть и кровь, приняв облик молодого человека, который приехал в Лондон вслед за ней, который управлял фабрикой по переработке хлопка и обладал манерами в американском стиле. Ральф имел в отношении его две теории. Или его страсть являлась сентиментальной выдумкой мисс Стэкпол (между особами женского пола всегда существовало молчаливое соглашение, рожденное женской солидарностью, придумывать друг для друга поклонников), и в этом случае мистера Гудвуда не стоило опасаться, поскольку он вряд ли примет приглашение. Если же молодой человек решит приехать, тогда он выкажет себя личностью слишком неразумной, чтобы принимать его всерьез. Последнее соображение Ральфа могло показаться несколько нелогичным, но оно было вызвано убеждением, что если мистера Гудвуда так серьезно интересовала Изабелла, как утверждала мисс Стэкпол, то он не стал бы стремиться приехать в Гарденкорт по вызову Генриетты.

«Если верно второе предположение, – сказал себе Ральф, – то Генриетта для него как бельмо на глазу – он же имеет представление о тактичности этой дамы».

Два дня спустя Ральф получил короткую записку от мистера Гудвуда, в которой с благодарностью и сожалениями сообщалось, что множество дел не позволяет ему нанести визит в Гарденкорт, и расточались множественные комплименты мисс Стэкпол. Ральф протянул записку Генриетте, которая, прочитав, воскликнула:

– Никогда не читала ничего более чопорного!

– Боюсь, он не так уж интересуется кузиной, как вы предполагаете, – заметил Ральф.

– Не в этом дело. Причины гораздо глубже. Он – глубокая натура. Но я намерена узнать все до конца и напишу ему, чтобы узнать, что это значит.

Отказ незнакомца слегка взволновал Ральфа. С того момента, как тот отклонил приглашение в Гарденкорт, он почему-то приобрел в глазах Ральфа гораздо большее значение. Ральф спрашивал себя, какая, собственно, ему разница, к какому стану – «сорвиголов» или «увальней»[20] – относится тот или другой поклонник кузины? Он же не соперник им – пусть творят все, на что способны, ему-то что. Тем не менее Ральфу было любопытно, выяснит ли мисс Стэкпол причины непреклонности мистера Гудвуда. Впрочем, любопытство его так и осталось неудовлетворенным – когда три дня спустя он поинтересовался у мисс Стэкпол, написала ли она в Лондон, та была вынуждена признаться, что не получила никакого ответа. Мистер Гудвуд не счел нужным откликнуться.

– Полагаю, Каспар размышляет, – сказала она. – Он всегда все обдумывает, импульсивность ему несвойственна. Я-то привыкла получать ответы на свои письма в тот же день.

Было это продиктовано ее расследованиями или же еще какими-то далеко идущими планами, останется неизвестным, но в конце концов Генриетта предложила Изабелле съездить в Лондон.

– Сказать по правде, я не очень-то много повидала здесь. Ты, мне кажется, тоже. Я даже не познакомилась с этим аристократом… Как там его? Лорд Уорбартон? Похоже, он не стремится составить тебе компанию.

– Я случайно узнала, что он приезжает завтра, – ответила Изабелла, которая получила от хозяина Локли ответ на свое письмо. – Ты получишь превосходную возможность допросить его.

– Что ж, это сгодится для одного материала, но что такое одна заметка, когда ты хочешь написать пятьдесят? Я уже расписала эти окрестности и устала восторгаться всеми этими престарелыми дамами и осликами. Можешь говорить что хочешь, но из ландшафтов ничего толкового не выжмешь. Я должна поехать в Лондон, где жизнь кипит и можно получить массу впечатлений. Я пробыла там всего три дня, а этого очень мало.

Поскольку Изабелла по пути из Нью-Йорка в Гарденкорт видела этот мегаполис еще меньше, предложение Генриетты ей очень понравилось. Идея увеселительной прогулки в Лондон показалась ей чудесной. Девушка очень хотела посмотреть город, о котором столько грезила. Подруги обсудили совместные планы и сошлись по многим вопросам. Они остановятся в какой-нибудь живописной гостинице – одной из тех, которые описывал Диккенс, – и отправятся в поездку по городу на одном из этих восхитительных двухколесных экипажей. Генриетта имела отношение к «пишущей братии», а это давало возможность ездить куда угодно и делать, что заблагорассудится. Они пообедают в кофейне, затем отправятся в театр, посетят Вестминстерское аббатство, Британский музей, выяснят, где жили доктор Джонсон[21], Голдсмит[22] и Аддисон[23]. Изабель сильно разволновалась и наконец рассказала о своих намерениях Ральфу, который расхохотался. Смех кузена не понравился девушке.

– Восхитительный план, – сказал молодой человек. – Советую вам также остановиться в «Тэвисток-отеле» в Ковент-Гардене, непритязательном, старомодном местечке, и мне придется замолвить за вас словечко – записать в свой клуб.

– Вы хотите сказать, наш план не годится? – спросила Изабелла. – В чем здесь нарушение приличий? С Генриеттой мне ничего не страшно. Она объездила весь Американский континент, и уж с вашим островом справится.

– О, в таком случае, – попросил Ральф, – позвольте и мне присоединиться к вам и поехать в Лондон под ее защитой. Когда еще представится шанс путешествовать в полной безопасности!

Загрузка...