Одинокий пассажирский челнок, поблескивая в лучах Таспана, покинул атмосферу и ловко проскользнул между бешено мельтешащими астероидами, наводнившими орбиту Миндора. Поднявшись выше, корабль начал выписывать длинную, изящно изогнутую кривую, широко обходя скопления радиоактивных обломков – останков многочисленных СИД-защитников Макабра.
Восседавший на командирском мостике «Справедливости» лейтенант Тубрими отвел свой выпуклый черный левый глаз от приборной панели:
– Невооруженный челнок, сэр! На борту всего один человек… Вызывает нас под мирным флагом. – Красно-золотые черточки на его радужке светились восторгом. – Это сам Макабр, сэр!
Адмирал Калбак подался в своем кресле вперед. Его мигательные перепонки сомкнулись, а затем приоткрылись лишь наполовину – так мон-каламари выражали удовлетворение.
– Примите вызов.
Лейтенант перепончатыми пальцами выписал в воздухе над приборной панелью сложный пасс, и голопроекторы мостика ожили.
Над полом возникла светящаяся неподвижная фигура высокого человека в одеждах столь длинных, что те собирались в складки у его ног. Руки, сложенные на груди, утопали в широких рукавах. Лицо было бледно, как у мертвеца, и столь же неподвижно. Глаза обведены черным. Голову украшал странный убор – перевернутый полумесяц, такой же широкий, как и его массивные плечи. Контур этого серпа окружал лицо, в точности как солнце, наполовину севшее за горизонт в тучах, обрамляет силуэт горы.
– Неопознанный крейсер Альянса, – раскатисто пророкотала фигура глубоким, как подземная пещера, голосом, – я владыка Ар Макабр. Вы нанесли нам поражение. Я почтительно прошу разрешения взойти на борт, дабы официально просить пощады для моих подчиненных.
– Это все, – сообщил лейтенант, и голограмма погасла.
Калбак никогда не был экспрессивен, но в его голосе прозвучала тихая радость, когда он повернулся к молодому человеку, стоявшему подле его кресла:
– Похоже, вас уместно поздравить, генерал.
Тот остался в той же позе, в какой неподвижно простоял на мостике «Справедливости» в течение всего полета: руки сложены за спиной, одна бровь слегка нахмурена. Позади генерала был примагничен к палубе дроид серии R2, с терпеливостью, достойной электронного механизма, ожидая распоряжений хозяина. Генерал, казалось, прислушивался к какому-то слабому звуку, доносившемуся из неведомых пределов, и было яснее некуда, что ему не нравится то, что он слышит.
Голос Макабра… Люк не мог прийти к определенному выводу. В голосе было что-то непонятное, какой-то странный резонанс, показавшийся ему и до боли знакомым, и просто неестественным…
– Генерал? – снова обратился к нему Калбак. – Поздравляю вас…
– Рано, – мрачно обронил Люк.
Битва была разыграна точно по нотам. Неожиданный выход из гиперпространства у самого края гравитационного поля Миндора Двадцать третьего авиационного крыла, очевидно, застал войска Макабра врасплох. Из-за этого Y-истребители успели сделать целых два захода со сбросом торпед по Миндорской базе до того, как первые СИД-защитники сил обороны смогли подняться на орбиту, чтобы вступить в бой с X- и B-истребителями Двадцать третьего. В сумятице завязавшегося боя Y-истребители сумели не раз и не два повторить этот заход. Битва у границы атмосферы Миндора оттянула силы обороны со всей системы, и все двенадцать крупных боевых кораблей Оперативной группы быстрого реагирования беспрепятственно прыгнули к планете.
Пять крейсеров-заградителей завершили прыжок в точности так, как и намеревались, – образовав правильную четырехгранную дипирамиду с планетой Миндор в ее геометрическом центре. Они включили свои гравигенераторы, и те окружили планету гравитационной тенью более семи световых минут в поперечнике. Но до включения генераторов в систему успели совершить прыжок остальные семь кораблей. Шесть из них были весьма разношерстным сборищем: были среди них и парочка переоборудованных ударных крейсеров класса «Аккламатор-2», и побитый временем боевой корабль класса «Бастион», построенный Техносоюзом еще до Войн клонов. Из общего у них были разве что модифицированный гиперпривод класса 0.6, многозарядные щиты-отражатели и противоударные щиты, да еще способность перевозить не меньше трех полных эскадрилий истребителей за раз.
Дополняли эту нескладную, наспех собранную компанию многочисленные десантные корабли класса «Джату» еще доимперской эпохи, прикрепленные к корпусам крейсеров магнитными захватами. Они не только усиливали защиту крейсеров своей прочной броней, но и позволяли четырем кораблям, неспособным спускаться в атмосферу, высадить свой немалочисленный десант на планету в крайне сжатые сроки.
Последним прибыл флагман оперативной группы «Справедливость» – обтекаемый, изящный мон-каламарианский крейсер, брат-близнец прославленного корабля «Свобода». Этот шедевр длиной в тысячу двести метров повторял «Свободу» почти по всем: они были построены одновременно и походили друг на друга сильнее, чем два любых корабля, когда-либо созданных потрясающим воображением конструкторов народа мон-каламари. У «Свободы» были выше скорость и огневая мощь, зато «Справедливость» могла похвастать более емкими щитами-отражателями, запасными ангарами и увеличенным пространством для перевозки солдат, потому что конструкторы работали рука об руку со столь же вдохновенными стратегами, которые понимали, что пальба и взрывы – это полезно и прекрасно, но на самом деле войны выигрывают те, кто ходит ногами по земле. И чем больше их будет, тем лучше.
Из восемнадцати тысяч республиканских солдат, приписанных к ОГБР, на одной только «Справедливости» находились почти восемь, и ее дополнительные ангары, которые придавали кораблю, по выражению Люка Скайуокера, «немножко беременный вид», могли нести десять полных эскадрилий, не говоря уже о целой ремонтной палубе, оснащенной лучше, чем большинство республиканских доков.
Крейсеры заняли позицию в центре каждой из граней дипирамиды, очерченной заградителями, и каждый развернул две привезенные с собой эскадрильи. Сами заградители могли выпустить еще по одной эскадрилье. Теперь ни один имперский транспорт не вырвется из окружения: этому поспособствуют огневая мощь крейсеров, двадцать эскадрилий истребителей и полное «отлучение» этого региона от гиперпространства. К тому времени когда «Справедливость» величественно легла на геостационарную орбиту над тем местом, которое, по всей видимости, было главной базой налетчиков – поскольку только это сооружение защищали массивные наземные турболазерные батареи и восемь ионных пушек планетарной обороны, – все уцелевшие истребители врага ретировались в подземные ангары.
Все было кончено.
И единственный хмурый взгляд на полнившемся улыбками мостике «Справедливости» принадлежал Люку Скайуокеру.
– Это еще не конец.
Адмирал Калбак захлопал глазами:
– Это был блестящий план…
– Он был слишком очевиден.
– Но все прошло именно так, как было задумано.
– В этом и проблема…
– Генерал?
– Где это видано, чтобы сражение проходило в точности так, как задумано?
Правый глаз Калбака повернулся, чтобы войти в унисон с левым, и оба воззрились на молодого генерала. Осанистый пожилой военный подался вперед:
– А давно ли сражение проистекало по задумке джедая?
– Этого я не знаю, – пробормотал Люк. – Но, сдается мне, то сражение тоже прошло не так гладко. И с каких это пор имперские шишки тревожатся за жизнь своих подчиненных?
Левый глаз адмирала дернулся назад, а затем снова посмотрел вперед: это было равноценно пожатию плечами.
– Космическое пространство мы зачистили, и силы врага заперты на планете. Это значит, что предстоит наземная операция. Решать вам, генерал.
– Да уж, выбирать не приходится. Передайте Макабру, чтобы он остановился и изложил свои условия. Мы можем вести переговоры и отсюда.
– Приготовиться к передаче, – распорядился Калбак.
Когда Тубрими доложил о готовности, адмирал встал.
– Владыка Ар Макабр, я адмирал Калбак. – Голос мон-каламари был столь же глубок и исполнен достоинства, как и у имперского военачальника. – Это не крейсер Альянса, так как Восстания больше не существует. Этот корабль – «Справедливость», флагман Оперативной группы быстрого реагирования Новой Республики. От имени объединенного командования мы готовы принять ваше предложение о капитуляции. Оставайтесь на месте и отвечайте, когда будете готовы.
Он подал знак Тубрими прервать передачу.
– Пусть он тщательно все обдумает.
– Это мне стоило бы хорошенько подумать. – Люк мерил шагами палубу, хмуро поглядывая на показания, поступающие на мостик. – И я думаю, что это ловушка.
Глаза Калбака забегали.
– Ловушка? Какая ловушка? Для кого? Мы их сокрушили.
– И все же это ловушка.
– Это все интуиция джедая? Вы что-то ощущаете в Силе?
Люк покачал головой:
– R2, запусти тактическую развертку.
Дроид-астромеханик веселым посвистом выразил согласие и выкатился из-за спины хозяина, протягивая свой инфоштекер к ближайшему разъему. Лейтенант Тубрими развернулся в кресле и взмахнул перепончатой рукой:
– Я сам могу все сделать, сэр!
– Пусть R2 поработает, – отрезал генерал. – А вы занимайтесь своим делом.
– Но… Со всем должным уважением, сэр, даже гораздо более продвинутые астромехи, чем этот старый R2, не могут справиться с нашими информационными техноло… – Голос лейтенанта оборвался, когда голопроектор боевого мостика вспыхнул, заполнив пространство схематическим изображением Таспанской системы.
Люк позволил себе усмехнуться, но лишь на мгновение:
– Этот старый R2, лейтенант, не просто астромеханик. Я доверяю ему больше, чем иным людям.
Тубрими отвернулся к панели связи. Его мигательные перепонки наполовину прикрыли глаза и секунду-другую дрожали: так мон-каламари выражают смущение.
– Так точно… Простите, сэр. Этого не повторится.
Люк положил руку на плечо лейтенанту:
– Пусть повторяется. Не существует непогрешимых генералов.
– Но, сэр, а если генерал – джедай?
Юноша вздохнул:
– Джедаи тоже ошибаются. – Он снова обратился к адмиралу Калбаку: – Если бы вы базировались в этой системе, как бы вы организовали оборону?
Глаза мон-каламари завращались, словно стараясь охватить разом всю запруженную космическими обломками звездную систему, и он медленно кивнул.
– Раз у меня нет крупных кораблей, я, пожалуй, разместил бы свои истребители на астероидах.
– Я бы тоже, – согласился Люк. – Будь я Макабром, я бы даже не имел единой базы. Выдолбил бы себе два десятка астероидов покрупнее, и вот тебе готовые транспорты-носители и пункты базирования. К тому же совсем несложно сделать их практически невидимыми. Это совершенная маскировка.
– Тогда нам повезло, что вы не Макабр.
– Бен Кеноби говаривал, что везения не существует. Подумайте вот о чем: генерал я новоиспеченный. Еще месяц-другой назад я был простым пилотом-зазнайкой. Если даже мне хватило пары минут, чтобы сделать такой вывод, то как до этого за долгие месяцы мог не додуматься Макабр? – Люк шагнул в голоизображение и указал на точки, обозначавшие заградители CC-7700/E – «двойные семерки». – Посмотрите на эти астероидные поля. Много ли в них подходящих мест для размещения кораблей-заградителей? – Калбак только задумчиво моргнул в ответ. – Итак, вы знаете, что противнику придется привести крупные корабли, и имеете отличное представление, в каких точках их расположат. Так какие же действия вы предпримете?
– Я бы основательно заминировал эти точки, – отозвался Калбак. – И разместил поблизости истребители.
– А он поместил и базу, и свои войска на планете. – Люк кивнул астромеханику. – R2, покажи.
Крохотный светящийся диск Миндора начал расти, подминая под себя остальную систему. Планета выглядела просто ужасно.
Некогда райский курорт стал каменистой пустыней, а непрерывные метеоритные дожди, порожденные Большим Бумом, вытравили из него всю жизнь. Единственной характерной чертой всего ландшафта стали вулканы, исторгающие дым из трещин в коре планеты. Даже океаны съежились, превратившись в редкие ядовитые выгребные ямы, кипящие в самых низинах бывшего морского дна. Атмосфера была так насыщена испарениями металлов и минеральных солей, что это создавало препятствие для прохождения сигналов через обычное пространство; например, первоначальная передача Макабра, в которой он просил о перемирии, была только голосовой и шла со значительными помехами.
Даже мощные датчики «Справедливости» с трудом пробивались сквозь эту пелену и обеспечивали картинку очень низкого разрешения. Обнаружить базу Макабра можно было только через оптические датчики, работавшие в видимой части спектра, и даже сейчас самые лучшие снимки, сделанные кораблями оперативной группы, не могли дать ясного представления, сколько солдат, бронетехники и защитных укреплений находится внизу – с орбиты были видны только главные установки планетарной обороны.
Люк неодобрительно покачал головой:
– Он добровольно привязал себя к планете, где нет ни питьевой воды, ни продовольствия, где сам воздух так ядовит, что может основательно повредить легкие. А через атмосферные помехи ему едва ли удается эффективно общаться с собственным флотом. Единственное, для чего пригодна эта база, – быть отличной мишенью.
Калбак еще шире раскрыл глаза, хмурясь на мон-каламарианский манер:
– Генерал, мы не обязаны соблюдать перемирие: в конце концов, этот Макабр воевал не как солдат, а как пират. – Адмирал повернул свой правый глаз к наземной базе. – Это сооружение так и просит хорошей бомбардировки.
– Нет. Если имперцы узнают, как мы реагируем на просьбу о сдаче, нам перестанут сдаваться. И кровь польется рекой.
– Тогда как нам следует поступить?
– Я не знаю. – Лицо Люка стало еще угрюмее. – Просто не знаю.
Тихий звук, похожий на плеск ледяной воды по речным камням, привлек внимание Тубрими, и тот уставился в приборную панель.
– Входящее сообщение с челнока!
Калбак кивнул:
– Выводи.
– Одну секунду… – вмешался Люк. – Вы разрешите, адмирал?
Адмирал дал согласие, закатив левый глаз.
– Лейтенант, включите только звуковое воспроизведение, – распорядился джедай. – R2, голосхему не убирай. Нанеси на нее «Справедливость», челнок и его траекторию.
– Генерал? – Калбак тревожно подался к юноше, и тонкие щупальца на его подбородке затрепетали. – У нас проблемы?
– Однозначно! – бросил Люк, кивнув в ответ. – Давайте, лейтенант.
На тактической схеме высветились точки, обозначавшие местоположение «Справедливости» и челнока миндорского военачальника. Тубрими взмахнул рукой, и мрачный, почти мурлычущий голос Макабра, казалось, зазвучал разом отовсюду:
– Как же могу я предложить капитуляцию, не встретившись с вами лицом к лицу? Неужели я отдам жизни своих солдат на растерзание волнам и ветру, так и не успев посмотреть вам в глаза? – В голосе военачальника звучало искреннее недоумение, переходящее в печаль. Люк уже не столько хмурился, сколько сердился. Макабр разыгрывал свою партию на культурных особенностях народа Калбака: мон-каламари судили о характере собеседника по движению его глаз. – Молю, исполните одну скромную просьбу поверженного противника – да не окажутся призрачны мои надежды на милосердие для моих солдат.
Щупальца на подбородке Калбака заходили ходуном.
– Генерал?
Люк почти не слышал мон-каламари. Этот голос…
Теперь он опознал один важный штрих. Электронными средствами в голос была привнесена глубина, звучность и добавлены небольшие обертоны, воздействующие на примитивные участки мозга. Голос заставлял себя слушать, требовал уважения. Голос приказывал повиноваться, возбуждал страх и трепет.
Да, именно так: голос Макабра звучал в точности как у Вейдера.
Если не считать Вейдера, Люк единственный раз в жизни слышал столь же звучный и низкий синтезированный голос, вселяющий тревогу и леденящий кровь, и он принадлежал голографическому силуэту, заполненному звездами… Неужели это он?
Джедай сжал челюсти:
– Коллапсар…
Калбак повернул в его сторону один огромный глаз:
– Вы процедили это слово, точно проклятие…
– Для меня так и есть, – угрюмо ответил Скайуокер. – Мне приходилось иметь с ним дело. Коллапсар – одна из Рук Императора. Точнее, был таковым. Я видел донесения, что он мог командовать имперской разведкой во времена битвы при Явине. Я должен был сразу опознать его – хотя бы по этому странному головному убору, но эти набеги не в его духе…
– Нет?
– Он более склонен… к театральным эффектам. По голосвязи он всегда представал в виде космоса – то есть силуэта, внутри которого светились звезды… – Люк широко распахнул глаза. – И он никогда не делал грязную работу лично!
Пошатнувшись, он подался к движущейся звездочке челнока на тактической развертке. Звездочка двигалась чересчур быстро.
– Это верное отображение?
Лейтенант за приборной панелью скосил глаза, по-мон-каламариански пожимая плечами:
– Так точно. И он ускоряется.
– Покажите его курс.
Траектория полета челнока осветилась конусом голубого тумана.
– Вот его курс – при условии, что ускорение останется постоянным… Хотя нет, он увеличил ускорение… Восемь g… Одиннадцать g…
Конус расширялся до тех пор, пока не поглотил голоизображение «Справедливости».
– Прикажите всем десантникам занимать места в транспортниках. Всему экипажу надеть скафандры.
Калбак мигнул:
– Генерал?
– И вам тоже, адмирал. – Люк прошагал через палубу к стенному шкафчику и начал извлекать оттуда летные комбинезоны. – Иди сюда, – обратился он к ближайшему члену экипажа, – будешь их раздавать. Приступай.
Мон-каламари по-прежнему мешкал.
– Вы ждете направленной атаки?
– Что-то в этом роде. Произведите расчет данных для стрельбы при ускорении от пятнадцати до двадцати пяти g в пределах этого конуса, – приказал Люк офицеру-наводчику. – Зафиксируйте цель всеми орудиями по ближайшему борту и приготовьте к пуску торпед.
– Генерал? – Лейтенант в изумлении повернулся к Скайуокеру.
– Прекратите это! – брызнул слюной Калбак. – Это… это же… Челнок безоружен!
– Это приказ, лейтенант. – Люк решительно посмотрел на Калбака. – Или мне сказать: это приказ, адмирал? Прошу извинить меня за то, что я отдаю приказы на вашем мостике. Прикажите экипажу исполнять мои распоряжения.
– Но… по крайней мере, мы должны его предупредить!
– Он поймет, когда его датчики засекут то, что он попал в прицел.
– Мы что, Империя? Вы уничтожите безоружный корабль? Это убийство!
– Адмирал? – раздался голос мичмана, звенящий, как туго натянутый канат. – Челнок подавляет сигналы наших радаров и начинает маневр уклонения. Ускорение по-прежнему возрастает.
– Обычно на челноках нет подавляющей аппаратуры, – твердо сказал Люк. – Адмирал, отдайте приказ стрелять.
– Но там нет оружия…
– Он и есть оружие. – Люк теперь не сомневался в своих инстинктах. – Летающая бомба.
– Но… Сам Макабр…
– Его там нет, – отрезал джедай. – Посмотрите на маневр уклонения: за штурвалом имперский пилот истребителя. И неплохой к тому же.
– Адмирал, – сдавленным шепотом доложил мичман, – вектор изменился. Челнок лег на курс перехвата на ускорении 25 g. Пять секунд до контакта.
– Адмирал, – с ледяным спокойствием сказал Люк, – действуйте.
Мигательные перепонки Калбака затянули его огромные глаза, но в этот раз они не разошлись.
– Да простит меня весь мой род и все мои предки, – проговорил он. – Огонь.
Заряды турболазеров пронзили вакуум. И за миг до того, как они должны были достичь челнока и разорвать его на части, он исчез в белой лучистой вспышке.
Но эта вспышка не превратилась в расширяющуюся сферу и не покатилась ударной волной, как при взрыве, а размазалась в плоскость, похожую на планетарное кольцо или аккреционный диск черной дыры. И этот белый диск на скорости света устремился навстречу «Справедливости» и рассек все ее щиты, не встретив ни малейшего сопротивления. А заодно вспорол ее броню, корпус и все внутренние переборки.
Корабль просто распался на куски.
Часк Фраган только-только начал приходить в себя после битвы. Едва успев выключить внутришлемный дисплей и откинуться на спинку пилотского кресла в своем B-истребителе, он испустил через жаберные мешки над глазами долгий, с присвистом вздох, как вдруг услышал у себя за спиной непечатную ругань бортстрелка Корта Хабела.
– Что там еще? – Часк исполнил вираж вполоборота истребителя и изогнулся так, чтобы рассмотреть экраны Корта…
Но Корт не смотрел на экраны. Он смотрел на яркую белую звезду, которая расцвела в том месте, где должна была находиться «Справедливость» – в пяти световых секундах от них.
– Разорви меня хатт! Что это было?
– Если б я знал, – процедил сквозь стиснутые зубы Корт. – На сканерах чисто… Подожди, передатчик тоже молчит! Подпространство выдает одни помехи. – Стрелок помрачнел. – Нас глушат.
– Кто?
– Ретрансляторные феи, кто ж еще, хитиновые твои мозги. Откуда мне знать?
– Отправь сообщение через обычное пространство.
– По радио? Мы же в пяти световых секундах от…
– Стало быть, взрыв произошел около двенадцати секунд назад?
– Обычное пространство тоже молчит. Совсем. Одни помехи… Подожди, пошло!
С трудом прорываясь сквозь помехи, передатчик разрозненными плевками выдал на-гора новость: по «Справедливости» был нанесен тяжелый удар неизвестным оружием, и огромный боевой крейсер развалился на куски прямо на орбите. Потери еще не подсчитаны, но истребители сопровождения доложили, что после катастрофы с обломков принялись массово срываться десантные транспорты и спасательные капсулы, а спустя несколько секунд истребители вступили в бой с превосходящими силами противника, которые открыли по спасательным капсулам огонь.
– Они хотят выбить из нас весь дух!
– Кто?
– А ты догадайся… – Корт передернул жвалом, указывая на мельтешащую тучу астероидов позади колпака их кабины – настоящий шторм из обломков, которые светились от плазменного излучения десятков – нет, сотен – ионных двигателей. – Вот они.
Часк разразился бранью даже более сочной, чем у Корта, и застучал по кнопкам панели управления, поднимая щиты и врубая двигатели на полную мощность. Но эта ругань оказалась и последним, что он изрек в своей жизни. Невидимая сила просочилась сквозь все щиты, точно их и не было, и разломила корабль пополам.
– Передача прервалась, сэр. – Младший лейтенант Хорст Девало, связист «Копейщика», нахмурился, глядя на свою приборную панель. – «Справедливость» замолчала.
Капитан Тиросск перегнулся через плечо подчиненного и с любопытством воззрился на панель:
– Это наш сбой или их?
Вопрос был резонный. «Копейщик», модифицированный контейнеровоз, уже пережил целое столетие и был ласково наречен всеми, кто служил на нем, «Ломиком и такой-то матерью». Именно эти два инструмента традиционно применялись, когда требовалось устранить его бесчисленные поломки.
– Вызовите «Палео» и «Невоспетого». Может, у них та же проблема?
Таспанская система находилась так глубоко в Среднем кольце Галактики, что в космосе вокруг было не протолкнуться, а в саму систему не существовало безопасной прямой гипертрассы. Последние отрезки пути приходилось преодолевать зигзагами из нескольких коротких прыжков длиной в пару световых лет каждый – и после каждого корабль выходил из гиперпространства и менял вектор. Финальное «горлышко» располагалось именно здесь, в межзвездном пространстве менее чем в двух световых годах от системы. На разном расстоянии от Таспана и самого Миндора имелось несколько точек для проникновения, и резервный флот Новой Республики мог вынырнуть из гиперпространства по любым из заданных координат, чтобы либо поддержать атаку, либо прикрыть отступление – в зависимости от того, что было больше нужно. Они следили за ходом битвы по каналам подпространственной связи – и точно так же узнали о победе и о последующих переговорах, потерпевших крах.
– Проблема у нас, – доложил лейтенант Девало. – Я не могу связаться даже с другими нашими кораблями.
– Эта утлая шаланда, которая почему-то называется фрегатом… – начал отводить душу капитан, но подчиненный прервал его.
– Корабль ни при чем, сэр, – сказал он сдавленным голосом. – В подпространстве помехи… Нас глушат, сэр!
– Здесь? Вы можете определить источник помех?
– Точность датчика понизилась и составляет всего пятьдесят процентов. Нет, сорок. Источник должен быть недалеко: он блокирует весь спектр подпространственных сигналов и сенсорного излучения.
– Все по местам, полный ход, – распорядился Тиросск хриплым голосом. – Свяжитесь с «Палео» и «Невоспетым» по обычной радиосвязи и прикажите готовиться к прыжку.
– Сэр?
– Вы слышали, что было сказано. Мы не знаем, что происходит, и другого способа это выяснить нет.
– Гравитационная волна! – закричал штурман. – Множественные источники, и они движутся!
Капитан прослужил достаточно долго, чтобы удержаться от ругательства, но на ум все же пришло несколько подходящих.
– Векторы?
Штурман зачитал несколько цифр: полусфера гравитационной энергии уже накрыла точки входа во все исходящие гиперпространственные пути и продолжала расширяться, превращаясь в полную сферу.
– Гравитационные мины, – выдохнул Тиросск. – Они нас здесь запирают.
– Имперские истребители на подходе! – отрывисто сообщил помощник. – Четвертая эскадрилья докладывает, что ввязалась в бой с СИД-защитниками…
– Каким образом докладывает? – бросил капитан.
– По обычной радиосвязи, сэр.
Теперь даже Тиросск не удержался от ругани. Но сделал это очень тихо, чтобы другие ботаны его не расслышали. Сообщения по обычной связи еле плелись на скорости света, и это означало, что имперские летуны будут здесь очень скоро – вернее, они уже тут.
Передние иллюминаторы побелели, и «Копейщик» взбрыкнул, как норовистый рососпинник. Встряска была такой мощной, что мостик содрогнулся, несмотря на противоперегрузочное поле фрегата. Капитан вцепился в спинку командирского кресла и едва не вывихнул плечо, чтобы удержаться прямо. В иллюминаторах снова все прояснилось.
Окружающий космос кишел СИДами и был густо исчерчен выстрелами лазерных пушек и расцвечен звездочками протонных торпед.
– Доложить о повреждениях! – взревел Тиросск. – И набрать ход – выжмите из двигателей все! Уходим в гипер!
– Но куда прыгать, сэр?
– Ну взялись же откуда-то эти истребители, – заметил капитан. – Значит, им есть куда прыгнуть обратно.
– Сэр?
– Идем к Миндору, – мрачно распорядился Тиросск.
Наполовину ослепнув от густого едкого черного дыма, заполнившего мостик «Справедливости», испытывая позывы к рвоте и наполовину оглохнув от завываний сирены и скрежета перегруженных воздушных преобразователей, Люк потянулся к Силе. В десяти метрах от него открылся аварийный плексилитовый ящик, и механический рычаг для включения противопожарной системы сдвинулся в положение «вкл.».
Из решеток палубы вверх взметнулись струйки ледяного газа и покрыли завитками пены искрящие и дымящиеся приборные панели. Люк сделал шаг к панели связи, но наткнулся на что-то мягкое и упал на одно колено.
Он споткнулся о тело Калбака. Половина лица мон-каламари была всмятку: похоже, его приложило головой об угол приборной панели во время череды столкновений, когда всех на мостике трясло и болтало, словно игральные кости в стаканчике. Склонив голову, Люк ласково положил руку на уцелевшую часть лица адмирала и поручил его отлетевшую душу Силе.
Он тут же коснулся Силы и обрел глубокую уверенность в том, что если он не приступит к делу, то вскоре сходным образом поручит Силе души всего экипажа, включая собственную: Сила была на этот счет так же тверда, как и палуба, на которой он стоял, припав на одно колено. «Справедливость» была обречена.
Он подошел к панели связи. Тубрими все еще был на посту, но держался за окровавленное плечо и имел потерянный и испуганный вид.
– Что… что это было? – без конца повторял он.
– Лейтенант, передай всему экипажу приказ об эвакуации. Десантникам на транспорты, всем остальным в спасательные капсулы. Мы покидаем корабль.
– А… а адмирал… Он не… мы не можем…
– Он погиб, Тубрими. Возьми себя в руки.
– Но… но пока нет доклада о потерях…
– Доклада о потерях? – Мостик снова содрогнулся, и опять завыли сирены. – Слышишь? Это взорвался еще один отсек. Вели экипажу покинуть корабль, а потом и сам забирайся в капсулу. Это приказ.
– Сэр, я… Вас понял, сэр. – Тубрими повернулся к своей панели связи, и его взгляд наполнился мрачным отчаянием. – Благодарю вас, сэр.
Люк уже отвлекся на другие дела. Чуть дальше по палубе, гудя, свистя и испуская дым, перекатывался с одного бока на другой R2-D2. Люк потянулся к нему Силой и поставил на ноги.
– Все хорошо, R2, я цел, – сообщил юноша, склонившись к нему. – Давай-ка поглядим, что с тобой.
Дроид жалобно свистнул и описал по полу небольшой круг; одна из его двигательных конечностей была погнута и искрила в шарнире, а колесико на той же стороне не крутилось вовсе и просто скользило по поверхности, пока R2 подволакивал его по палубе.
– Ага, вижу. Ничего серьезного – ты и сам мог бы это починить, будь у нас время. Пошли.
Маленький астромех решительно чирикнул.
– Прекрати, – укорил его Люк. – Я тебя не брошу. Мы выберемся отсюда вместе.
– М-м, сэр? – нервно рассмеявшись, позвал его Тубрими. – Мы можем и не выбраться отсюда.
Джедай встал и жестом разогнал дым у панели связи:
– Покажи.
Нечеткое, расплывчатое изображение, возникшее над панелью, словно оно явилось из другого мира, не предвещало ничего хорошего: «Справедливость» развалилась на части. Три самых крупных фрагмента уже беспомощно падали к планете, пересекая заполненную астероидами орбиту Миндора, и вокруг каждого гигантского обломка вились рои Х-истребителей и СИДов. От двух самых крупных кусков корабля брызгали во все стороны фонтанчики реактивных струй: это десантные транспорты и спасательные капсулы разлетались кто куда, стремясь уклониться от боя. Еще один обломок, поменьше, исторгал наружу только потоки быстро замерзающего воздуха.
– Вот эта часть, самая малая, – это мы, сэр. Пусковые спасательные отсеки секции мостика приняли на себя множество торпедных попаданий и… В общем, капсул не осталось. Ни одной. И пусковых отсеков тоже. И…
Люк прервал словоизлияния, властно положив руку ему на плечо:
– Сколько членов экипажа остается с нами?
Тубрими тяжело сглотнул:
– Не могу сказать, сэр. Может, несколько сотен. Но им недолго осталось… – Его перепончатая ладонь беспомощно дрожала, указывая на голоизображение. – Через каких-то пять минут единственным местом корабля с еще работающей системой жизнеобеспечения будет наш мостик. Из-за взрыва вышли из строя воздушные преобразователи и автоматика герметизации по всему кораблю… То есть я хотел сказать – по этой части корабля. – Его затрясло. – То есть бывшего корабля.
– Выше голову, лейтенант. Я вытаскивал бойцов и из худших переделок. – Поднявшись на командирский помост, Люк возвысил голос: – Всему персоналу мостика вернуться на свои посты! Закрепить всех раненых и убитых, а затем пристегнуться! Кроме вас, – обратился он к пилоту. – Пристегнитесь где-нибудь еще, а я займу ваше место.
– Вы? – Пилот изумленно моргнул. – Но, сэр, мон-каламарианские приборы не предназначены для людей…
– Это мои трудности. – Люк скользнул в кресло пилота. – А вы найдите, где пристегнуться. Нас изрядно потрясет.
– Сэр?
– У нас на борту экипаж, у которого скоро окончится воздух. Поэтому нам надо раздобыть для них немного атмосферы. – Юноша указал на плавный изгиб кирпичного цвета Миндора. – А тут как раз ее на этой планете завались.
– Сэр! – выдохнул Тубрими. – У нас нет двигателей, даже репульсорных. Вы же не предлагаете ввести в атмосферу этот… этот фрагмент корабля на одних маневровых?..
– Вот именно, я и не предлагаю – я приказываю. И я собираюсь не просто ввести его в атмосферу. – Люк простер руки в электростатические управляющие поля над пилотской приборной панелью и позволил себе мимолетную улыбку: впервые за долгие недели он снова ощущал себя джедаем. – Я собираюсь его посадить.
Ни один из кораблей Новой Республики не видел, как обломок «Справедливости» нырнул в атмосферу, и даже километровый хвост огня и дыма, протянувшийся от его раскаленной брони, не привлек ничьего внимания. Республиканские войска были целиком поглощены решением более насущной задачи – выживания.
По всей системе возникали источники притяжения, отбрасывая гравитационную тень и создавая объемное подобие ряби, которая возникает, если бросить в тихий пруд горсть камней. Подпространственная связь и датчики не работали, и корабли Новой Республики не могли определить, сколько гравитационных мин или гравигенераторов было спрятано посреди бесчисленных астероидов. А перекрывающиеся поля заградителей не только похоронили всякую надежду уйти в гиперпространство, но и неожиданно, и во многих случаях катастрофически исказили и без того нестабильные орбиты всех небесных тел в этой звездой системе, которые были меньше размером, чем среднестатистическая луна. И без того густо запруженная астероидами система взорвалась безумным танцем каменных вихрей.
И сквозь эти вихри градом сыпались СИД-перехватчики – эскадрилья за эскадрильей.
Перехватчики были не таким грозным оружием, как их преемники – СИД-защитники. Броня была слабее, вооружения меньше, отсутствовали щиты и гиперпривод, но, несмотря на это, перехватчики были невероятно быстры и маневренны и могли оказаться весьма достойными противниками, особенно когда валили валом. Здесь, у Миндора, пилоты X- и B-истребителей, отчаянно отбивающиеся от имперцев, к своему смятению, поняли, что означает это выражение. По мнению командира одной из эскадрилий, «валить валом» – это когда здесь «тысячи “косых”, и прут отовсюду одновременно!».
В хаотичной пляске соударяющихся астероидов отсутствие у перехватчиков щитов было даже преимуществом, ведь отражатели ничем не могли помочь против материальных объектов, а благодаря отсутствию щитов перехватчики имели больше энергии для разгона двигателей и перезарядки конденсаторов лазерных пушек. И к тому же их было так много, что они могли позволить себе наброситься целой стаей на республиканский истребитель, словно первианские кровавые вороны на дивоястреба, и при этом их оставалось достаточно, чтобы уделять внимание и более крупным кораблям. Вот почему никто так и не удосужился свериться с оптическими датчиками или прослушать радиоканал связи со «Справедливостью», по которому транзитом через аварийный буй, висевший на орбите, беспрерывно передавалось одно и то же сообщение, начитанное низким, сверхъестественно спокойным голосом Скайуокера:
– Говорит командир крейсера Новой Республики «Справедливость» Люк Скайуокер. Адмирал Калбак погиб. Корабль распался на части, и у нас не осталось спасательных капсул. Я принял управление и буду пытаться посадить корабль за линией терминатора чуть выше северного тропика. Начинайте искать выживших по координатам, которые я пересылаю на дополнительной шифрованной частоте. Удачи, и да пребудет с вами Сила. Конец связи.
И только экипаж «Копейщика», неожиданно выдернутого из гиперпространства имперской гравитационной миной в половине светового часа от Миндора, имел возможность лицезреть посадку – если ее можно было назвать таковой.
Лейтенант-связист Девало мертвенно побледнел, когда принял передачу с аварийного буя. И как только он доложил о ней капитану, Тиросск немедленно приказал направить самый сильный оптический датчик на терминатор застывшей вдалеке планеты. Оптика престарелого корабля смогла уловить лишь очень длинную струю дыма и проследила ее путь в атмосфере, где удалось различить сияющую белую искру, за которой волочился расширяющийся шар огня, окаймленный дымом.
– Ох, – только и сумел выдавить капитан. В голову не пришло ни единого ругательства; его чувства сейчас попросту нельзя было выразить словами.
– Это… – Девало пришлось сглотнуть, чтобы продолжить: – Это ведь была «Справедливость», не так ли?
– Боюсь, что именно она. – Тиросск упал в кресло. – Боюсь…
– Корабль генерала Скайуокера?
– Там никто не мог выжить, – изрек командир. – А мы в половине светового часа от них… Значит, это случилось полчаса назад.
У Девало не повернулся язык задать следующий вопрос, но этого и не требовалось.
– Он погиб полчаса назад. – Тиросск безучастно покачал головой, ощущая тяжелое бремя, только что легшее на него. – Люк Скайуокер мертв.