– Почему ты так ненавидишь драконов? – спросила Лу, пока старый дребезжащий трамвай вёз их через мост.
Поначалу пыл Ингрид её испугал, но когда та подтолкнула Лу в вагон и решительно хлопнулась на сиденье рядом, страх сменился надеждой. Да, Лу волновалась, что Сэл и Эмери её потеряют – но ведь нашли же они её в тот, первый раз? Значит, найдут и снова, тем более что Ингрид сказала Рику, куда они идут. А пока драконы улаживают свои вопросы с местными волшебными властями, может, и самой Лу удастся что-нибудь разузнать…
Она старалась не думать о том, что сказал Рик. «Невозможно»… Какое безнадёжное слово. Услышав его, сразу хочется забиться в угол и сдаться. Мама терпеть его не могла. Она всегда говорила: худшее, что можно сделать, – это опустить руки. Нет ничего плохого в том, чтобы ошибаться, падать, принимать неудачные решения, двигаться медленно или быть слишком осторожной. Ты проиграешь только в одном случае: если перестанешь пытаться.
Поэтому Лу решила, что она ничего не слышала. Кто такой этот Рик?! Что он вообще понимает!
– Ты ещё спрашиваешь! – взвилась Ингрид. – Тебе в школе объясняли, что такое «привилегированный класс»?! В нашем мире – ну то есть я-то уже здесь родилась, но неважно! – там типа демократия, но по факту всё решают они: несколько напыщенных древних драконьих семейств. Ты только представь: ничего не делать, но получить чуть ли не бесконечную жизнь, нехилую магию, офигенные богатства и вдобавок огромное самомнение – только потому, что ты родился дурацкой ящерицей! И потом всю жизнь ходишь такой, смотришь на остальных как на мусор!..
– Н-но Эмери и Сэл совсем не такие, – робко возразила Лу.
– Ага, как же! – отмахнулась Ингрид. – Вот увидишь, от них всё равно будет куча проблем. Сафо хоть и та ещё штучка, но бесится не на ровном месте. Дракона в мешке не утаишь. Ты знаешь, почему мы сейчас разговариваем о всякой сказочной ерунде – и никто не смотрит на нас как на сумасшедших дурочек?
Лу обвела взглядом полупустой салон. Никому не было до них никакого дела.
– Потому что все думают, что мы обсуждаем книжку? – предположила она. – Или компьютерную игру. И вообще, люди обычно думают о собственных делах, а не слушают, что говорят другие.
– Резонно, – признала Ингрид. – Но кроме всего этого, мы под волшебной маскировкой, из-за которой обычные люди не видят и не слышат того, о чём им знать не стоит. Вот только знаешь, что будет, если один из этих твоих чешуйчатых ребят сбросит человеческий облик и решит полетать во всей красе? Нашу защиту разорвёт в лоскуты. Драконы в их истинном обличье – это буквально чистая магия во плоти. Их не спрятать вообще никак. И, ты уж мне поверь, рано или поздно так и случится.
– Но почему?
– Потому что они импульсивные эгоцентричные безмозглые рептилии! И главное – потому что они привыкли, что им всё сходит с рук! – Ингрид сердито перевела дыхание, отвернулась к окну и пробормотала: – А нас и так, между прочим, уже отлавливают на опыты.
– Правда?! – не поверила Лу. Если бы учёные действительно узнали, что волшебство существует, разве они бы не предали это открытие огласке?
– Не уверена, – призналась Ингрид. – По официальной версии, все жертвы просто пропадают без вести. Но куда-то же они деваются?! Не верю, что это какой-нибудь маньяк, потому что чистокровных человеков он почему-то не трогает – только нас. Я знала одну девчонку, она вроде гномом была или наполовину гномом, что ли. Она просто пропала! Без следа! Или ещё один парень-оборотень, который гулял в парке со своими сводными сёстрами, чисто людьми. Девчонки, все три, потом вернулись домой в целости, а его до сих пор ищут. Говорят, правительство на всех, кого сможет поймать, ставит секретные эксперименты или что-то типа того. У нас уже пару лет как боятся детей по вечерам из дома выпускать… – Она вздохнула очень тихо и снова приняла вид оскорблённой правоты. – А тут ещё ты со своими драконами! Вот как тебя вообще угораздило с ними связаться?!
– Вчера они пришли и… – начала было Лу, но Ингрид вдруг вскочила:
– О! Это наша!
Трамвай затормозил, натужно скрипя колёсами, и они выскочили на остановке. Ингрид решительно свернула через арку в какой-то двор. Возле одной из стен была пожарная лестница – к счастью, не такая, по которой нужно карабкаться, цепляясь за перекладины, а нормальная, со ступеньками и перилами. К счастью – потому что к ней-то Ингрид и направилась.
– Кто такая эта Хельга? – спросила Лу, едва поспевая следом.
Ингрид, пыхтя, перелезла через калитку, закрывающую путь наверх.
– Она типа ведьма, – ответила она, помогая Лу перебраться следом. – Ну, то есть… не совсем. Сейчас сама всё увидишь.
Они взбирались по лестнице, и ступеньки на каждый шаг отзывались жутковатым металлическим гулом. Лу запыхалась; в висках снова проснулась боль.
– Ой, погоди чуток. – Ингрид вдруг остановилась на площадке, так резко, что Лу чуть не врезалась ей в спину. – У меня же есть угощение для микролеших!
– Для кого? – не поняла Лу.
Ингрид порылась в карманах и вытащила скомканный бумажный кулёк с логотипом какой-то пекарни.
– Ты недавно зрячая, да? – хмыкнула она. – Ещё ничего не знаешь. Вот смотри: в лесах есть лешие. А в городах… – Ингрид присела на корточки, и Лу, наклонившись, увидела, что в углу лестничной площадки зародился маленький оазис. Кусочек бетона зарос упругим тёмно-зелёным мхом, из трещин упрямо рвались к свету метёлки травы, а между ними – крошечное чудо! – взошла совсем маленькая, на три рыжих листочка, осинка. – В городах есть вот такое. – Ингрид кивнула на зелёное пятно среди серости. – Видела, как трава и деревья вырастают на крышах? Или на карнизах, или где-то ещё, где их быть не должно. Это всё малюсенькие, но живые мирки, и им тоже полагается свой дух-покровитель. Вот, смотри. – Она высыпала крошки из бумажного пакета на мох, и тут же рядом откуда ни возьмись возник юркий воробей с чёрной грудкой. Он посмотрел на Ингрид сначала одним глазом, потом, повернув голову, другим и начал клевать угощение. – Это он, – шёпотом, чтобы не спугнуть, сказала Ингрид. – Микролеший. Не то чтобы он мог хоть что-то из крутых штук, которые умеют настоящие лешие, но… не знаю, я люблю этих ребят. Они могут являться в виде птиц, мышей, иногда насекомых, но их обычно сразу узнаёшь. Ты только посмотри, какие у него глаза умные.
Лу с сомнением вгляделась в обедающего воробья. Вроде птица как птица.
Вдруг у неё за спиной вежливо спросили:
– Мя?
Ингрид тут же вскочила и засияла улыбкой.
– Приве-ет! – Она склонилась над несколькими кошками, вышедшими им навстречу откуда-то сверху, и принялась их тормошить и тискать. – Вы ж мои хорошие!.. Простите, лапули, для вас ничего не принесла – я ж не знала, что завалюсь в гости!
Вообще-то, Лу очень нравились котики, но перед этими она немножко оробела – больно уж важными они казались. Необыкновенно крупные для домашних кошек, они были очень-очень пушистыми, с роскошными гривами вокруг шеи и пышными штанами на задних лапках. Окрас у всех был одинаковый, серо-коричневый в полоску, и только уши пламенели ярко-рыжими пятнами – почти как настоящий огонь.
Одна из кошек с урчанием потёрлась о ногу Лу, и она, смутившись, наклонилась, чтобы её погладить. Ей в руку тут же ткнулся мокрый нос, а потом в ладонь вложили что-то круглое. Лу выпрямилась, с удивлением разглядывая мелкую монетку.
– О, ты им понравилась, – улыбаясь, заметила Ингрид. – Они приносят гостинцы только тем, кто им по душе. Скажи ей спасибо.
– Спасибо, – послушно сказала Лу и наконец почесала кошку под подбородком. Шерсть у неё была мягкая, словно облако, и густая, как дикий северный лес.
– Пойдём, – позвала Ингрид. – Это они нас встречают.
– Откуда у кошек деньги?.. – поднимаясь дальше, вслух удивилась Лу, особо не ожидая ответа.
Но Ингрид спокойно пояснила:
– Эти кошки не простые, а земляные. Никогда не слыхала? Они с Урала. По идее, охраняют там клады и разные сокровища. Не знаю, кто их сюда завёз, но клады в городе находят редко, так что они переключились на потерянную мелочь, часы и серёжки. Они это всё таскают к Хельге – ей-богу, хуже сорок.
Вместе с кошками они выбрались на крышу. Здесь свирепствовал ветер, и Лу плотнее запахнула куртку. Перед ней возвышалась какая-то нелепая пристройка вроде голубятни – просто коробка из деревянных панелей на сваях, похожих на тонкие птичьи лапки. Лу подумала, что это хозяйственное помещение, где хранятся инструменты или стоит электрощит, но Ингрид уже забиралась по трём ступенькам, ведущим к входу. Она постучала в дверь и, не дожидаясь ответа, вошла внутрь.
Лу неуверенно шагнула следом.
Странно – изнутри эта постройка как будто казалась просторнее, чем снаружи. Полумрак в ней разгоняли только свечи, расставленные где попало, и голубой свет от дисплея ноутбука на коленях у женщины, сидевшей на полу, скрестив ноги. Вокруг в беспорядке валялись раскрытые книги, пустые кружки и коробки из-под еды навынос.
– Хельга! – позвала Ингрид.
Женщина даже головы не подняла. Угловатая и сухощавая, она выглядела лет на… пятьдесят? Шестьдесят? Больше? Лу не смогла бы сказать точно. На узком лице почти не было морщин – только резкие складки у рта с тонкими строгими губами. Коротко подстриженные волосы, светлые от природы, удачно скрывали седину. В линзах её очков отражался экран с чёрными строчками текста.
Лу робко огляделась. Кошки вошли следом за гостями и уже вовсю устраивались по любимым углам – кто на узкой самодельной кровати из ящиков, кто на небрежно брошенной одежде хозяйки… Парочка облюбовала стеклянную бутылку в виде черепа – у неё внутри, как в фонаре, горела непонятно как попавшая туда свеча, и можно было погреться возле, не боясь подпалить усы. На жёрдочке под потолком, спрятав голову под крыло, спала большущая чёрная птица. Неужели настоящий ворон?!
Почти все стены были заняты книжными полками, но их всё равно не хватало, и стопки книг башнями высились на полу. Лу разглядела на некоторых корешках имя «Хельга Похьёла» и названия: «Семантика добра в народной речевой культуре на основе региональных говоров», «К вопросу о функциях двойственного числа», «Типы художественного сказочного хронотопа»… Почему-то вспомнились слова «авторский экземпляр».
– Хельга! – настойчиво повторила Ингрид. – Ну Хельга же!
– Привет, дорогая, – отозвалась та, не отрываясь от работы. – Какая вселенская несправедливость произошла у тебя на глазах в этот раз?
Ингрид сердито покраснела:
– Может, ты наконец оторвёшься от своих… о чём ты, кстати, там сейчас пишешь?
– О славянских языках.
– Может, ты наконец оторвёшься от своих славянских языков?! Тут у девочки Искру украли!
– Что? Нет!.. – запротестовала Лу. – Всё было не так!
– Да ну? – хмыкнула Ингрид. – Это те драконы тебе так сказали? И ты им веришь? Да ты вчера их в первый раз увидела!
На это Лу возразить было нечего.
– Д-да, но… – начала она, но тут ворон высвободил голову из-под крыла, встряхнулся и громогласно объявил:
– ВР-РЁШЬ!!
Лу вздрогнула и совсем растерялась. К глазам даже подступили слёзы.
– Не обращай внимания, – буднично сказала Хельга. – У него проблемы с распознаванием семантических оттенков.
– Ч-что? – Лу шмыгнула носом.
– Он не понимает разницу между намеренной ложью и ложной информацией, данной по незнанию. – Хельга отставила свой ноутбук, потянулась, сняла очки. – Так, говоришь, вчера ты увидела каких-то драконов в первый раз? – Она встала, подошла к маленькому холодильнику, подозрительно тихо стоявшему в углу, хмыкнула и пнула его в бок, надеясь, что он загудит. Ни звука.
– Сломался? – спросила Ингрид.
– Да нет. Наверное, провода опять от кабеля отвалились. Потом поправлю.
– Что, воровать электричество не такое простое дело? – подколола Ингрид. – Может, наконец снимешь себе нормальную квартиру? Только скажи – кошки мигом натаскают тебе бесхозного потерянного золотишка, чтоб платить за аренду. Это явно будет более комфортно. И, я даже не знаю… более законно — как считаешь?
– Отстань, – невозмутимо отмахнулась Хельга. – Проклятый капитализм не заставит меня заводить больше имущества, чем необходимо. – Она вытащила из тёмного холодильника алюминиевую банку и протянула Лу.
– Что это? – осторожно поинтересовалась та.
– Зелье памяти.
Лу снова поглядела на банку. Та выглядела как простая баночка колы из магазина.
– Что, правда? – зачем-то спросила Лу. Зелья всегда представлялись ей как-то иначе.
Хельга и бровью не повела:
– Тебе будет легче, если я перелью его в какую-нибудь грязную склянку? Пей давай.
Лу с подозрением оглядела запечатанную банку со всех сторон: она казалась целой, никаких проколов или других повреждений. Ладно. Лу пожала плечами и с пшиком открыла её.
– Лучше сядь, – посоветовала Хельга, возвращаясь к своему ноутбуку.
Лу ещё раз удивлённо дёрнула плечами, но спорить не стала. Кошки великодушно подвинулись, освобождая ей местечко на кровати. Садясь, Лу сделала первый глоток и…
Вспомнила.
Тогда, семь месяцев назад, ей снился сон.
Лу хорошо понимала, что спит, поэтому ничему особо не удивлялась. Даже тому, что вместо собственной комнаты оказалась на пороге высокого сумрачного зала, освещённого золотыми фонарями, парящими в воздухе. Внутри шелестели десятки негромких, словно нарочно приглушённых голосов.
Она успела подумать: как на похоронах.
В дверях её встретили две пухлые, красиво и довольно чудно одетые женщины, похожие друг на друга как две капли воды.
– Привет, малышка, – сказала одна, вытирая щёки кружевным платком. Покрасневший нос предательски выдавал, что она только что плакала. – Как тебя зовут? Ты тоже из наших?
– Конечно, из наших, – кивнула вторая. – Ты посмотри, у неё же нос точь-в-точь как у дяди Эррола. – Она протянула руку, и Лу неуверенно её пожала. Её вдруг осенило, что обе близняшки говорят на каком-то чужом, может быть, вовсе не существующем языке, но Лу всё равно прекрасно их понимает. – Проходи, – сказала женщина. – Будь как дома. Всем сейчас всё объяснят.
Лу хотела наконец войти в зал, но тут заплаканная двойняшка порывисто наклонилась и крепко-крепко её обняла.
– Спасибо, что пришла, – прошептала она Лу на ухо.
Под высокими готическими сводами собралась целая толпа. Сколько их было? Сто человек? Больше? Лу неуверенно пробиралась между гостями, не зная, куда идёт, но страшно ей не было – ведь, в конце концов, это всё только снится. Она бы подумала, что попала на бал, на богатый праздник, если бы не траурный вид всех вокруг. Кто-то казался грустным и подавленным, кто-то – очень серьёзным. Может, и правда похороны?..
Двигаясь наугад, Лу добралась до дальней стены зала и встретилась взглядом с висящим на ней портретом.
С полотна смотрел красивый полный юноша с круглым лицом, рыжими волосами, аккуратно зачёсанными набок, и как будто неуверенной улыбкой, чуть-чуть грустной и необычайно милой. Лу не была с ним знакома, но её сердце сразу определило: это кто-то очень хороший.
И тогда она не то поняла, не то вспомнила один безжалостно отчётливый факт: он умер. Умер обидно, нечестно, раньше времени, а они – все эти люди вокруг, и женщины в дверях, и она сама – собрались, чтобы попытаться вернуть его назад, потому что не смогли смириться, что его не стало. Лу словно читала мысли собравшихся. Теперь она знала: все разговоры в этом зале – о юноше с портрета. О том, как кто-то учился с ним в университете, кто-то дружил, кому-то он помог – очень многим. И все слёзы вокруг – тоже о нём одном. Они так и не иссякли за целый долгий, пустой, холодный год. Не иссякли бы, наверное, и за сто лет.
Там, в своём сне, Лу подумала: того, о ком так плачут, точно очень любили.
И тогда она поняла: она правда этого хочет. Хочет участвовать в ритуале, который сейчас начнётся. Быть частью попытки вернуть всё обратно.
Даже если это не взаправду.
Задыхаясь, Лу упала на кровать, расплескав колу себе на колени. Внутри её сна прошли часы, а наяву она не успела даже до конца сесть.
Лу почти вспомнила ритуал. Он уже был как слово, которое мучительно вертится на языке, но стоило Лу попытаться его схватить, как ослепительная, невозможная вспышка боли выдернула её наружу. Зажмурившись, Лу стиснула банку газировки обеими руками и попыталась забыть это невыносимое, сводящее с ума чувство, будто она исчезает, растворяется в чём-то огромном и прекращает существовать…
– Он… Он умер, – выдохнула она. – Он был мёртв!
– Кто? – не поняла Ингрид.
– А ты много знаешь таких, кто был мёртв, а потом ожил? – хмыкнула Хельга. – Ну, из тех, кто жил не две тысячи лет назад?
На лице у Ингрид медленно отразилось понимание.
– Подожди, – потребовала она. – Так всё это правда? Этот дракон – тот самый дракон?!
Лу растерянно переводила взгляд с одной женщины на другую.
– Что именно правда? – беспомощно спросила она. – Это же был просто сон! Я точно знала, что сплю у себя дома, и проснулась там же! И я понимала их язык, такое только во снах бывает…
– Сон-то сон, – сказала Хельга, – но не «просто», вот в чём фокус. Что тебе объяснили про Искру?
– Что это часть души, которая у древних египтян называлась Ба, – послушно начала перечислять Лу. – Моя жизненная сущность, совокупность моих чувств и эмоций, и она… – и тут она начала понимать, – и она может путешествовать по миру сновидений!
– Да, как-то так. – Хельга кивнула. – Мне, правда, больше нравится система народа манси – в египетской легче запутаться. У манси частей души всего две. Есть душа-лили, которую у тебя никто не отнимет, пока ты жива, и есть душа-йис, по сути та самая Искра, или то же самое Ба, как угодно. И да, она может отделяться от тела, пока мы спим, и ходить где вздумается… Или, в твоём случае, прийти на зов, который услышала из соседнего мира. Благо, во сне никакие расстояния не преграда.
Лу сидела, пытаясь унять дрожь, и старалась осознать, что происходит. Сон – но не сон?..
– Если бы твоя тётя ночью встала попить воды, то обнаружила бы тебя мирно спящей в своей постели, – сказала Хельга. – Но часть тебя по-настоящему была там, на том ритуале. Кстати, знаешь, почему вспомнить его не помогло даже зелье? Потому что воспоминания о том сне – это память твоей души-йис. Во время ритуала ты, даже этого и не осознавая, отдала её в жертву, и её больше не существует. Немудрено, что больше она ничего не помнит.
Лу поёжилась. Чувство, что она перестаёт быть, снова накрыло её с головой. Последнее, что чувствовал кусочек её души…
– Я ничего не понимаю, – вдруг заявила Ингрид. Она забрала банку из безвольной руки Лу, тщательно понюхала содержимое. Сделала щедрый глоток.
– Это же просто лимонад, – сказала она. – Тебя после него правда так унесло? Хельга, ты что туда добавляешь?
– Знаешь, почему большинство волшебников и волшебниц до сих пор пользуются всей этой атрибутикой вроде чёрных мантий, старых котлов и глаз тритона? – Хельга чуть улыбнулась. – Да просто потому, что им так нравится. Так их учили бабушки, или старинные книги, или стереотипные образы культуры. И это нормально. Нет ничего плохого в том, чтобы черпать поддержку из традиций и силы привычки. Вот только из-за этого многие забывают, что магию можно вдохнуть вообще во всё что угодно. Она не в предметах и материалах – это ещё одна физическая сила вроде гравитации, просто все укрощают её по-разному. – Хельга снова водрузила на колени свой ноутбук. – Всё, теперь ступайте. Хочу ещё поработать.
Кошка, вальяжно лежащая прямо на пороге, сладко потянулась и встала, пропуская гостей наружу. Лу уже стояла в дверях, когда Хельга, не поворачиваясь, окликнула:
– Элоиза!
Лу вопросительно посмотрела на неё – и вдруг осознала, что не называла своего имени. Да и про тётю, если на то пошло, не обмолвилась ни словом.
– Когда ничего не получится, – сказала Хельга, – приходи снова. Поболтаем.
– «Когда»? – фыркнула Ингрид. – Может, всё-таки «если»?
– Да-да, – согласилась Хельга, глядя в экран. – Конечно. «Если».