Харум Адий приехал за детьми рано утром. Поединок Эмистана и Стаха должен был состояться в полдень. Старик торопился, бесцеремонно заходил в комнаты девочек, и со словами: «Очень быстро! Очень! Совсем нет времени…» бросал их одежду и обувь на одеяла. Если дети не спешили просыпаться, начинал стучать тростью по спинкам кроватей.
– Куда мы так торопимся? – морщась от света свечи, пыталась возражать Эльза. – Я опять не высплюсь, и у меня снова будет болеть голова. Заберите нас утром.
– Уже утро.
– Не правда, на улице темно, – шептала она, снова проваливаясь в сон.
– Ромульцы, – резко сказал Харум, и девочка вздрогнула.
– Где? – пуча глаза, встрепенулась она.
– Одевайся, – повторил старик, и подтянул к ней тростью, светлое теплое платье.
– Так не-ль-зя… – обиженно протянула Эльза, когда поняла, что он обманул.
– Мне можно, – сказал Харум. – Я старый, – добавил он так, будто теперь его надо за это пожалеть.
Эламир поднялся один из первых. Он знал о предстоящем поединке, как знал и то, что Харум захочет их перевезти в безопасное место именно этой ночью. То, что Эмистан примет вызов, стало неожиданностью для всех. Харуму надо было торопиться, и быть готовым, к любым последствиям этого решения.
Дольше всех поднимались братья горцы. Этой ночью они совсем не спали. Еще днем Акрон заметил, что-то странное в поведении брата. Нирон смотрел на него. Смотрел ни как обычно, вскользь, мимоходом, а смотрел сосредоточенно, по долгу, будто хотел запомнить, будто прощался. Вечером, ложась спать, Нирон положил под его подушку свой кинжал, и розовый камень, который нашел в кожаном мешке на ремне изгоя, и с тех пор носил в кармане. Это было самое ценное, что было у Нирона. Дорогой подарок – совсем не в его духе. Прощальный подарок.
Акрон притворился спящим, но не смог бы уснуть, даже если бы захотел. Волнение брата, передавалось и ему.
Наступила ночь. Вернулся Леман, поскрипел половицами на третьем этаже, и снова ушел куда-то. Не смотря на охрану и прислугу, Нирон смог покинуть дом незамеченным. Еще днем он приметил на хозяйственном дворе большую и не очень тяжелую лестницу, по которой легко можно было перелезть через забор.
Он нашел ее на прежнем месте. Тащить лестницу было не так просто, как он думал: она оказалась скользкой, и оставляла на руках занозы. Но все получилось. Когда добрался до кованных заостренных прутьев, то в последний раз взглянул на занавешенное окно, за которым должен был спать Акрон. Мысленно попрощавшись, он аккуратно перелез через прутья, сбросил лестницу обратно, и спрыгнул вниз, на узкий каменный тротуар улицы. Акрон не выпускал его из виду. Легко повторил его маневр, и отправился следом. Вот только лестницу, не стал бросать во двор, а аккуратно, перетащил на другую сторону. Ведь он, в отличии от брата, планировал вернуться.
Ночь была холодной, темной и безлюдной. Серп луны изредка появлялся и снова исчезал за тучами.
Наверное, Нирон чувствовал, что за ним следят, и все время оглядывался. Но Акрон был осторожен, и предугадывал каждое движение. Он шел за ним не для того, чтобы остановить. Если брат решил уйти, ничто не сможет помешать. Но необходимо было узнать, куда он уходит, почему? и главное, что с ним будет дальше?
Вдоль дороги на тротуарах росли не высокие березы с длинными ниспадающими почти до земли ветками, как у плакучей ивы. На листьях мерцали голубые и зеленые огоньки березовой тли. Когда Нирон проходил рядом с деревьями огоньки затухали, но стоило отойти, вспыхивали с новой силой, выдавая его маршрут. Акрон заметил это и старался держаться подальше от этого пугливого света.
Слева показался парк и Нирон свернул к нему. Они перешли через подвесные мосты, перекинутые через небольшие ручьи и речушки. За городом разделенная река вновь соединяется в один стремительный поток.
Впереди по краям площади в свете факелов мерцали доспехи городских стражников. А в самом центре серебристым отблеском отчерчивались контуры распластанного по земле окаменевшего дракона. Совет пока не знал, как поступить с ним дальше, но, харпийцы уже свыкались с мыслью, что чудовище останется здесь надолго, возможно навсегда.
Площадь осталась в стороне, Нирон снова свернул на темную улицу, и скоро оказался возле той самой пивной, где впервые встретился с Коеном. Странная необъяснимая связь была между ним и этим слепым, но обладающим невероятной внутренней силой, стариком. Нирон чувствовал почти физическую, сравнимую с голодом или жаждой потребность находиться рядом. Та же связь была между ним и братом, но Акрон не похож на него, брату не нужна месть, он не хочет возвращаться, а вот старик сразу угадал его мысли – напомнил о врагах, обещал помочь, и предложил выбор.
Обломков, камней, пыли, разбитых стекол – ничего этого не осталось. Улица была вычищена и вымыта. Вдоль разрушенных стен домов, до самых крыш, высились строительные леса. Возле входа в пивную стояли новые столы и широкие крепкие скамейки.
Нирон сел на скамью, доски пахли смолой, хвоей и сломанными ветками. Сомнения все еще терзали его, и сейчас желание вернуться к брату пробудилось с новой силой. Вспомнился чужой лес, пещера наполненная светом костра и Акрон, который сидит напротив и нехотя стругает колья для ловушки.
«Да. Тогда, впервые за четыре года он заговорил со мной, – вспомнил Нирон. – Отступник. Только тот, кто может перешагнуть через правила, способен на великое. Наверное, он может… Наверное… Но Охайра должна была сказать это мне. Это я готов идти до конца, а он… а он… – Нирон всхлипнул, из глаз потекли слезы. – А он ни во что не верит. Пророчество для него пустой звук. Это все Найя нашептывала: не верьте Сынам, не слушайте старых обманщиков… Вот он и не верит… Все она виновата…» – Нирон вспомнил мать, вспомнил шалаш и ночную вьюгу. Вспомнил тоску, леденящую сердце, и последние слова матери: береги его, ты старший… И вдруг воспоминания рассеялись. Он что-то почувствовал: что-то навалилось сверху, сжало в тиски и спутало мысли. «И тогда было так же» – подумал он, присматриваясь к темноте.
Акрон наблюдал за братом из-за угла дома, когда услышал позади себя какой-то странный стук, будто кто-то бросал с крыш камни, а потом раздались неторопливые шаги, послышался тяжелый вздох. Деваться Акрону было некуда, он почувствовал себя в западне, и это его испугало. Прижимаясь к стене дома, с нарастающим волнением мальчик смотрел, как высокая, чуть сгорбленная, мужская фигура выплывает из темноты, проясняется, как утопленник, поднимающийся из речной глубины.
Он шел по противоположной стороне улицы, щупая мостовую кривой клюкой с каменным наконечником. Сравнявшись с Акроном, остановился, и повернул лицо в его сторону. Мальчик затаил дыхание. В ушах шумело, словно в горное ущелье пришла большая вода, и от этого шума, казалось, вот-вот взорвется голова. Незнакомец был слеп, но смотрел сейчас точно на него. Смотрел, почти полминуты, и крутил головой, как-то странно, как это часто делают собаки, когда с ними пытается разговаривать хозяин.
Акрон не заметил, когда слепой пошел дальше, просто снова расслышал, как стучит об камни клюка, а когда встряхнул головой, увидел его тощую спину уже далеко впереди себя.
Скоро слепой оказался возле скамьи, на которой минутой ранее дожидался Нирон. Только сейчас Нирона на ней не было. Как не было нигде поблизости – ни на этой, ни на противоположной стороне улицы. Он ушел. Он передумал.
Слепец недолго покрутился на одном месте, задержал взгляд на Акроне, а потом, так же медленно, как появился, побрел дальше вверх по улице, звонко постукивая по мостовой каменным наконечником.
Когда Акрон вернулся, лестницы у забора уже не было, пришлось стучаться в ворота. Его просили назваться, но он молчал. Акрон не мог произнести ни слова. О том, что он отступник, могли знать только самые близкие. Стучал до тех пор, пока двое разъяренных бородачей, угрожающе вытягивая мечи из ножен, наконец, ни вышли на улицу. К счастью для мальчика, его сразу узнали, и пустили в дом. Через несколько минут четверо сонных, наспех натянувших на себя кольчугу мужчин, торопливо обошли все комнаты на втором этаже, проверяя, все ли дети на месте. Весть о том, что те, кого они должны охранять таскаются по ночному городу, подняла на уши всех, даже прислугу.
Когда Акрон зашел в комнату, брат лежал на своей кровати, отвернувшись лицом к стене. Акрон заглянул под свою подушку, и не обнаружил там, ни ножа, ни камня. Усмехнувшись чему-то, он быстро разделся, прыгнул под одеяло и почти мгновенно уснул.