Эона Кантор лежала, распластавшись на вершине зубчатой скалы, щурясь в окуляр электробинокля, через который округа различалась как в тумане – все из-за того, что внешние линзы подвергались нещадному воздействию поднятых в воздух облаков песка, которые вполне сходили на Миндоре за атмосферу. Бугры ноздреватой лавы скрывали Эону от чужого взгляда, и ей не стоило беспокоиться о тепловизорах, потому что камни вокруг были нагреты полуденным солнцем, в то время как зазубренные кусочки лавы, прилепленные к ее защитному комбинезону, создавали превосходный камуфляж против любых датчиков, работавших и в видимой части спектра. В ее текущем положении все эти факторы были как нельзя кстати, а само положение было таково: менее чем в десяти километрах от огромного дымящегося вулкана.
На самом деле ни вулканическое жерло, ни исходящие из него пары ее ничуть не волновали; женщину интересовало только двойное кольцо турболазерных вышек планетарной защиты, окружавшее этот вулкан, а также комариное жужжание СИД-истребителей, которые сновали через всякие видимые трещины в горном склоне.
И эта картина ничуть не менялась, сколько раз ни посмотри.
Нахмурившись, Эона убрала рыжий локон со лба и настроила электробинокль на большее увеличение.
– Не понимаю, – буркнула она. – Трипп, он что, серьезно про помехи?
Мужчина в аналогичном комбинезоне, украшенном кусочками лавы, лежавший в нескольких метрах позади нее и ниже по склону, пожал плечами:
– Что мне Боуки сказал, то я тебе и передал. Подпространство чисто. Если захочешь, можно послать сигнал до самой системы Тригаскийского Пятна.
– С чего бы Макабру отключать подпространственные помехи? Прямо после набега… Бессмыслица какая-то.
– А мне откуда знать? Спроси лучше его самого.
– Если я когда-нибудь до него доберусь, – процедила она сквозь зубы, – у нас будут более важные темы для разговора.
– Есть! – послышался крик еще ниже по склону, из расщелины, где прятались остальные члены отряда. – Эй, Эона! Получилось!
Женщина плотнее вжалась в камни и прошипела:
– Трипп! Скажи этому идиоту, пусть не орет так громко!
– А зачем? Кто его тут услышит?
– Ты будешь со мной спорить?
– Ах, Эона, да ладно тебе…
– Черные штурмовики могли начинить эти скалы акустическими датчиками. Здесь могут бродить их патрули. Ты понимаешь, почему нас раз за разом находят плавильщики? И я тоже не понимаю. А пока мы в этом не разобрались, следующий, кто заговорит не шепотом, схлопочет моим бластером по лицу.
– Эона…
– А следующему, кто будет оспаривать мои решения, я съезжу по…
– Хорошо-хорошо. Не так громко. Успокойся, ага?
Трипп наполовину соскользнул, наполовину сполз вниз по каменному склону по направлению к расщелине.
Эона снова прижала окуляр к глазам. Вот когда она окажется далеко от этого вонючего каменного шарика, тогда и успокоится…
Позади о лаву заскребли подошвы чьих-то сапог, и она увидела, как Трипп снова взбирается по склону.
– Ерунда, – бросил он.
– Какая именно?
Напарник брезгливо отмахнулся:
– Ерундовая. Всего пара импульсов, как при эхолокации…
Эона нахмурилась сильнее:
– Эхолокации?
– Да – какой-то сигнал и еще эхо, похожее на ответ приемопередатчика…
– Я знаю, что такое эхолокация, – процедила она. – Откуда шел исходный сигнал?
Трипп пожал плечами:
– Вероятно, не из этой системы. От ретранслятора Голосети или чего-то подобного.
– А откуда пришел ответ? Отсюда?
– Ну да. А как… как ты узнала?
Женщина уже спешно ползла вниз по склону:
– Всем встать! Встать!
Бойцы в обклеенных кусочками лавы комбинезонах, занявшие позиции в небольшой пещере, повскакивали на ноги.
– Всем приготовиться к бою! – Эона пробежала между ними к своему мотоспидеру. – Все спидеры, свупы и скиммеры поднять в воздух через пять минут. Кроме оружия, энергоячеек и медпакетов, ничего не брать. Боевая тревога!
– Тревога? – переспросил Трипп, спеша за ней. – Что происходит?
– Ты думаешь, что спустя столько месяцев генераторы помех выключили случайно? Как раз тогда, когда нужно было пропустить импульс, который может исходить от следящего устройства?
Напарник Эоны нахмурился:
– Что, это ловушка?
– Не для нас, но было бы обидно случайно в нее угодить. – Женщина достала бластер и проверила заряд, затем крутнула оружие на пальце и ловко отправила его обратно в кобуру. На миг ее лицо осветила улыбка. Но только на миг. – Мы побудем здесь и подождем, но должны быть готовы к отходу.
Командир летного подразделения полковник Клик замер по стойке смирно. Черный летный шлем блестел, покоясь на его затянутой в черный доспех руке. Не обращая внимания на мольбы, жалобы, проклятия, а временами и вопли пленников, доносящиеся из Зала отсеивания у него за спиной, он упрямо смотрел на большую дюрастальную плиту, закрывавшую проем размером с истребитель в стене вулканической пещеры. Скоро, совсем скоро плита сдвинется и Раб поманит рукой, чтобы он, полковник Клик, предстал пред очи самого владыки Макабра.
Дабы понести наказание за свою неудачу.
Несмотря на дюрастально-серый оттенок поредевших волос, на лицо, изрезанное глубокими морщинами, на шрам от ожога, который пересекал щеку и остатки левого уха, стоило Клику снять шлем, и каждый, кто знал штурмовиков, тут же понимал, что этот – особенный. Клик был копией самого Фетта, прошел Войну клонов от Джеонозиса до мятежа джедаев и гордился этим. И это было единственное, что тешило его самолюбие: Клика ничуть не тревожило, что его прозвище, выдуманное каким-то юмористом-падаваном уже двадцать пять лет назад, звучит глуповато. «Кликом» на жаргоне назывался километр, и это была отсылка к серийному номеру, который ему дали еще в учебке: ПШ-1000, то есть пилот-штурмовик-тысяча.
Просторная пещера вокруг него была расширена и облеплена местной породой – плавмассивом, а выплавлена так, чтобы превратиться в сводчатый зал из черного стекла. На стенах и потолке отражалось множество холодных зеленых огоньков: в десяти метрах над полированным полом размеренно кружилась стайка репульсорных световых сфер. На полу то там, то тут кучковались пленники, пытаясь умоститься как можно удобнее на этой голой холодной поверхности.
Толпа была разношерстной: имелись тут и нищие бродяги, и аристократы, и воры, и офицеры Восстания. Они были той самой добычей, на которую все последние месяцы охотились подразделения СИД-защитников Клика в Среднем кольце Галактики. Троих-четверых забрали в одном месте, еще полдесятка – в другом, но чтоб сразу многих – такого никогда. Не стоило вызывать у повстанцев подозрения. Грабежи и разрушения, учиняемые во время набегов, служили лишь прикрытием: пленники пропадали без вести, и их не должны были искать семьи, друзья и органы власти их родных планет. Их должны были признать погибшими во время набегов.
И все ради того, чтобы эти пленники могли навсегда исчезнуть.
Исчезнуть и попасть на Миндор. В Зал отсеивания владыки Макабра.
За спиной у Клика по полу зала скользили четыре-пять Рабов; полы их длинных одежд волочились позади. Порой один из Рабов останавливался, и обведенная красным тень от его широкого серповидного головного убора падала на одного из пленников. Рабы всегда молчали и никогда не меняли выражения лиц – да и не могли, ибо их лица были голографиями и проецировались их «коронами», – но иногда из темного широкого рукава появлялась бледная рука. Если узнику везло, то за режущим жестом следовал залп бластерного огня в его спину. Если не везло, то длинный бледный палец возлагался на голову узника, и это значило, что он был произведен в Рабы.
Позади в пещере раздался визг нейропарализатора, и Клик безошибочно понял, что еще одному пленнику очень не повезло. И точно: вскоре приблизились два Раба, волоча под руки бесчувственное тело подростка пятнадцати-шестнадцати лет. Дюрастальная плита подалась назад и тихо скользнула в сторону, открыв взгляду литой коридор. Клик продолжил стоять навытяжку; на его лице не дрогнул ни единый мускул, пока Рабы тащили юношу мимо него внутрь.
Он терпеливо ожидал этого вызова с тех самых пор, когда группа СИДов его летного подразделения с трудом доковыляла до базы после бесславного боя с фальшивой «Королевой Кореллии». Клик был готов ждать весь день. Или два. Или целую неделю, если понадобится.
Нет, он не боялся гнева Макабра; властелин Мрачного престола не был таким сумасшедшим, как Вейдер, который мог убить верного подчиненного в приступе раздражения. Клика удерживало на месте ни больше ни меньше как страстное желание быть достойным доверия, которое оказал ему Макабр. Если бы терпеливое ожидание помогло великому делу, клон стоял бы навытяжку, пока не скончался бы от голода.
Еще год назад полковник Клик всего лишь командовал одной эскадрильей – в тот самый черный день, когда повелитель Вейдер совершил государственную измену и трусливо убил Палпатина Великого, что позволило Альянсу повстанцев ускользнуть из засады у лун Эндора. Крах второй «Звезды Смерти» мало что значил по сравнению с тем разбродом и шатанием, которые воцарились в имперских вооруженных силах после смерти их возлюбленного Императора. Без предводительства великого человека имперские войска разделились на группировки, враждующие из-за клочков территорий, на которые сумели наложить свои лапы местные моффы или адмиралы. Одна за другой вспыхивали распри: имперец шел на имперца!
Тогда-то и появился Ар Макабр.
Никто не знал его настоящего имени. Никто не знал, откуда он взялся. Но всякому, кто слышал хотя бы звук его голоса, было ясно, что он не просто какой-нибудь мофф, генерал или адмирал с притязаниями на императорский трон. Стоило лишь предстать пред очи Макабра, и это повергало в трепет, словно он был самим Императором.
Когда по имперским территориям пополз слух о новом вожде, таинственном человеке, который мог сравниться познаниями и дарованиями с самим Палпатином, Клика назначили командиром эскадрильи на службе у адмирала Крейвена, самопровозглашенного правителя звездного скопления в Среднем кольце, и приказали разделаться с этим новым выскочкой. Но вместо боя означенный выскочка оказал эскадрильям Клика самый теплый прием, приветствовав их подлинными командными кодами, в том числе даже собственными секретными кодами Палпатина, которые были внедрены глубоко в подсознание Клика еще на Камино. Макабр утверждал, что сам Палпатин назначил его своим доверенным сенешалем, дабы удержать престол для императорского наследника; что сам Палпатин выдал эму эти коды, чтобы каждый верный клон понял, что именно Ар Макабр по праву, пусть и временно, управляет Галактикой.
Об измене Вейдера Клику поведал сам Макабр – рассказ о трусливом убийстве своего давнего друга и благодетеля, рассказ столь горестный и мрачный, что даже сейчас, при одном воспоминании о нем, Клика чуть ли не бросило в дрожь. Да это чудовище в черных доспехах могло бы умереть много лет назад, если бы не забота и щедрость великого человека – и как же Вейдер ему за это отплатил? Среди клонов было широко известно, что Дарта Вейдера призрели из милосердия; что его жизнь спасли в одном из превосходных медучреждений Палпатина – в Императорском центре восстановительного лечения на Корусанте, – не требуя взамен никакой платы. Забота и щедрость властителя не только простерлись на жизнь Вейдера, но и даровали ему искусственные руки и ноги, превратив беспомощного инвалида, вероятно, в самого грозного и могущественного индивида в Галактике.
Это был лишь небольшой фрагмент самого лучшего голотриллера, когда-либо виденного Кликом. Макабр сам сотворил его и теперь распространял во всех системах, еще верных имперской мечте.
Голотриллер «Люк Скайуокер и месть джедая» во всех красках показывал, как росло безумие, а вместе с ним и непомерное честолюбие Вейдера; как темный повелитель притворно согласился с планом Палпатина спасти последнего оставшегося в живых отпрыска героя-джедая, Энакина Скайуокера, от пут злобной лжи, в которые того заманили повстанцы. Когда же Люк Скайуокер наконец оказался на мостике второй «Звезды Смерти», а Палпатин поклялся в великой любви к отцу Скайуокера, который, как знали все честные клоны, был истинным любимцем Императора до своей трагической безвременной кончины во время мятежа джедаев, Вейдер окончательно сошел с ума.
Именно Вейдер, как беспощадно точно было отражено в фильме, всегда тайно мечтал унаследовать власть Палпатина. Именно Вейдер в своем безумии считал себя ставленником Императора. Он даже попытался склонить молодого Скайуокера на сторону зла, вовлечь добродетельного юного джедая в свои изменнические планы, но молодой Скайуокер открыто отринул безумные козни темного повелителя. И поэтому в тот печальный день у луны Эндора, когда Палпатин встретился с юношей, сыном своего близкого товарища и единственного джедая, который остался верен Сенату и канцлеру во время мятежа своих собратьев по Ордену, и открыл Люку, что именно ему предначертано стать новым императором, Вейдер впал в исступление. С полным ярости криком он бросился на свою жертву, точно кровожадный ранкор.
Неискушенный юный Скайуокер в ужасе смотрел, как чудовище в черных доспехах налетает на хрупкого старика, который однажды проявил к нему дружелюбие. И лишь когда Палпатин был смертельно ранен Вейдером, молодой джедай отошел от шока. Воспылав праведным гневом, он восстал против самого грозного воина в Галактике и пронзил убийцу в черной броне, отнявшего жизнь у лучшего друга его покойного отца. Увы, Палпатина уже было не спасти: бедный Скайуокер мог только отомстить за смерть великого человека.
И пусть Клик понимал, что видел только драматическую постановку, она буквально дышала правдой и казалась куда реальнее, чем сухие факты.
Именно горе Люка Скайуокера и ощущение им своей вины за то, что ему не удалось спасти Императора, как объяснял Макабр, привели его обратно в цепкие объятия повстанцев. Джедаю казалось, что он не заслуживает ничего иного, как опять примкнуть к рядам изгоев и воров, пиратов и убийц из Альянса.
– И именно об этом я прошу тебя, коммандер, – обратился к нему в тот день владыка Макабр. – Исполни вместе со мной последнее желание нашего возлюбленного Императора – исцелить разбитое сердце сына последнего подлинного героя среди джедаев и посадить Люка Скайуокера, истинного наследника Палпатина, на его законный престол – единовластного правителя Галактической Империи.
Клик был горд поставить свои войска на службу владыке Макабру и присоединиться к его великой борьбе за то, чтобы снова собрать Галактику воедино. Для клона не было большей чести, чем сложить голову за избранного Палпатином наследника, и владыка наградил его за преданность повышением в звании и поставил под его начало целый истребительный полк. Клик надеялся только на то, что переживет грядущую смуту и когда-нибудь удостоится чести лично преклонить колено и принести клятвы верности новому, взошедшему на престол императору.
А теперь в самой глубине литого коридора один из Рабов вдруг замер и повернулся, будто почувствовав мысли Клика. Бледная рука поднялась и поманила его. Клон последовал за ними – в Зал избрания.
Он уже бывал там и знал, чего ожидать. Он не раз пытался заставить себя не смотреть на избранников; старался вышколить свои мысли и думать лишь о том, что избранникам несказанно повезло подняться из бедственного положения и теперь им предоставлена потрясающая возможность послужить великому делу. Он старался, но у него так ничего и не вышло.
Каждый раз, когда он входил туда, он не мог отвести от избранников глаз, не мог перестать их слышать и уж тем более не мог думать, что им повезло. Они всегда были и останутся беспомощными жертвами, которые кричат от ужаса, всхлипывают и умоляют оставить их в живых. Их приносили в жертву – трагически необходимую жертву – ради исполнения плана Макабра по воцарению Скайуокера.
Рабы перед ним тащили парализованного узника к свободному Столу порабощения – плоскому каменному цоколю, слепленному из местного плавмассива. Опустив узника на пол и позволив ему привалиться к краю стола, они достали нейропарализаторы. Несколько быстрых выстрелов в поверхность стола – и электрокристаллическая структура плавмассива изменилась: гладкий камень в похожем на гроб углублении размером с тело стал жидким, приняв консистенцию холодной лыковой каши. Затем Рабы водрузили пленника на стол и прижали бесчувственное тело к жидкому камню, который принялся обтекать его конечности и туловище, пока снаружи не осталась только голова. Рабы бережно поддерживали подбородок, пока камень снова не затвердел, облепив шею и подбородок избранника.
Точечная, тщательно отмеренная доза радиации – и на его лице и голове не осталось ни единого волоска. После этого Рабы явили на свет пару лазерных медицинских пилок с функцией прижигания раны и начали отпиливать верхнюю часть черепа.
Но не эти действия вызывали крики, рыдания и мольбы, столь характерные для процесса порабощения: избранники не приходили в сознание и не ощущали все отвратительные подробности удаления верхней части своего черепа. Крики, рыдания и мольбы начинались тогда, когда избранник пробуждался во время нейрозондирования, когда избирательно возбуждалась деятельность различных нервных узлов открытого мозга. Мучения, впрочем, довольно скоро прекращались; нейрозонды быстро обнаруживали точное расположение, к примеру, нервного узла, отвечающего за щекотку, и крики внезапно переходили в хихиканье. А стоило должным образом простимулировать обонятельные рецепторы, и хихикающий избранник, ощутивший запах, как он думал, жареного бифштекса из банты, тут же начинал вожделеть кусочек – и, пожалуй, еще кружечку восхитительно густого горячего шоколада, который, как он был уверен, варили здесь неподалеку.
И на всякий нервный узел – от тех, что отвечали за восприятие синего цвета, до тех, благодаря которым шевелились пальцы ног, Рабы помещали крохотный кусочек плавмассива – того самого, из которого состоял Стол порабощения; того самого, из которого были выплавлены Зал избрания и вся пещера снаружи. А после того как череп возвращали на место, эти кристаллики разрастались внутри мозга избранника и образовывали сверкающую решетку.
У каждого Раба в мозгу было полно бриллиантов.
Клик не знал, по каким признакам выбирали будущих Рабов, не постигал небольших отличий в ранге среди них и не понимал, почему некоторые из них иногда командовали, а иногда только получали приказы от тех, кем недавно распоряжались. Клон знал только, что когда на избранника надевали его серповидную «корону» и он становился полноценным Рабом, то по чину он тут же начинал превосходить любого штурмовика, пилота и офицера. Его малейшему жесту повиновались так, будто он исходил от самого владыки Макабра. Рабы крайне редко что-то говорили, но их жесты обладали таким своеобразным красноречием, что их приказания сразу же становились понятны самому тупоголовому штурмовику. Клик подозревал, что в этом была как-то замешана Сила.
Он ничегошеньки не понимал в Силе, хотя и не сомневался в ее существовании; во время Войн клонов Клик видел, как ее пускали в ход бессчетные джедаи. Он не был любопытен; его создали не для проявления своей проницательности, а для послушания. Его вполне удовлетворяло, что Сила остается для него загадкой – зато было крайне удобно объяснять ее вмешательством любые непонятные обстоятельства.
Например, каким образом владыка Ар Макабр мог придавать форму плавмассиву одной лишь только силой воли? Простой электромагнитный импульс был способен временно нарушить необычную кристаллическую структуру камня, но это не объясняло того, что плавмассив словно оживал, стоило владыке Макабру оказаться поблизости. Клик не раз присутствовал при этом. Макабр простирал руку перед собой, и камень начинал течь и принимать причудливые формы, с готовностью выполняя самые невероятные пожелания владыки.
Впереди него подал знак другой Раб. Он стоял у сизой стены из плавмассива, но как только Клик двинулся к нему, Раб повел рукой, будто маня его к себе, и камень начал раздвигаться, образуя перед солдатом углубление в несколько метров. Клон немедля вступил в него и даже не моргнул, когда порода у него за спиной сомкнулась, отрезая белый свет и возможность к отступлению. Он продолжил двигаться в абсолютной темноте, не сбиваясь с шага; он слепо уверовал, что камень, продолжая сдвигаться позади, продолжит и раздвигаться впереди.
А если порода не захочет пропустить его, если владыка Макабр пожелает, чтобы он был заживо погребен в наказание за свои грехи, штурмовик встанет и будет стоять до тех пор, пока не кончится воздух, а затем заснет навеки. Ни один клон, появившийся на свет в инкубаторе и воспитанный в общей каминоанской школе, даже теоретически не мог постигнуть смысла клаустрофобии, а уж тем более страдать ею.
Его волосы всколыхнул легкий ветерок, и стук собственных каблуков по камню начал вызывать множественное эхо; пусть штурмовик этого и не видел, но горная порода раскрылась перед ним и впустила в зал, где царила непроглядная ночь.
– Ни шагу дальше, полковник, – прозвучал в беспросветной пустоте голос владыки, явившись одновременно отовсюду и ниоткуда, будто сама тьма обрела язык. – Ваше донесение?
– Владыка… – Солдат наклонил голову. – Я сожалею, но должен сообщить вам, что…
– Не надо сожалеть, Клик. Просто сообщите.
– Корабль на Кореллианском пути, который вы приказали нам… то есть который нам было приказано атаковать… Повстанцы подстроили нам ловушку. Фальшивый лайнер «Королева Кореллии» был начинен истребителями. Каким-то образом… – Клик тяжело сглотнул. Следующие слова подпишут кому-то смертный приговор. Может быть, даже ему. – Каким-то образом они знали, что мы нападем.
– Знали?
– Наверняка, владыка. Они не только ждали в засаде, но и приготовили новое оружие – торпеду неизвестного мне типа, придуманную нарочно против наших превосходящих СИД-защитников. Мои истребители были вынуждены отступить, потери составили почти тридцать процентов. Владыка… – Клик опять сглотнул. – Владыка, я думаю, у нас завелся шпион повстанцев. Здесь, на Миндоре.
– Неужели? А нельзя ли объяснить это как-то по-другому?
– Нет… Не могу себе представить, владыка…
– А я могу. Но продолжайте. Ведь это еще не все, не так ли?
– Верно, владыка. Мы перехватили сигнал. Какой-то импульс от подпространственного передатчика. Мы отследили его до СИДов, поврежденных в бою на Кореллианском пути. Мы обнаружили это, когда… – Клик снова тяжело сглотнул, точно рот его был набит камнями, и он пытался их разом проглотить. – Когда генераторы подпространственных помех отключились.
– Вот как.
– Это работа повстанческого шпиона, владыка, помяните мое слово!
– Нет, отнюдь. Генераторы отключили по моему приказу.
– Владыка? – Солдат растерянно моргнул, пытаясь постигнуть услышанное. Неужели сам Макабр предал свое великое дело? – Владыка, я боюсь, что эти торпеды были созданы для того, чтобы подбросить на истребители маячки…
– Ну наконец-то!
– Владыка?
– Клик, вы отлично справились. Лучше и быть не могло.
– Владыка, я полагаю, что повстанцы нашли нас! По самым последним донесениям разведки, они создали целую оперативную группу, которая пребывает в постоянной боеготовности. Владыка, флот может быть уже на пути сюда!
– Может? Нет уж. Он уже точно в пути.
Клик опять ошеломленно заморгал:
– Мне объявить боевую тревогу, владыка?
– Разумеется, нет. Ведь нам нельзя показать нашим незваным гостям, что мы их ждем? Мы не будем действовать столь топорно.
– Я… то есть… Гм… – Солдат понадеялся, что вопрос был только риторический.
– Прикажите силам космической обороны уйти с позиций и вернуться на базы, но экипажам не покидать кораблей и не выключать двигатели! А также прикажите всем гравитационным подразделениям приготовиться действовать по моей команде.
– Но если враг ударит, когда наши силы будут на поверхности планеты, мы понесем огромные потери… Владыка, это может стоить нам битвы!
– Мы проиграем эту битву, – донесся голос из темноты. – Мы должны ее проиграть: именно это поражение приведет Империю к ее законному правителю – императору Скайуокеру!