Жизнь племени шла своим чередом. Ничего не менялось, и если по началу люди жили в страхе, ожидая землетрясений, оползней и смертоносных молний, то со временем страсти улеглись. Ни болезней, ни голода обещанных ясновидцами не было. Никто не приезжал за детьми Краогора. Никто не требовал отдать их Жертвенному вулкану, не предлагал за них выкуп и не пытался выкрасть. Месяцы сливались в годы и у горцев появилась надежда, что страшное пророчество, нависшее над кланом миновало.
Нирон и Акрон взрослели вместе с другими детьми племени, и почти ничем от них не отличались. Играли вместе со всеми, и помогали матерям вести их не хитрое хозяйство – выделывали шкуры, доили коз и плели сети, чтоб весной ловить нерестящуюся Кату. С семи лет мужчины племени стали брать их с собой на охоту. Детей учили делать ловушки, выслеживать добычу и разделывать туши. К восьми им стали разрешать добивать раненых животных. Делать это надо было быстро, не проливая лишней крови.
В этом возрасте их сила и меткость еще не позволяла охотиться на крупных животных, но чтоб перейти на новую ступень надо было научиться убивать камышевок, зайцев, белок или не крупных хищников таких, как лисы или куницы.
В девять лет охотник должен подстрелить своего первого барана или козла, к десяти их должно быть больше трех, к одиннадцати надо добыть оленя, к тринадцати убить дикого кабана, к пятнадцати волка. В семнадцать лет молодому охотнику, при поддержке двух старших, надо выследить и убить взрослого медведя.
У Нирона задатки охотника были в крови. Он не отличался особой меткостью, но обладал невероятной интуицией, умел предугадывать куда побежит испуганное животное, и где лучше расставить ловушки. Беглого взгляда ему хватало, чтобы определить прячется в норе заяц или она пуста. В густой зелени высокой травы он замечал куропаток, а в беспросветных дубовых кронах осторожных тетеревов.
У Акрона не было способностей брата. Нирон убил уже своего второго козла, а на счету Акрона был только один старый горный кот, и того отец выбросил, когда понял, что тот давно умер своей смертью. При виде крови Акрон морщился, а когда брат сворачивал шеи раненым уткам, отворачивал лицо в сторону.
Над Акроном уже посмеивались. Отец говорил ему: если и дальше будешь вести себя как трус, будешь оставаться в селении с женщинами, помогать им кормить грудных детей, и каждый вечер мыть ноги женам старейшин в Холодном ручье. «Похоже «Сыны» и в самом деле что-то напутали, – говорил он. – Такие как ты не становятся великими воинами. Я скажу тебе то, что когда-то услышал от своего отца: того, кто не научился убивать, научат умирать».
Нирон всего на несколько минут был старше Акрона, и все же отец попросил его, как старшего брата помочь младшему справиться со своей трусостью, разбудить в нем охотничий азарт.
Он велел им охотиться отдельно от других, но как только руки Акрона обагрятся первой кровью, они могут вернуться.
Для охоты братья выбрали широкую полосу леса, который принадлежал «нижним» кланам. Охотиться здесь опасно, но этот лес просто кишил живностью; Нирон решил, что они погибнут, или вернутся с добычей.
Первую половину дня они сидели в засаде возле звериной тропы, которая вела на небольшую заболоченную поляну. Мимо них то и дело шмыгали стайки диких кабанов, но связываться с ними было опасно. Не то что человек, не каждый тигр решится вступить в схватку с разъяренным, спасающим свое потомство секачом.
Прошло несколько крупных оленей, но убить такое сильное животное они бы не смогли. Олень наверняка ушел бы раненым, а оставить подранка страшный позор для горного охотника.
Косули были меньше, и эта добыча им под стать, но стоило им появиться, как Акрон начал чихать, и испуганные звери быстро растворились в темени леса.
После обеда Нирон решил попытать счастья и поохотиться на зайцев. Акрон занимал удобную для выстрела позицию, а брат, ломая сучья, и стуча палками по деревьям, гнал их со стороны леса к поляне. Пару раз на Акрона выбегало несколько довольно жирных экземпляров, но все стрелы юного охотника пролетели мимо.
Нирон злился и осуждающе качал головой. Сам он никогда не допустил бы таких промахов, и, тем не менее, ни стрел ни лука в руки не брал. Он твердо решил, что на этой охоте стрелять будет только Акрон. Ни сегодня, так завтра или послезавтра, но в этом лесу станет на одного охотника больше.
Весь вечер они ставили ловушки на зайцев и лис, ночью слышали, как несколько из них сработали, но утром все ловушки оказались пустыми. Акрон проснулся раньше и проверил их первым. Нирон не поверил глазам, когда увидел его возвращающегося с пустыми руками, и повторно проверил каждую.
Весь следующий день Акрон или промахивался, или начинал кашлять еще до того, как намеченная добыча подходила на расстояние выстрела. Если сначала Нирон сомневался, то теперь был уверен: Акрон делает это намеренно, он зачем-то решил вернуться к отцу с пустыми руками и выставить их на посмешище перед всем племенем.
Им шел десятый, четыре последних года они не разговаривали, но этим днем даже не смотрели друг на друга.
На ночь братья нашли высокую пещеру, разожгли в ней костер, и принялись стругать колья для двух волчьих ям, которые вырыли еще с вечера. Ночь была спокойная, тихая; сучья привычно потрескивали в костре. Акрон заострил очередной кол, отложил его в сторону и пристально взглянул на брата.
– Ты тоже считаешь меня трусом? – вдруг нарушил он тишину этой ночи.
От неожиданности Нирон дернулся, побелел лицом, и стал мотать головой из стороны в сторону, будто боясь, что в этой пещере Акрона мог услышать кто-то еще.
– Если я трус, то почему ты сейчас испугался, а я нет?
Нирон несколько раз ударил себя ладонью по губам, показывая, чтобы брат замолчал, но тот только усмехнулся.
– Я давно уже нарушил обет. Охайра сказала: обет это правило для всех. А те, кто живут по правилам, никогда не станут великими.
Нирон продолжал удивленно хлопать глазами, не зная, как дальше себя вести. Он ожидал, что в любой момент свод пещеры обвалится на Акрона, но боги почему-то медлили.
– Храбрость, – не обращая внимание на смятение брата, продолжал Акрон. – Схватить зайца за лапы и ударить головой об пень, или подстрелить оленя со ста шагов – разве это храбрость? Вот я видел как горная кошка защищала своих котят от волков. Вот то была храбрость. Ее растерзали, а котята забрались на дерево. Я потом кормил их целый год. После собраний старейшин остается много костей. Я должен был их закапывать, а сам носил котятам. Они были такими красивыми – белыми, как снег, а на боках у них, у одного слева, а у другого справа были черные звезды с длинными такими лучиками. Они выросли огромными, и я даже стал их бояться, но они меня не трогали. А потом стали уходить все дальше и дальше, от того места, где я их кормил. Всегда возвращались, а через год ушли совсем. А потом отец принес шкуру горного кота. Белую, как снег, с черной лучистой звездой у самого края. Ту самую шкуру, которой ты так любишь укрываться. – Акрон задумался, потом подбросил в костер веток, и добавил: – Ты мой брат Нирон, и ты должен знать: я никогда не буду охотником. Забирай мой лук, мне он не нужен.
Постепенно удивление Нирон сменилось возмущением. Он только не мог понять, за что сердится больше: за то, что брат отказывается становиться мужчиной, за то, что он нарушил обет молчания, или за то что, два дня морочил ему голову. Он загонял для него добычу, томился в засаде, переживал, за каждый промах, а он оказывается просто обманывал его. Все жертвы были ни к чему.
Нирон плохо спал эту ночь. Думал о том, что сказал ему брат. Акрон, которого все считали тихоней и трусом, не испугался пойти против правил.
«Он нарушил обет. За это его покарают духи предков. Если об этом узнает еще кто-то из племени, его ждет страшное наказание. Ему не будут давать есть и пить. Его лишат голоса на совете. Прав у него будет меньше, чем у женщин. Он отступник. И ведь он знал, что делает то, чего делать никак нельзя! Как он переступил через это?! Как ему не страшно? А ведь того, кто не выдал отступника, тоже ждет кара… »
Утром Нирон не стал будить брата, и, прихватив колья, один отправился к волчьим ямам. Прикрыв ловушки ветками и тонким слоем дерна, вернулся в пещеру, но Акрона уже не было. Он отправился искать его, но нашел только к полудню. Акрон был на краю поляны возле горелого сосняка. Вытянув вперед руку, он очень осторожно, будто крадучись, шел к кустам орешника.
На секунду Нирон оцепенел. Он вдруг увидел, как навстречу брату вышел огромный рогатый лось. Акрон сделал еще несколько шагов, дотянулся до массивной челюсти, провел ладонью по морде, потом погладил шею.
С этим лосем что-то было не так, его задние ноги подгибались, и как-то судорожно выравнивались. Он покачивался, и, казалось, вот-вот упадет. Нирон вдруг понял, что лось ранен: его брюхо и грудь были черными от стекшей и спекшейся внизу крови.
«Вот он, наш трофей, – подумал Нирон. – Этот не уйдет: сил не хватит». Он решил подкрасться поближе, но под ногой неожиданно треснула ветка. Лось встрепенулся и испуганно рванул через всю поляну в сторону горелого леса. Он был ранен, слаб и плохо ориентировался. Было видно, как трудно ему бежать, что-то хлюпало и свистело в его груди с каждым вдохом.
Нирон вышел из кустов, которые ему мешали, быстро прицелился, выстрелил и попал лосю в брюхо. Зверь болезненно вскрикнул, но не упал, а напротив, прибавил скорости.
– Не надо! Не делай этого! – вдруг закричал Акрон. – Не убивай его! Он же сам ко мне пришел! Он же мне поверил!
Но Нирон не слушал брата, азарт охоты захватил его. Он выпустил еще одну стрелу, но она прошла мимо. В третий раз Нирон прицелился основательно, глубоко вздохнул и унял дрожь в руках. Перед тем как лось скрылся в горелом лесе, стрела вонзилась ему в горло; из смертельной раны брызнул фонтан крови. Передние ноги у зверя подкосились и он рухнул на землю, ткнувшись в нее тяжелыми раскидистыми рогами.
Акрон первым подбежал к умирающему животному, и упал перед ним на колени. Давясь от слез, он стал гладить его голову. Лось хрипел, изо рта шла пена, а глаза его были такими же влажными и печальными, как у мальчика. Казалось, он тоже плачет.
Нирон подошел и встал рядом, закрывая от них солнце.
– Зачем ты это сделал? Не надо было этого делать. Он ведь сам ко мне пришел, – повторял Акрон, всхлипывая. – Сам пришел… Ему больно, – сочувственно твердил он. Немного придя в себя, взглянул на брата. – Добей его. Закончи то, что начал. Хватит ему мучиться.
Нирон немного помедлил, потом вытащил из за пояса нож, и бросил его к коленям Акрона.
– Сделай это, прошу, – попросил Акрон, но брат отрицательно мотнул головой, и показал на него пальцем.
– Я же сказал: я не охотник, – взмолился Акрон. – Я чувствую их боль. Я не могу убивать. Прошу тебя, сделай это… – Но Нирон был неумолим. Скрестив руки на груди, он сделал два шага назад, давая понять, что не станет выполнять его просьбы.
Акрон взял в руки нож. Взгляд умирающего зверя был полон ужаса и страдания, но мальчик чувствовал: в нем есть что-то еще. В этом взгляде была мольба и одобрение. Сжав челюсти, Акрон поднес лезвие к горлу Лося и…
Он сделал все быстро и правильно, как учили.
Нирон был доволен собой. Он выполнил просьбу отца: руки Акрона обагрились первой кровью. Он даже простил брату обман, показалось, что связь, которая всегда была между ними, но исчезла прошлой ночью, теперь вернулась обратно. Он хотел подбодрить его жестом или улыбкой, но вдруг увидел нечто такое, что кардинально изменило весь его настрой.
Из задней ноги лося выглядывало острие стрелы, и эта стрела была чужой.
– Да, – выдохнул Акрон, заметив перемену в настроении брата. – Я тоже сначала думал, его ранили звери, но это не так. Это сделали такие же охотники, как мы. С того бока еще две стрелы. Обе попали в грудь. Одна рана старая, а вторая совсем свежая. Его ранили, а потом долго преследовали.
Нирон попробовал приподнять ногу лося, чтобы взглянуть на оперение стрелы, которая пробила ее насквозь, но древко было сломано.
– Перья черные, – сказал Акрон, – а у клана «Волчьих клыков» должны быть белые. Эти охотники здесь такие же чужаки, как и мы. Они придут за этим лосем. Они сделают все, чтобы спрятать свои следы.
Нирон поднялся во весь рост и обеспокоенно посмотрел по сторонам.
– Надо уходить, – сказал Акрон, и принялся вытягивать из брюха и горла животного их стрелы. Через секунду Нирон припал на колени напротив брата, взял свой нож, и принялся разрезать шкуру на ногах лося, постепенно переходя к брюху.
– Что ты делаешь? – возмутился Акрон. – Оставь его, нам надо уходить. Они где-то рядом. Они появятся здесь в любой момент.
Но Нирон не собирался отдавать кому-то свою добычу. Он покрутил пальцем в воздухе, показывая брату, чтобы тот смотрел по сторонам.
Они довольно долго находились на открытом пространстве, но к их удаче никто из чужаков не появился.
С помощью лосиной шкуры и двух крепких палок они сделали некоторое подобие носилок, взвалили на них мяса, столько сколько смогли унести, и отправились в обратный путь. Они прошли не больше круга, когда Нирон вдруг вспомнил, что оставил возле разделанной туши свой нож. Он показал брату, что хочет вернуться. Акрон был против, он говорил, что возвращаться опасно, говорил, что они итак оставляют слишком много следов, и чтобы их не догнали, до темноты им надой уйти, как можно дальше, и идти, не останавливаясь всю ночь, чтобы к утру выбраться из чужого леса.
Но все доводы брата Нирон пропустил мимо ушей, и, показав ему, что скоро вернется, отправился к поляне. Он знал, что поступает неправильно, но в том, что Акрон вдруг начал разговаривать, он чувствовал вызов. Не терпелось доказать брату, что и он способен на опасные, смелые поступки.
Перед тем, как выйти на поляну он долго ее осматривал. Ни что не выдавало здесь присутствия чужих. Все так же щебетали птицы, перескакивая с ветки на ветку, копошились в цветах шмели, стрекотали кузнечики.
Нирон не пошел напрямую, а обошел поляну по лесному краю. Лось оставался таким же, каким его и оставили. Падальщики еще не добрались до него, но, как только Нирон приблизился, вверх взметнулся рой жужжащих черных мух.
Нож был воткнут в землю возле рогов. Нирон вытер лезвие о штанину, сунул за пояс, и, пригибаясь к траве, устремился в сторону чащи, но после небольшой перебежки остановился и замер. Что-то не понравилось ему там, с другой стороны поляны, что-то странное мелькнуло в кустах орешника.
Он присмотрелся, и вдруг понял, что его испугало. Из тех же кустов, из которых сегодня появился лось, за ним наблюдал полуобнаженный разукрашенный человек. Его лицо и тело были синими, на щеках и руках желтые полосы, голова наполовину обрита, волосы заплетены в две косы. В руках он держал лук, на поясе болтался колчан со стрелами и топор. Через секунду рядом с ним появился второй. Первый показал на Нирона пальцем.
«Изгои» – с ужасом подумал Нирон, и больше ни секунды не раздумывая, рванул к лесу.
Большим несчастьем было повстречать Изгоя на своем пути. Редкая удача остаться живым после такой встречи.
Нирон никогда не видел Изгоев, но много слышал о них. Кровожадное дикое племя бесстрашных воинов. Раз в пять лет их длинные лодки появляются на горизонте бескрайнего моря; они высаживаются на востоке, у крутых берегов Высоких гор, чтобы охотиться и убивать горцев. Они живут и прячутся в долинах до тех пор, пока молодые воины племени проходят обряд посвящения. Каждый из них должен убить пятерых горцев и съесть их сердца. Изгоев не так много, и как только горные племена узнают о непрошенных гостях, на них объявляют охоту. Но, к несчастью для горцев они раздроблены, и преследование заканчивается, как только Изгои пересекают границу чужого клана.
Судя по грозному одиночному крику преследователя, Нирон понял, что второй не стал гнаться за ним.
«Значит, будет стрелять» – подумал он, мгновенно забрал в сторону, и в ту же секунду прямо перед ним в ствол обгоревшего дерева воткнулась стрела. Нирон прыгнул в кустарник, думал, что сможет быстро выскочить из него, но запутался в ветках и потерял драгоценное время. Изгой побежал ему наперерез. Нирон понял его маневр, наконец смог выбраться из кустов, скатился в овраг, перебежал через ручей, и снова нырнул в заросли.
Изгой больше не кричал, но треск веток и шелест листвы выдавали его. Мальчишка затаился, но Изгои отменные следопыты; чужак быстро двигался в его сторону, и Нирону снова пришлось бежать.
Расстояние между ними быстро сокращалось. Нирон петлял, но оторваться не получалось. Изгой предвидел каждый его шаг, как опытный охотник срезал углы, и выгонял свою добычу на открытое пространство горелого леса. Нирон злился и пугался собственной беспомощности. Тот, кто преследовал его, был сильнее, быстрее и хитрее.
Очень скоро мальчик заметил, что его окружают только выгоревшие пни. Лес, а с ним и надежда спрятаться остались позади. Впереди выросла высокая отвесная скала. Забраться на нее вряд ли кому-то под силу, но ничего другого не оставалось, и он полез вверх. Еще теплилась слабая надежда на то, что преследователь свалится вниз раньше, но и она исчезла, как только Нирон почувствовал, что Изгой схватил его за ногу и повис всей своей тяжестью.
Нирон вцепился в уступ, но пальцы начали скользить, еще секунда и он бы не удержался, но вдруг внизу раздался чей-то крик, Изгой ослабил хватку, а потом совсем отпустил. Снова кто-то крикнул, и Нирон узнал голос Акрона.
– Я здесь! Я здесь! – кричал он. – Ну чего встал?! Прыгай сюда! Если не хочешь, чтобы я застрелил тебя в спину, иди ко мне!
Нирон не решительно посмотрел вниз. Изгой был прямо под ним, а еще ниже, на краю леса, стоял Акрон и целился из лука. Какое-то время чужак раздумывал, как быть дальше, но «тот» с луком был далеко, а «этот» безоружный совсем рядом, и он снова попробовал ухватить Нирона за ногу.
– Ах так! – закричал Акрон. – Да ты трус! Ты общипанная синяя ворона! Ты подлая гадюки! Ты червивая душа! Ты!.. Ты даже хуже женщины!
Акрон понял, что Изгой уже выбрал цель, и не отстанет от брата, пока не убьет. Торопливо, почти не целясь, он выпустил стрелу, и вопреки всем ожиданиям смог попасть. Острый наконечник скользнул по синему плечу, и, оставив глубокую царапину, звякнул о камни.
Акрон все же добился своего. Изгой вскрикнул от боли, прорычал что-то грозное, и полез вниз. Горец еще не успел достать второй стрелы, а чужак уже был на равнине, и несся к нему, выбрасывая босыми ступнями дымящуюся золу.
«Нет, я не стану убегать, – решил мальчик. – У меня еще две стрелы, а значит, шансов победить у меня в два раза больше».
Он решил, что не будет торопиться. Прицеливаясь, стал медленно натягивать тетиву, и только, кода почувствовал, что изогнул лук до предела своих возможностей, выстрелил.
Подгадав момент выстрела, Изгой дернулся в сторону и ловко пригнулся. Впрочем, все эти маневры были излишни: стрела прошла так высоко, что даже встань он самому себе на плечи, не смог бы до нее дотянуться.
«Я смогу! У меня получится… – говорил себе Акрон, сжимая пальцами колючие перья и шершавое древко последней стрелы. – Я знаю, что больше не промахнусь. Нас с братом ждет великая судьба. Старые духи избрали нас. Они придадут сил и меткости. Я больше не промахнусь! Никогда».
Лук изогнулся и выпрямился снова на столько, насколько позволяла тетива; стрела со свистом рванулась навстречу изгою, и угрожающе ткнулась в пень в нескольких шагах от него. На этот раз чужак даже не сбавил скорости, только усмехнулся чужому промаху и снова скорчил безумную злобную гримассу.
– Не может быть, – прошептал Акрон, отшвырнул предательский лук в сторону и бросился наутек.
« А что дадьше? А что же делать дальше?» – несясь без оглядки, пытался придумать он, но придумывать, кажется, было нечего. Погоня за Нироном слегка утомила изгоя, но он все еще был быстр. Гораздо быстрее, чем хотелось бы мальчишке. Страх придавал Акрону сил, погоня затянулась, но исход ее был очевиден.
Они пересекли малиновые заросли, пробежали сквозь осинник, и промчались мимо поляны окруженной густым сосновым лесом. Сосняк смешивался с дубами и постепенно переходил в дубовую чащу. Место показалось Акрону знакомым, он узнал трухлявый пень похожий на лошадиную голову, узнал дуб со сквозным дуплом, и согнутую спиралью ель.
«Это то самое место, – промелькнуло у него в голове. – А вот и звериная тропа. Только бы Нирон успел… Только бы сделал, что задумали…»
Акрон резко взял вправо и заставил себя сбавить бег. «Надо чтобы бежал за мной след вслед, иначе не получится. Иначе он меня убьет…»
Скоро он заметил на еловых стволах «молнии» – особые засечки, предупреждающие охотников об опасности. Акрон понял: вот он его шанс. Нирон все-таки приходил сюда утром и закончил то, что они начали вечером.
Как ни было страшно, но Акрон заставил себя бежать еще медленней, и припустил только, когда до изгоя осталось не больше десяти шагов. И все же с расстоянием он не рассчитал: в какой-то момент изгой смог дотянуться до его спины и вырвать из накидки клок шерсти.
Из последних сил Акрон оттолкнулся от земли, перепрыгнул невидимый барьер, и резко остановился. Позади вдруг раздался треск сучьев и страшный оглушающий крик. По всему телу прошла ледяная волна.
Он долго не решался повернуться, просто стоял и слушал, и не мог поверить, что это хитрое злое существо попалось. Еще секунду назад, он готов было рвать его плоть зубами, а теперь корчился от боли и выл от страха на дне волчьей ямы.
Набравшись смелости, Акрон взглянул вниз. Изгой еще дышал и смотрел прямо на него. Острые окрашенные кровью колья торчали из живота и ноги. Он уже не опасен, но находиться рядом все еще было страшно, и чтоб прийти в себя Акрон отошел подальше и сел на траву.
Скоро на тропу выбежал Нирон. Увидев брата, остановился и облегченно выдохнул. Отлегло. Он и не мог представить, что способен на такие переживания. Все это время он бежал за ними, почти не отставая. По какой-то необъяснимой причине в минуту опасности жизнь брата для него стала важнее собственной.
Из ямы донесся очередной стон. Привлеченный им, Нирон подошел к краю, и долго, с нескрываемым злорадством рассматривал попавшуюся им сегодня добычу.
– Аллиурр… – прорычал изгой что-то грозное на своем.
Нирон оскалился, достал из-за пояса нож, обошел яму с другой стороны и спрыгнул вниз. Акрон заткнул уши, но все равно услышал, как Изгой вскрикнул, забулькал и, наконец, затих.
Когда Нирон вылез обратно, на его поясе болтался скальп, отливающий синим на том месте, которое когда-то было затылком. Акрон поморщился, его чуть не стошнило, когда представил, как же теперь выглядит голова лишенная кожи.
– Нам пора, – сказал Нирон. – Он был не один. Нас будут искать.
Акрон раскрыл рот от удивления. Он скорее готов был услышать радостное пение ожившего изгоя, чем голос собственного брата.
– А как же твой обет? – с сомнением спросил он.
– Гореть в огненном пламени мы будем вместе, – ответил брат. – У нас одна судьба на двоих. Я это понял. И грехи наши тоже общие. Какая-то там Охайра сделала тебя отступником. – Он осуждающе покачал головой. – Что ж, если это твой выбор…
Издали со стороны поляны раздался клич. Встревоженные вороны сорвались с деревьев и заполонили собой небо.
– Вот и они, – сказал Нирон. – Скоро будут здесь. Мы еще отдохнем, потом. А сейчас надо бежать. Когда они берут след, уйти от них трудно.
– А твой лось – оставишь им свою добычу?
– У нас есть кое что лучше, чем лось, – сказал Нирон, взялся за чужие волосы и потряс скальп, свисающий с них, как паук с паутины.
Весь вечер, а затем и ночь бежали, не останавливаясь. К утру лес закончился, они снова вышли к подножью Высоких гор, и полезли вверх. Достигнув первой вершины, наконец, сделали привал.
Далеко внизу показалось несколько темных силуэтов. Преследователи остановились на краю леса, но дальше подниматься не стали. В горах изгои чувствовали себя не уверенно – их стихия леса и реки. Покружив еще немного в поисках следов, они снова скрылись за деревьями, и больше уже не появлялись.
Братья наблюдали за ними, лежа на пологом уступе, рискуя скатиться. Когда последний чужак скрылся в лесу, отползли от опасного края, перевернулись на спины, и только теперь вздохнули спокойно.
Нирон глотнул слюну пересохшим ртом.
– Если и в самом деле мы когда-нибудь объединим кланы, мы устроим на них такую охоту, какую они никогда не забудут. Никто не уйдет отсюда живым.
– Найя говорит, что Сыны старых духов лгуны, и пророчество лживо, – сказал Акрон. – Старший из Сынов хотел убить нас, потому что она из клана Ледяных, а ледяные украли его жену. Он передумал убивать нас только потому, что ему нужна была защита нашего отца. Задолго до совета Хелкат спустился в пещеру и объявил Сынам, что хочет заменить их новыми Сынами, потому что старые стали слишком слабы, и не могут больше отталкивать несчастья и притягивать удачу. Но старые Сыны поступили хитро – они подвели нас под топоры, а потом сами же и спасли. Отец за это не дал Хелкату их заменить. Так говорит Найя.
– Нас ждет великое будущее, – возразил Нирон. – Наша мать женщина. Что может знать женщина?
– А я знаю одну очень мудрую женщину, – сказал Акрон. – Ее зовут Охайра. – От упоминания этого имени Нирон насторожился, но брат не придал этому значения, и продолжал: – Она очень старая, и давно ослепла, но когда она была молодой, то много чего видела и много запомнила. Она рассказывала, как «Горячие ветра» воевали с кланом «Не знающих страха», рассказывала, как «Горячие» объединились с «Живущими вечно», а потом их вожди из-за мелкой ссоры убили друг друга.
– Значит, она из клана Горячих ветров, – произнес Нирон.
– Да, – согласился Акрон.
– А ты знаешь, что они наши самые заклятые враги?
– Они были нашими врагами, но теперь их клана нет. Значит, и вражде конец. И почему она должна быть мне врагом, если ничего плохого она мне не сделала? Охайра рассказывала, из-за чего они стали враждовать с «Орлиными когтями». Мы ведь тоже когда-то были друзьями, вместе охотились в Туманных лесах и не пускали туда чужих. А когда нас прогнали наверх, еды стало мало, мы рассорились и стали врагами. И так было полвека, пока «Орлиные когти» ни объединились с двумя верхними кланами и ни перебили всех «Горячих». Не многие выжившие разбежались по горам.
– Мы победили, – с гордостью произнес Нирон.
– Да, племени «Горячих ветров» не стало, – с жалостью в голосе, сказал Акрон, – и никому не было дела до одинокой слепой старухи. Она поселилась в ущелье возле Стоячей реки. У нее есть старая сеть, которую она ставит по вечерам и проверяет каждое утро. Сеть сгнила и совсем изорвалась. Я помогаю Охайре стягивать дыры. Иначе, она давно бы умерла с голоду.
Когда я увидел ее в первый раз, она сидела на большом камне над водой, и что-то рассказывала своему отражению. Я подкрался и стал подслушивать. Она рассказывала сказку про девочку, которая упала со скалы, скатилась в яму, сломала себе спину и не смогла встать. Девочка лежала там целую неделю. Она помогла выбраться зайцу, волченку, и даже смогла вытолкать оленя, которые тоже оказались в этой яме. Они должны были позвать людей, чтобы спасли ее, но как только звери оказывались на свободе, то бежали кто куда и забывали про девочку. Девочка надеялась и плакала и разговаривала с луной, но все-таки умерла. Это была очень грустная сказка. Она про то, что если ты попал в большую беду, то не жди помощи от тех, у кого все хорошо.
Я заплакал, и Охайра поняла, что я рядом. Я стал приходить каждый день, и слушал сказки, которые она рассказывает своему отражению. Она знала, что я подслушиваю, но никогда не обращалась ко мне. Это были старые сказки, которые ничего не обещали, а только мерили со смертью. Все они заканчивались плохо, потому что конец жизни горца полон печали и страданий.
А потом она стала обращаться ко мне, но я не отвечал, и она поняла, что я мальчик, и что я не могу говорить, и стала рассказывать мне истории про великих воинов. Их было множество. Сначала я пытался запомнить имена, но быстро запутался. Они рождались, звали на войну, убивали и умирали сами. Это была бесконечная война кланов. И у каждого народа был свой герой. И все их геройства заканчивались всего лишь собственной смертью. Кроме войны эти люди ничего не принесли своим народам. Одни кланы сгоняли с насиженных мест другие, пока и их кто-нибудь не прогонял.
Тогда я подумал: «И все-таки мы с братом положим этому конец, мы завоюем и подчиним все кланы «Орлиным когтям», и эта бессмысленная война закончится!»
Охайра мне ответила, и я понял, что сказал это вслух. Да, – вспоминая, произнес Акрон, – тогда я и нарушил свой обет. Потом мы с ней много разговаривали…
– А что она ответила тебе тогда? – спросил Нирон. – Тогда, в первый раз, что сказала?..
– Тогда ничего не сказала, – задумчиво ответил Акрон. – Она спросила. Усмехнулась и спросила: «И как это у вас получится подчинить все кланы одному? Неужели ты не понял, что зло рождает только зло?!»
– Все с ней понятно, – сказал Нирон. – Еще одна женщина раскрыла свой рот, а сказать-то и нечего.
– Однажды сказала мне, что я добрый, но я бы удивился, если бы узнал, сколько зла было сделано такими как я. «Всякое зло когда-то было маленьким добрым мальчиком, – говорила она. – Люди говорили о добре, которое ждет всех впереди. И чтобы оно пришло, брали в руки топоры, и раскалывали ими черепа других людей. Много черепов… Много мертвых…» Смерть приходила всегда и быстро, а добра она так и не увидела. «Когда о добре говорят слишком много, мне становится страшно» – говорила она.
– Выжившая из ума старуха, – сказал на это Нирон. Он поднялся на ноги. – Пойдем брат. Мне не терпится показать отцу скальп изгоя, которого я убил. Жалко только, что в этот раз всего один попался. Ничего, вернемся сюда через год и убью пятерых.
Когда братья пришли в лагерь, ни отца, ни других охотников в нем уже не было. Дети нагнали их только через несколько дней, когда до дома оставались считанные круги, и вдалеке уже дымили костры и темнели очертания первых шалашей.