В лесу стояла тишина. Только в кустах попискивали ночные птахи, да ветер украдкой шелестел мокрыми листьями. Но на поляне у костровища было жарко и шумно. Дружинники хохотали, бренчали на взятых в дорогу гуслях и веселились, как в последний раз.
По чарочке забродившего медового пития досталось всем, даже жертвенным девицам. Даренка ощутила, как сладкий хмель растекается по животу изнутри, как в голове щекочет одуванчиковое поле вперемешку с мягкими колосками. А когда они, отужинав, ушли в шатер подальше от мужских глаз и окаянного Желана, тяжелая ледяная глыба на душе стала, наконец, истаивать.
Остальные девицы тоже сыто клевали носами. И лишь Василиса не притронулась к хмельному. Она была сосредоточена и сердита, история с Лиской явно не давала ей покоя. Но виду старалась не показывать. Наоборот, порылась в котомке и достала переливчатые синие бусы, что заставили ахнуть остальных невест. А затем удивила еще больше, полоснув по шнурку, на который они были нанизаны, узким ножичком. Дорогие стеклянные бусины с шорохом ссыпались ей в ладонь.
– Держите, – шепнула она, протягивая руку в полутьме шатра. – По одной на гайтан или на браслет, и не снимайте ни за что.