Приземистый крепыш раскинул длинные, как у обезьяны, руки и на полусогнутых ногах угрожающе двинулся на Люську, которая не только передумала убегать, но и воинственно пошла навстречу, блестя своими озорными глазами.
– Мальчишки, лучше убегайте, – посоветовала она. – Не то вам будет хуже.
– Ты чего это, – оторопел предводитель, – грозишься что ли?
– Она нам грозится! – принялся кривляться Горилла, размахивая своими длинными руками, будто выступал в цирке, жонглируя бананами.
Барбос заржал, а за ним все подчинённые.
Люська терпеливо дождалась конца веселья и сказала:
– Последний раз предупреждаю.
Большие мальчишки переглянулись и опять заржали, как дураки, а Горилла, куражась, стал на колени и, протягивая к Люське руки, так пронзительно заверещал, что даже соратники изумились его противному голосу:
– Не губи, старуха!
– Считаю до трёх, – сказала Люська и тут же начала отсчёт: – Ра-а-аз…
– Ой, боимся-боимся!.. – нагло выкрикивал Горилла.
– Два-а…
Горилла вошёл в раж и начал биться лбом об асфальт, наглядно продемонстрировав всему свету отсутствие мозгов, хотя это и так было видно.
– Чего пристали? – закричал Витька, забыв про осторожность.
Барбос с ухмылочкой взглянул на него и полюбопытствовал:
– В глаз хочешь?
И, видимо, посчитав, что Витька из-за своей скромности никогда в этом не признается, скомандовал:
– Ноздря!
Крепыш вразвалочку подошёл и, недобро поглядывая на Витьку, начал не спеша подсучивать и без того короткие рукава, наверное, для того чтобы удобнее было размахнуться.
– Три! – выкрикнула Люська и вытянула перед собой светящуюся руку.
Барбосова компания примолкла.
– Кто не спрятался, я не виновата, – сказала Люська, и из кончиков её пальцев до Гориллы протянулась маленькая синяя молния.
Глядя, как у него на груди рассыпаются искры, Горилла вскочил на ноги и с остервенением принялся их стряхивать.
– Ой, ой, ой! – опять тем же противным голосом заверещал он, но теперь уже по делу.
Вот где, оказывается, пригодились его длинные руки.
– Кто ещё хочет горяченького? – поинтересовалась Люська и поочерёдно оглядела всю шайку. – Ты?.. Или ты?.. А, может, ты?..
Отчаянные мальчишки отводили глаза, не желая встречаться с её насмешливым взглядом, и торопливо мотали головами.
– Ну что ж, – сказала Люська, – придётся самой выбирать, кого поджаривать.
И она пустила электрический разряд в крепыша, который стоял с растерянным видом, так и не удосужившись до конца засучить рукава.
Ноздря схватился за свой живот и начал испуганным голосом выкрикивать:
– Ты чего? Ты чего?!
Не дожидаясь, когда настанет его черёд, Барбос угрюмо объяснил:
– Мы для чего вас пугали? Просто для смеха. Чтобы жить не скучно было.
Люська сочувственно кивнула и предложила:
– Ну что ж, давайте тогда веселиться вместе.
И она принялась метать огненные стрелы под ноги любителям надсмехаться над маленькими беззащитными жителями городка. Со стороны смешно было глядеть, как безжалостные школьные грабители и бандиты в смятении и ужасе подпрыгивают на месте, будто совершают какой-то таинственный первобытный ритуал. Люська довольно быстро увлеклась красочными фейерверками и спалила нарядные кроссовки у Барбоса, которые, вспыхнув голубым пламенем, мгновенно исчезли, будто их сроду и не было. Оставшись в одних носках (что намного позорнее, чем босиком), Барбосу стало не до стыда перед девчонкой за свою трусость и он, сломя голову пустился бежать, а за ним и его подчинённые, которые пять минут назад слыли один одного опасней.
Очутившись на почтительном расстоянии, где место было тихое и спокойное, Барбос обернулся и погрозил кулаком.
– Ну, Картоха! – надрываясь, прокричал он, больше всего почему-то возненавидев Витьку, хотя страх на всю его шайку нагнала Люська, а вовсе не он. – Попадись нам теперь!
Ответом банде вымогателей был ухарски исполненный Витькой дикарский танец, который следовало понимать как презренное к ним отношение.
Горилла в бессильной ярости выломал из ограды кол и запустил им в сторону Витьки с Люськой, но тут из двора выскочил хозяин ограды и всех разогнал. Жаль, что никто ему в руки не попался, а то они узнали бы как портить чужое имущество!
– Теперь тебе попадёт, – сказала Люська. – Вон они как разозлились.
– А пускай вначале поймают, – беспечно ответил Витька.
После такого необычайно смелого заявления Люська ещё больше прониклась уважением к геройскому мальчишке и сразу опять стала просить совета, который из-за непредвиденных обстоятельств совсем выпал из головы:
– Есть в нашей школе одна училка литературы и русского языка… худющая- прехудющая… как соломинка. Её настоящее имя Нинель Соломоновна… А ученики всех классов и даже кое-какие недобросовестные преподаватели за глаза величают её – Кошка. Прозвали её так из-за того, что она, чуть что, так сразу начинает фыркать… Ну то есть злиться… Правда, злится она не на всех, а только на ленивых да на тех, кто не выучил урок… В общем, получается, что на всех дураков…
– Это мне знакомо, – ухмыльнулся Витька. – У нас тоже один такой имеется – Фантомас.
– Но Нинель Соломоновна учительница справедливая… даже иногда улыбается… Бывает и пошутит… А сегодня я случайно выяснила, отчего она такая худая и злая… У неё вот здесь, – Люська наглядно продемонстрировала на себе в каком именно месте, – я увидела грязноватое белое пятно… на внутреннем органе… И ясно почувствовала, что это пятно о-очень нехорошее…
– На себе не показывают! – всполошился Витька, известный знаток всяческих обрядов и церемоний, и быстрым движением руки отряхнул Люськино платье, куда она так необдуманно прикоснулась, а для верности ещё и несколько раз сильно подул, чтобы и следа не осталось от невидимой заразы.
Тем временем Люська продолжала рассказывать:
– Про эту болезнь она даже не подозревает… А вот так подойти к Нинеле Соломоновне и сказать об этом я не могу… Во-первых, сама не знаю, как этот орган называется, так как в медицине не бельмеса не смыслю. Во-вторых, она подумает, что я с ума спятила, и ославит на всю школу. А в-третьих, если и поверит, то придётся всё ей выложить, как на духу, о моих необыкновенных способностях… А этого я как раз ни в коем случае делать не собираюсь… Потому что, чем дольше об этом никто не будет знать, тем спокойнее у меня будет жизнь…
– А Барбосова команда? – спросил Витька.
– Кто им поверит, – презрительно отмахнулась Люська, – таким дуракам!
Витька приложил ладонь к щеке, как делают все страдающие зубной болью, а локоть подпёр другой рукой и стал ходить возле Люськи вперёд-назад, размышляя о том, как следует поступить в столь щекотливой ситуации. Но постепенно задумчивость с его лица исчезала, и наконец он заявил:
– Надо пойти в книжный магазин и почитать специальную медицинскую литературу… Или хотя бы посмотреть цветную картинку, где изображены все человеческие внутренности… По ней ты сразу определишь, что у твоей училки болит…
– А как мы ей об этом, скажем? – обеспокоилась Люська.
– Что за дела! – воскликнул неунывающе Витька. – Напишем на открытке и подкинем в почтовый ящик.
У Люськи с плеч будто тяжёлый камень свалился, потому, что если позвонить по телефону изменив свой голос, как она вначале предполагала, всё равно от жалости к Нинель Соломоновне разрыдаешься в трубку.
– Это ты здорово придумал! – восхитилась она мудрому решению. – Будет она свою почту брать и наше послание заметит.
– Особенно, если напишем мы на большой открытке, – моментально сообразил Витька.
И они отправились в магазин бодрой походкой, по которой любой поймёт, что люди не просто так слоняются по городу, а идут по важному делу.