Будние дни для Витьки всегда начинаются одинаково: в его комнату входит отец и радостным голосом сообщает:
– На зарядку становись!
Будто свободный человек не имеет полное право распоряжаться своей жизнью так, как ему захочется. Например, поспать лишние пять минут, потому что до занятий ещё целых два часа, а идти до школы даже самым ленивым шагом всего несколько минут.
И вообще, если хотите знать, он запросто проживёт и без какой-то там зарядки. Тут даже и рассуждать нечего. Одно время, когда Витька гостил у бабушки в деревне, он набирался силы с помощью блинов. Но отец, узнав про такой сомнительный метод оздоровления, быстро его забраковал, авторитетно заявив, что от этого прибавляется не мускулатура, а живот. Хотя бабушка побольше его знает, потому что живёт долго и всё на своём веку повидала.
Правда, в субботу и воскресенье отец не пристаёт, и можно дрыхнуть, сколько угодно, а всё оттого, что сам отсыпается после трудовой недели. Но именно в выходные с Витькой и начинают происходить удивительные вещи: он обязательно просыпается спозаранку и ворочается без сна до тех пор, пока по дому не начнёт хлопотать мать, для которой он является первым помощником.
Однако, если признаться по-честному, после зарядки и закаливания ледяной водой в Витьке всегда просыпается такая силища, что прямо так и хочется совершить что-нибудь геройское…
Когда он вошёл на кухню завтракать, отец, как ни в чём не бывало, сидел уже за столом и предавался своему любимому занятию – чтению. Свежую газету ему еженедельно поставлял сосед дядя Толя, который работал печатником в типографии и любил без спросу брать все, что там печатается, и менять на кружку пива. А чтобы не беспокоить других соседей на площадке, которые новостями не интересуются, а только и делают, что по ночам спят, до утра оставлял её в дверной ручке.
Отец мельком взглянул на Витьку и, вполне удовлетворившись его бодрым видом, опять уткнулся в газету. Через минуту он воскликнул:
– Гляди-ка, что у нас в городе происходить! Мать, а мать… – обратился он к Витькиной матери, которая стояла у плиты, орудуя одной рукой в скворчащей сковородке, а другой взбивая яйца для яичницы, вслух сетуя на то, что у неё не хватает двух рук и приходится крутиться, как белке в колесе.
– Ну, чего там ещё? – откликнулась она раздосадованным голосом.
– А вот слушай: «Вчера на городском пляже возле лодочной станции, где проходил творческий конкурс по изготовлению скульптур из песка, разряд молнии ударил в девочку…»
Впечатлительная мать ойкнула и уронила чашку с яйцами, успев в последний момент ловко подхватить её почти у самого пола, не хуже какой-нибудь знаменитой циркачки.
– Да ты не переживай так! – успокоил её отец. – А слушай дальше. «Трагедии не случилось только из-за того, что рядом находился товарищ, который, используя приобретённые в школе знания на уроках основ безопасности жизнедеятельности, с помощью искусственного дыхания привёл девочку в чувство», – тут отец торжествующе поднял палец и обратился уже непосредственно к самому Витьке: – Видел, какие герои ещё встречаются?
– Чего ж тут геройского? – страшно удивился Витька.
– А того и геройского, – поучительно объяснил отец, – что мальчишка не растерялся. А будь с девочкой какой-нибудь… нюня, – отец вздохнул, и стало понятно, какого нюню он имел в виду, – вот тебе и трагедия! Между прочим, я на сто процентов уверен, что смелый мальчик занимается по утрам зарядкой…
Витька покосился на отца и с набитым ртом невнятно произнёс:
– Из-под палки…
Отец перестал жевать:
– Что ты сказал?
Витька замахал руками, чтобы его не отвлекали пустыми разговорами, проглотил яичницу, запил её кофейным напитком и выскочил из-за стола:
– Спасибо, говорю! Я побежал!
Он кубарем скатился по лестнице, вылетел из подъезда и понёсся по улице, как ураган. Школа хоть и находилась неподалёку, до уроков следовало прояснить кое-какие свои запутанные дела и успеть их провернуть, пока другие не опомнились. Но как бывает в таких случаях, что-нибудь да обязательно произойдёт, отчего незамедлительные дела, конечно же, придётся на время отложить, а то и вовсе о них забыть на неопределённый срок.
Только успел Витька как следует разогнаться, совсем близко послышался весёлый голос:
– Картоха!..
Это был его закадычный друг Колюня по прозвищу Пельмень, которому отец тоже не давал никакой жизни по причине его несуразно толстого вида, придумывая ему всевозможные козни для похудения: бег с препятствиями, дальние походы, лазания по канату, прыжки на скакалке и другие вредные для нормальных людей вещи.
Витька, не расположенный к долгим разговорам, насмешливо сказал:
– Чего обзываешься, когда ты сам Пельмень?
Колюня подбежал, гремя в ранце за спиной школьными принадлежностями, и, не обращая внимания на его недовольный вид, выпалил:
– Слышал новость? На пляже девчонку молнией убило!
Уж кто-кто, а Пельмень, точно, никогда новостями не интересовался и по утрам газет не читал, как, впрочем, и в остальное время суток, и Витька спросил:
– Откуда знаешь?
Пельмень был, как всегда, в самом лучшем настроении:
– Тараторка сообщила!
Витька очень подивился такому чудному имени и полюбопытствовал:
– Что за Тараторка такая?
– Это у нас одну тётеньку из соседнего подъезда так величают, – пояснил Пельмень. – Вообще-то она тётя Шура… Только любительница собирать разные сплетни, а потом по городу их распускать… Вот её все и зовут, как мама говорит, по-народному – Тараторка.
Витька, не сводя пытливого взгляда с Пельменева лица, задумчиво поморщил лоб и осторожно осведомился:
– Тараторка, она из себя на вид такая маленькая, да? И шустрая, как… как веник, и голос у неё визгливый…
По-видимому, описание той тётеньки, которая больше всех возмущалась на пляже, полностью совпало с характером таинственной Тараторки, потому что Пельмень вытаращил глаза и спросил:
– А ты её откуда знаешь?
– Не знаю я никакой Тараторки, – поспешил отречься Витька от сомнительного знакомства, чтобы его за компанию тоже не посчитали непорядочным человеком. – Это просто я так подумал… раз она сплетница.
– Сплетница и есть! – подтвердил Пельмень. – Только в этот раз никакая она не сплетница, потому что всё это оказалось правдой!
Витька сложил фигу, поднёс её к самому носу Пельменя и загадочно спросил:
– Это видел?
Пельмень честно свёл глаза к переносице, видимо, для того, чтобы получше разглядеть известную фигуру из пальцев, и быстро кивнул:
– Видел.
Витька потянул время и торжественно объявил:
– Так вот! Всё это – наглая ложь! Про этот случай отец сегодня мне прочёл в газете в разделе «Новости», где чёрным по белому было написано то, что Люсь… то есть та девочка осталась живая. А твоя Тараторка – она… она и есть Тараторка и к тому же ещё и балаболка, – ухмыльнулся Витька.
Пельмень, представив, какую позорную славу чуть не приобрёл из-за Тараторки, распространи он на всю школу непроверенный слух, запыхтел, как рассерженный ёжик, и зловеще произнёс:
– Я ей устрою…
– Чего ты ей устроишь? – заинтересовался Витька дальнейшей судьбой Тараторки, зная, что если уж Пельмень за что возьмётся…
– Знаю чего, – многозначительно пообещал Пельмень. – На весь город будет ославлена.
Не успели друзья до конца обсудить подлость Тараторки, как прозвенел звонок, приглушённый расстоянием и дополнительно старинным двухэтажным особняком, который располагался прямо посередине пути.
Ребята встрепенулись, будто кони от походной боевой трубы, и наперегонки поскакали к школе, топая ботинками, как копытами.