В большое село, где жил дед, приехали поздно ночью.
Мать была права, зря поехали, на ночь глядя. А тут ещё по дороге камеру чем – то пробило: пока возились, снимая колесо, пока ставили запаску, прошла уйма времени.
Солнце давно село за горизонт и к дому деда, они подъехали при свете фар и луны.
Зато, с каким наслаждением, Саня растянулся на кровати в дедовом доме, после приезда и ночного ужина.
Он с детства любил эту кровать, этот запах, слегка влажного белья, и неповторимый, специфический запах старинного деревянного дома, от которого веяло негой и блаженством, где становилось спокойно и уютно на душе, а заботы сразу, куда – то улетучивались, мгновенно испаряясь, принося мир и покой всему организму.
От всего этого, такого дорогого, родного и знакомого с детства, Саня быстро заснул, едва прикоснувшись головой к подушке.
Утром Саня проснулся хорошо отдохнувшим, радостным от мысли, что снова приехал к деду, от предвкушения многих интересных дел, ожидаемых здесь. Саня вышел во двор.
Безоблачное, голубовато – белёсое небо вовсю было озарено ярким светом.
Летнее солнце хозяйничало на улице, согревая и радуя природу. Ещё не было жарко, но солнце уже начало припекать, явно было видно, что время движется к полудню.
Дедовы куры деловито искали зёрна, разгребая когтистыми лапами землю.
Петух сердито следил за порядком, со строгим видом прохаживаясь по двору, вдоль забота.
Квочка вывела свой выводок цыплят: они пищали, суетились, толкали друг друга, но шли за ней, на зов. Вот она нашла разбросанные зернышки пшена и стала призывно звать птенцов; цыплята, помедлив, ринулись на перегонки, толкаясь и мешая друг другу, стараясь первыми склевать вкусную пищу.
Саня с удовольствием, ещё некоторое время, понаблюдал за жизнью подворья и пошёл умываться.
После умывания и завтрака, Саня отправился в малинник, полакомиться спелыми ягодами, начавшей созревать, малины.
В этом году, ягод было много, и Саня с наслаждением срывал спелые, сочные ягоды, отправляя в рот.
Малина была разных сортов и от этого, ягоды были разного размера, цвета и вкуса: то кисловато – сладкие, то приторные, до противного; то не очень сладкие.
Саня с превеликим удовольствием клал в рот то по одной ягодке, то по несколько сразу, то набирал в ладонь и горстью отправлял в рот, с наслаждением пережевывая.
Скоро по рукам стал течь малиновый сок, но Саня не прекращал занятия.
Он облизывал липкие, сладкие, красные ручейки и продолжал лакомиться с неугасающим энтузиазмом.
Увлёкшись, Саня никак не мог оторваться. Да ему и не очень хотелось.
– Привет Клим, – раздался голос из – за штакетника, – ты, когда приехал?
– Привет Лёха, – обернувшись на голос, ответил Саня, – сегодня ночью.
– Вот, здорово, – весело выпалил Лёха, – будем вместе гулять.
Лёшка, по прозвищу Лёха, был местным, соседским пареньком на год младше Сани.
Всегда, когда Саня приезжал в деревню, они играли в различные игры, лазили по кустам и деревьям, бегали на пруд, помогали взрослым по хозяйству.
Вот и сегодня, Лёха вёз по деревенской улице небольшую тележку, но увидев приехавшего Саню, подошел к штакетнику, и очень обрадовался встречи, он тоже любил играть с Саней.
– Хочешь малины, – предложил Саня, – иди сюда.
– Не а, – ответил Лёха, – она мне дома надоела.
– Куда ты собрался?
– Я иду косить траву для кролей.
– Вот здорово! А их у Вас много?
– Много! Айда со мной.
– Айда, – согласился Саня.
Саня перемахнул через штакетник, приятели вышли на улицу и зашагали по дороге, везя тележку для скошенной травы. Дорога шла через край села и уходила в поле.
Но вот они набрели на лужайку не скошенного пырея, овсюга, метлика, вперемешку с другими луговыми злаками.
Лёха стал косить плавно и аккуратно, не оставляя ни одной былинки нескошенной травы. Трава ложилась ровными рядами, как будто бы стремилась побыстрее попасть на стол кроликам.
Саня смотрел на работу друга с неподдельным интересом.
Лёха косил с таким самозабвением и с таким азартом, что Сане захотелось покосить немного.
– Дай мне попробовать, – попросил он.
– Возьми, – ответил Лёха и протянул косу.
Саня с наслаждением принялся косить траву, но так аккуратно и красиво у него не получалось.
Его учил косить дед ещё несколько лет назад, но от редкого занятия этим делом, коса то врезалась в землю, то лишь приминала траву, не срезая её.
С грехом пополам удалось всё же закончить работу.
– Всему нужна сноровка, старанье и тренировка, – философски заметил Лёха.
– Это точно! – устало проговорил Саня, стирая выступивший пот со лба.
Ребята быстро нагрузили тележку свежескошенной травой и отправились в обратный путь.
Вернувшись домой, Лёха пошёл раздавать корм кроликам, а Саня отправился на дедову пасеку.
На пасеке стояло всего три улья и «пасекой» это место можно было назвать лишь условно, но Саня любил бывать здесь.
Ему нравилось смотреть как пчелы, груженные нектаром и пыльцой, как тяжелые бомбардировщики, с глухим жужжанием, устало опускались на леток улья. Сразу видно, что пролетели большое расстояние и, получив взяток с множества цветов, теперь несли домой, в улей.
Около летка останавливались и, толкая друг друга, по очереди проползали внутрь улья. Но вот к летку подлетел трутень и попытался проникнуть внутрь. Тут же несколько сторожевых пчёл взяли его за лапки и крылья, и выдворили восвояси.
Трутень сопротивлялся, карабкался назад, но сторожевые пчёлы не давали ему дороги, и успокоились лишь тогда, когда он улетел прочь.
Саня даже удивился: как ладно, и чётко у них всё это получалось.
Ещё Сане нравилось смотреть, как дед открывает крышку улья и достаёт оттуда рамки с сотами полностью забитыми мёдом.
Обычно соты пчёлами запечатаны воском, тогда дед берёт нож и срезает воск, а из сот начинает сочиться густой, янтарный, пахучий мёд.
Вот и сейчас, дед был занят пчелами.
Он надел на голову специальную шляпу с сеткой, окурил дымом один из ульев и открыл крышку, вынимая поочерёдно рамки одну за другой.
Пчёлы зло жужжали, выражая недовольство тем, что потревожили. Некоторые пытались ужалить деда в лицо, но сетка не давала сделать это.
В одном из ульев пчёлы вывели молодую матку, а старая, ещё хорошо работала, вот дед и пытался удалить одну из них.
Дед не хотел, образования нового роя, который мог бы улететь куда-нибудь за молодой маткой, а потом ищи, свищи, да лови по всей округе. Но вот дед, изловчился, поймал одну из пчёл, которая была крупнее всех остальных, и удалил из улья.
Закончив с этим занятием, дед достал рамку с сотами полными мёдом и отдал Сане. Саня сбегал в дом, взял тарелку и нарезал соты с мёдом небольшими кусками, складывая на тарелку. Затем, вынес всё это на улицу и устроился около ульев.
– Шёл бы ты в дом, – озабоченно проговорил дед, – а то ведь, не ровён час, ужалит какая пчёлка.
– Не боись, дешк, – ответил Саня, – мы с ними друзья.
– Друзья то друзья, но смотри, что б потом не пожалеть, – проворчал дед и продолжил заниматься своим делом.
Саня больше не стал слушать деда, а с огромным наслаждением начал жевать соты со свежим, желтовато – янтарным мёдом.
Мёд стекал по губам тонкой, липкой струйкой к подбородку.
Внук едва успевал ловить языком этот приторно-сладкий ручеёк и с большим проворством, на которое он только был способен, отправлял капли мёда в рот.
Но вдруг: одна, другая, третья пчёлы угрожающе жужжа, подлетели к Сане и стали кружиться над ним. Казалось, они сильно огорчены и разгневаны таким беспардонным обращением парня с плодами каторжной работы и готовы напасть, для защиты богатства, собранного колоссальным трудом.
Саня попытался рукой отогнать их, но не тут-то было: пчелы яростно бросились в атаку. Вот одна ужалила в щёку, другая – в бровь, а третья, запутавшись в волосах, больно ужалила в лоб.
От такого неожиданного натиска, Саня убежал в дом и больше не стал выходить на улицу.
В комнате вытащил из волос ещё живую, но уже умирающую пчелу и отпустил.
Она уже не могла лететь, а лишь с великим трудом медленно ползла по столу, волоча жало с куском оторванных внутренностей. К вечеру, вся правая сторона лица покрылась сплошным волдырем, правый глаз совсем не открывался, а левый глаз слегка открывался, но для этого надо было приложить большое старание.
Санино состояние было отвратительным и в душе, уже тысячу раз проклял себя за то, что не послушал деда.
Но молодой, растущий организм брал верх над недугом, и вот уже, через несколько дней, опухоль спала, а ещё через некоторое время стал слегка открываться и правый глаз.
Так прошёл почти целый месяц.
Дед сдержал слово и как только Саня оправился от укусов пчёл, он начал учить внука управлять автомобилем.
Это оказалось не так уж сложно, и вот он уже самостоятельно рассекает просторы окрестностей села, наводя переполох и сумятицу в стайки кур, гусей и уток.
Со временем, освоившись, Саня стал ездить и в соседние сёла, и посёлки; такие поездки ему всё больше и больше нравились.
Однажды он договорился с Лёхой съездить на рыбалку на дальние пруды на веломашинах, как называл велосипеды дед.
Только забрезжил рассвет, а Саня был уже на ногах. Он собрал снасти, ещё вчера вечером накопанных червей, взял вчера же сваренный горох и немного хлеба. Затем зашёл за приятелем, и они на велосипедах отправились на рыбалку.
Ещё было пасмурно от раннего утра, первые лучи солнца лишь слегка позолотили облака, придавая, пленительное очарование и с огромным трудом рассеивали ночной мрак, всюду на траве лежала обильная роса, природа ещё нежилась в ночной прохладе и не хотела просыпаться.
Но вдруг, где – то в вышине запел, заливаясь, неутомимый жаворонок, его зов подхватили другие птицы и вот, птичий хор разнесся по округе.
Всё живое постепенно просыпалось, радуясь первым лучам восходящего солнца, готовясь к новому летнему дню и приступая к неотложным ежедневным делам и заботам.
Приятели ехали по тропинке через поле ржи, а затем тропинка свернула в заросли кукурузного поля. Делать не чего, пришлось сворачивать в кукурузу.
Кукурузные стебли вымахали уже выше человеческого роста и очень влажные от утренней росы сильно хлестали приятелей по лицу, рукам, спине и ногам, а тропинка петляла между стеблями и уходила всё дальше и дальше. От такого холодного душа приятели быстро промокли до нитки, и замёрзли.
Но вот показалась прогалина, между стеблями кукурузы и через некоторое время ребята выехали на берег пруда, кое – где заросшего мелким кустарником.
Они отыскали пологий участок берега невдалеке от воды, разделись, сбросив мокрую одежду, и повесили всё сушить на прибрежные кусты ракиты.
Затем стали бегать вдоль берега, чтобы согреться.
Быстрые движения очень скоро согрели ребят, и они приступили к рыбной ловле.
Санька со своими снастями остался около кустов, где сохла одежда, а Лёха пошел на другую сторону пруда: там кустов почти совсем не было, и он любил здесь бросать донку, надеясь поймать большущую рыбину.
Санька наживил крючок удилища червяком, забросил далеко в воду и стал ждать, воткнув конец удилища в глинистый берег у самой кромки воды.
Лучи солнца ещё сильнее окрасили небо в нежные розоватые цвета и вот – вот само солнце должно выглянуть из – за горизонта.
Лёгкое дуновение тёплого, летнего ветерка мягко покачивало поплавок, и Саня с упоением предался неге и созерцанию раннего, летнего утра.
Но вдруг, поплавок начал дергаться, Саня бросился к удочке и медленно стал поднимать удилище.
– Подсекай, подсекай её, – закричал пожилой рыбак, удивший рыбу поодаль и с большим интересом наблюдавший за Санькиными манипуляциями.
Санька изо всех своих сил рванул удилище вверх, из воды высунулась огромная голова зеркального карпа, но потом карп, сделав сальто в воздухе, перевернулся на спину и окатив окрестности снопом брызг, ушёл под воду.
– Эх, Блин, сорвалась!!! – в сердцах выругался Саня.
– Ты обошёлся с ней слишком по – интеллигентски, – отметил тот же рыбак.
Саня недовольно начал наживлять всё заново.
Не успел Саня всё повторить и воткнуть конец удилища в глинистый берег, как его позвал Лёха с противоположного берега.
Саня обошел пруд по берегу и подошёл к приятелю.
В руках у Лёхи ещё трепыхался большой зеркальный карп, килограмм на два с половиной:
– Смотри, – сказал, хвастливо тот, – какого красавца я поймал.
– Да, – уныло ответил Саня, – а у меня сорвался.
– Ни дрейфь, – подбодрил его Лёха, – ещё поймаешь, вон солнце только – только всходит.
И действительно, огромный оранжево – красный диск только начал появляться из – за горизонта, окрашивая окрестности в мягкие, тёплые тона, придавая очаровательную прелесть этому летнему утру.
– Ладно, – согласился Саня, – пойду, посмотрю, что у меня там ловится.
Тем же путём Саня отправился к удочке.
Когда же он подошёл к своему месту, то удочки там не оказалось: в прибрежной глине остался лишь след от конца удилища. Саня удивлённо оглянулся по сторонам: нигде на берегу не было удочки.
Он взглянул на зеркальную поверхность пруда: лишь вдалеке, колыхался на воде прутик, похожий на его удочку.
Саня вошёл в воду: вода была ещё холодной, но он всё равно решил добраться до этого «прутика».
Он осторожно подкрался к «прутику» и с удивлением обнаружил, что это, почему – то уплывшая, удочка.
Саня бережно потянул за конец удилища: вначале удилище, сопротивлялось этому, как будто кто – то, на том конце, не пускал, но затем, это сопротивление исчезло.
Он свободно вытащил удилище на берег, правда, уже без червячка на голом крючке.
– Опять, наверно сорвалась, – огорчённо подумал он.
Саня с Лёхой ещё порыбачили несколько часов, но больше удача не посещала, и они ничего не поймали.
Тогда приятели свернули свои снасти, положили пойманную рыбу в ведёрко с водой, поставив в тень под кустом. Сами же решили немного искупаться и позагорать.
Вволю накупавшись и позагорав, ребята проголодались и тут вспомнили о пойманной рыбе, которая ещё жила в ведре.
– Давай запечем рыбу на костре, – предложил Лёха.
– А как? – удивился Саня.
– Щас увидишь, – ответил Лёха, – давай таскай хворост, сухих веток и всё, что может гореть.
Саня стал носить сухие ветки, сухие коряги, где – то нашёл и приволок ствол тонкого засохшего дерева.
Лёха, тем временем, вдали от берега, на лужайке, выкопал небольшую ямку, выпотрошил пойманную рыбу, посолил, с берега отковырял немного глины и смазал мокрой глиной всю рыбу. После этого, положил рыбу в глине в выкопанную ямку и засыпал землёй.
На этом месте Лёха развёл совсем маленький костёр, всё время, поддерживая горение, подбрасывал в огонь, запасённый сушняк.
Саня с большим интересом и огромным вниманием помогал приятелю в кулинарных начинаниях.
После того, как все угли прогорели и почти совсем остыли, Лёха разгреб угли и землю, и достал запечённую в глине рыбу. От жара костра глина сильно запеклась и приятелям, с большим трудом, удалось разбить твёрдый глиняный панцирь, окутавший всю рыбу.
Рыба получилась на редкость вкусная и сочная.
Запах готового мяса, приятно щекотал ноздри и настойчиво манил отведать полученное угощение.
Ребята быстро её съели, с наслаждением обсасывая каждый плавничок и косточку.
Разделавшись с рыбой и закопав кости в ямку от костра, ребята пошли снова плавать и загорать.
Они плавали, ныряли, резвились, до самого вечера, и лишь только когда солнце уже склонилось к самому закату, а небосклон с проплывающими облаками окрасился в кроваво – красный цвет, они вспомнили, что надо возвращаться домой, где их явно давно уже ждут.
Приятели быстро собрали свои вещи, оделись в уже давно высохшую одежду, сели на велосипеды и поехали домой.
Дорога домой им показалась значительно короче, чем это было ранним утром, и они быстро, без лишних приключений, добрались до села и разбрелись по домам; договорившись, что встретятся часов в десять вечера у сельского клуба, и пойдут на дискотеку. Лёха будет со своей девчонкой, а та, может быть, найдёт кого-нибудь, для Сани, что б тот не скучал.
Дома Сане, конечно, досталось за то, что где – то таскался весь день, и не удосужился придти хотя бы раз домой и пообедать.
Но затем гнев сменили на милость, Саня поужинал, а заодно и пообедал, и сытый, и довольный, умылся, переоделся и пошёл в сельский клуб на дискотеку.