На улице нещадно пекло солнце. Сморённые жарой никли на деревьях листья, травинки стояли не шелохнувшись. И только кузнечики стрекотали в своё удовольствие – им жара была нипочем.
Бабася из-под ладони долго глядела на солнце, потом сказала:
– Самое время Полудницы.
Витька тоже поглядел на солнце, но ничего там не увидел, только от света у него потекли самые настоящие слёзы да перед глазами всё стояло яркое пятно.
– Какой Полудницы? – спросил он.
– Сейчас узнаешь, – пообещала Бабася и вдруг, сунув два пальца в рот, что есть силы засвистела, да так залихватски, прямо по-разбойничьи, что Витька, за свою жизнь так и не научившийся свистеть, от зависти потерял дар речи, только и смог расстроенно пробормотать:
– Подумаешь.
Бабася еще пару раз свистнула на разные манеры, будто подавая кому-то звуковые сигналы, и тронула Витькино плечо:
– Гляди.
Над огородом тёк горячий воздух, и в его дрожащем мареве Витька увидел девушку в белом сарафане. В руках она теребила кончик длинной-предлинной косы пшеничного цвета. Венок из ромашек на голове придавал её лицу не свойственную людям белизну.
Витька разинул рот, вспомнив рассказ бабушки о Полуднице, что это, мол, сотканная из солнечных лучей девушка. Так оно всё и было!
– Звала, сестра? – спросила девушка, а Витьке показалось, что прожурчал лесной ручеёк, – таким необычным был её голос.
– Как не звать, – сказала Бабася, – если у меня без тебя неуправка получается.
– И что же это за неуправка?
– Помощь требуется … Вот этому молодцу, – Бабася кивнула на Витьку, глядевшего во все глаза на Полудницу.
– Какая?
– Сделать так, чтобы огород сам собою пропололся, – вздохнула Бабася и покачала головой, видимо, восхищаясь Витькиной затеей.
– Легко, – засмеялась девушка. – Пусть несёт тяпку.
То и дело оглядываясь на Полудницу, чтобы она случайно не передумала и не сбежала, он принёс тяпку. Но Полудница тяпку не взяла, загадочно засмеялась и тотчас взмахнула кончиком своей длинной косы.
Что тут стало происходить с Витькой, впоследствии он не мог объяснить и сам. Витька тяпнул один раз, другой, третий и вдруг вопреки своему желанию сам стал полоть огород. Он с невероятной скоростью, на которую и во сне не был способен, будто какой-нибудь самолет-истребитель, врезался в густую поросль лебеды, рассыпавшейся зеленым пологом на огороде. Под натиском обезумевшего работника падал сражённый колючий осот, нахально стоявший в полный рост, словно неприятельское войско, никла посечённая повитель, душившая своим ползучим стеблем молодую картошку.
Со стороны поглядеть, Витька стремительно передвигался по огороду, взмахивая руками как заводной.
И всё это время ему слышался заливистый хохот Полудницы, словно вокруг него одновременно звенели тысячи колокольчиков.
Закончилась последняя борозда, и Витька, обессиленный, упал на меже в траву: болели руки и плечи, а на ладонях появились пузыри от неудобной тяпковой ручки.
Тут подошла отдохнувшая бабушка. Через очки долго проницательно изучала потное Витькино лицо. Потом спросила слегка заикаясь:
– И-и… кто же… эт-то … все… с-сделал?
У Витьки руки и плечи сразу перестали болеть, вся усталость куда-то пропала. Ему даже смешно стало, и он не удержался, чтоб не похвалиться:
– Да есть тут один трудящийся человек!
И степенно ушёл, выпятив грудь и унося на плече тяпку. У изгороди всё же не утерпел и оглянулся: бабушка стояла столбом и не сводила удивлённых глаз с прополотого огорода.