Прошло уже несколько дней с того дня, как отряд вступил на земли Похъёлы. На севере за лесом все четче виднелись горы – два острых белых пика выше облаков и далекая зубчатая гряда, опоясавшая край неба. Но пока местность становилась всё более сырой. Чаще попадались мелкие заболоченные озера с топкими берегами, сплошь заросшие камышом. Над мхами и осокой то и дело вздымались ледниковые валуны в человеческий рост, похожие на серые выбитые клыки какого-нибудь древнего чудовища. Ильмо как-то спросил Йокахайнена, не сейды[1] ли это, но тот только покачал головой:
– Саами в эти места никогда не забирались. Тут больная, мертвая земля. Под этими мхами и грязью Вечный Лед – на много локтей вглубь. Неужели ты не чувствуешь, как он дышит холодом?
– Ничего! – воскликнул Ахти. – Недолго нам осталось тут мочить ноги. Вон они, горы, – он махнул рукой на север. – Видите, и деревья стали реже. Сейчас поднимемся на ту горушку – и глянем, далеко ли осталось…
Но когда они поднялись на пологий холм, перед ними открылась обширная равнина, почти до горизонта поросшая редкими полусгнившими деревьями, покрытая пятнами ярко-зеленых и бурых мхов, ползучим кустарником. Тускло блестела вода, в воздухе стоял звон комаров и разноголосое чириканье множества птиц. Над равниной стояла сизая дымка, где-то в тумане маячил красный диск солнца.
– Проклятие! Да это же болото!
– Трясина, – уточнил Ильмо.
Несколько мгновений они молча стояли на краю огромной топи. Калли измерил взглядом болото, скинул с плеч лыковый короб и растянулся на траве. Остальные один за другим последовали его примеру.
– Интересно, а обойти его никак нельзя? – задумчиво спросил Аке.
Ильмо молча покачал головой. Болото выглядело бескрайним.
– Ох как мне не хочется туда идти! – сказал Йокахайнен в сердцах. – Наплачемся мы в этом болоте, попомните мои слова!
– Ладно тебе каркать, – бодро отозвался Ильмо. – И не через такие топи лазали. Сейчас уже вечереет. Переночуем здесь, а завтра на заре выступим. Кто, кроме меня, умеет ходить по болоту?
Никто не ответил.
– Ничего, я вас научу. Надо будет изготовить длинные шесты – и идти след в след. Главное, правильно выбирать дорогу – это я возьму на себя. Не впервой.
Впрочем, Ильмо слукавил: в подобное место он по доброй воле никогда бы не сунулся. Но сейчас другого пути не было.
Малиновый круг солнца уже коснулся гор, когда путешественники разбили лагерь на том самом лесистом взгорке, с которого увидели заболоченную равнину. Аке развел костер, Калли занялся готовкой. Йокахайнен от участия в хозяйственных хлопотах, как всегда, уклонился – он бродил вокруг холма, что-то бормоча себе под нос. Время от времени он наклонялся и связывал вместе травинку с травинкой – плел невидимую ловчую сеть из заговоренных узелков. Ильмо прошелся по окрестностям с луком, но вернулся без добычи, так что пришлось довольствоваться ржаными сухарями и кусками жареной утки, недоеденной накануне.
– Еда готова! – громко сказал Калли.
Ахти, давно уже болтавшийся возле костра, первым схватил кусок темного мяса и засунул его в рот. В тот же миг, переменившись в лице, он полез пальцами в рот и вытащил длинную зазубренную кость. Калли заботливо похлопал его по спине.
– Ты что, смерти моей хочешь? – прохрипел Ахти.
– Ну извини, – нахально ответил Калли. – Недосмотрел. И откуда в такой маленькой птичке столько костей? Зачем они ей?
– Тебя бы в лесу поселить, одного. На цепи. Что ты за человек такой вырос, милостью богов оставленный? Куда твои родичи смотрели?
– Родичи-то меня и продали, – печально произнес Калли. – После того как дядюшка мой в одночасье помер.
– Небось утицей его угостил, как меня?
– Нет, – серьезно ответил Калли. – Он это… рыбачить пошел, да и утоп вместе с лодкой. Я не нарочно, просто лодка была уже старая, он сказал – законопать, засмоли, ну я и сделал что он велел. А лодка, как была негодная, так и осталась. Там смоли – не смоли, плыть нечему…
– Так что ж ты его не предупредил? – сквозь смех спросил Ильмо.
– Так он не спрашивал.
Ахти криво ухмыльнулся, выбрал другой кусок, придирчиво осмотрел его на предмет наличия костей, признал годным и откусил сразу половину. Во рту что-то хрустнуло. Ахти замычал и схватился за челюсть.
– А в детстве со мной произошел такой случай, – продолжал раб, не обращая внимания на мычание Ахти. – Послали меня в лес – коров пасти. Эти паскуды тут же разбежались кто куда, я замаялся, пока их собирал. Только было присел дух перевести, на опушку вылезает медведь. А при мне только палка да нож. Мне бы бежать – а я стою, рот раскрыв, и смотрю, как он на меня идет. Так что вы думаете? Медведь подошел, посмотрел на меня этак задумчиво – да и ушел обратно в лес, даже ни одной коровы не задрал.
– Лесной хозяин – зверь мудрый, связываться с тобой, бесталанным, не захотел, – предположил Ильмо. – А то бы подавился твоей тощей ляжкой и издох.
Тем временем Ахти выплюнул на ладонь кусочек кости.
– Повезло тебе, сопля. Если бы это был зуб, я бы тебе такую выволочку устроил!
– Ты-то? Кишка тонка, – хладнокровно ответил Калли.
– А ну, иди сюда, головастик…
– Эй, хватит, – встрял Ильмо. – Калли, не дерзи. Ахти, плюнь ты на него. Дайте поесть спокойно.
Ахти пожал плечами и отвернулся от холопа.
– Сейчас бы пивка, после такого «угощения», – мрачно сказал он. – Аке, признавайся, что там у тебя булькает во фляжке?
– «Морозная настойка», – ответил варг. – Вкус у нее не очень, зато она намного крепче пива и сразу шибает в голову. Прочищает мысли, придает сил, убивает страх… Только варги из южного Норье знают секрет ее приготовления…
– Вкус, говоришь, не очень? Дай-ка, попробую!
– Это на крайний случай, – хладнокровно ответил Аке, убирая подальше фляжку.
– А у меня как раз крайний!
– Вот сломал бы зуб – тогда бы дал глотнуть разок.
– До чего же гнусное здесь место, – с досадой сказал Ахти, поняв, что отведать волшебного напитка ему не суждено. – Пива нет, холоп накормил костями… Да еще этот нойда бродит вокруг с кислой рожей. Эй, Йокахайнен! Ты что там делаешь?
Йокахайнен и впрямь чудил. Закончив плести незримую сеть, спустился к самому подножию холма и теперь, зажмурив глаза, опустился на колени и принюхивался.
– Плохое тут место, – ворчливо ответил он после очередного окрика. – Проклятое.
– Ну вот, а я о чем говорю! Не просто так я чуть зуб не сломал!
– Проклятое? Этот взгорок? – встревожился Ильмо.
Йокахайнен развел руками:
– Нет, – везде. А хуже всего – там, – и указал на север, на топь за деревьями.
К ночи болото совсем заволокло туманом. Сизые сумерки обернулись непроглядной тьмой, только далеко в небе еще горела тонкая красная полоса заката – словно кровавая рана на черной медвежьей шкуре.
– Надо бы сегодня часовых поставить, – сказал Аке.
– Боишься, что оттуда полезут? – спросил Ахти, зевая и потягиваясь. – А на чары надежды нет?
– Чары надежны, – сказал Йокахайнен. – Если кто-нибудь сюда полезет, узелки разбудят меня и Ильмо. Давайте лучше выспимся как следует перед завтрашним переходом. Но в одном варг прав – лучше перестраховаться, чем не проснуться. Умереть в таком месте… Очень плохо, знаете ли, будет после смерти тем, кто останется лежать в этой грязи.
После таких слов все умолкли. Ильмо так даже спать расхотелось, хотя они шли целый день и порядком устали. Он долго лежал, прислушиваясь к каждому всплеску, пока незаметно не уснул. И когда рядом с ним раздался отчетливый шорох – уже не услышал…
Около полуночи Калли выбрался из спального мешка, лениво поворошил тлеющие угли костра, но снова ложиться не стал. Ему нужно было подумать. Чтобы лучше думалось, Калли вытащил нож и принялся чистить его, хотя клинок и так блестел. «Жаль, что ты не из рода Калева, – подумал он, недружелюбно покосившись на мешок, в котором похрапывал Ахти. – Всё сразу стало бы гораздо проще». Потом перевел взгляд на затылок спящего Ильмо, и по его рукам пробежал холодок. «Да что ж такое? Словно кто-то шепчет…»
Перед выходом Калли принял решение, которое принесло ему большое облегчение, – оставить Ильмо в живых. Но то, что казалось правильным на горе у Вяйно, здесь, в Похъёле, вдруг стало выглядеть совсем иначе. Как будто темный взгляд каменной Калмы снова всколыхнул у него в памяти нечто с самого дна, тот полузабытый кровавый ужас времен раннего детства, про который Калли и сам не знал – то ли забыть его совсем, то ли запомнить на всю жизнь.
«Не слабостью ли было мое решение? Собственно, чем Ильмо заслужил жизнь? Чем он лучше своих преступных родичей? Его отец участвовал в разорении дома Калерво, а сам он собирается жениться на Айникки – внучке братоубийцы Унтамо! Какой долг страшнее и крепче, чем долг кровной мести? Как меня предки встретят, если я не убью врагов – всех?»
Калли полюбовался ножом, взвесил его в руке, перехватил поудобнее. Странные, непривычные чувства волновали раба. Как, оказывается, приятно держать в своих руках чужие жизни…
«Да и случай теперь подходящий. Чиркнуть по горлу – и бегом назад! Завтра пойдем через болото – найду ли потом обратную дорогу? А если все потонем, кто уничтожит род Калева?»
Калли шевельнулся, собираясь встать, – и тут одновременно поднялись две головы: черная и рыжая. Калли так и застыл с ножом в руке, и на лице у него было написано всё, как у пойманного вора. Его счастье, что Ильмо и Йокахайнен смотрели в другую сторону.
– Ты это видел? – прошептал Ильмо. – Тень! Черная тень прыгнула вон туда, за елки!
– Я ничего не видел, – ответил Йо. – Но меня разбудили узелки. И тебя, видно, тоже. Кто-то у нас побывал…
Ильмо привстал, опираясь на локоть, оглянулся – и увидел Калли у костра.
– А, ты тоже проснулся? Ты видел ее?
– Нет, – хрипло ответил Калли, пытаясь незаметно спрятать нож.
– Железом ей не повредить, – зевая, сказал Йо и снова нырнул в спальный мешок. – Это был хийси. И он уже ушел. Наткнулся на замкнутый круг и сбежал.
– Будем его искать? – спросил Ильмо.
– А зачем? Тут такое место, что я удивился бы, если бы никто к нам не пришел. Давайте спать.
Больше той ночью никто их не потревожил. И узелки промолчали. Только раз Ильмо проснулся уже под утро. Что-то почудилось ему, некое движение у костра. Он быстро поднял голову – Калли так и сидел, опустив лицо на руки, – то-ли спал, то ли плакал.
– Шел бы спать, – тихо окликнул его Ильмо.
Калли не отозвался. Ильмо повернулся на другой бок – и вскоре опять заснул.
Утро выдалось серое, промозглое. В воздухе висела дымка, небо затянули обложные тучи. Путешественники вставали неохотно, с кашлем и ворчанием выбираясь из спальных мешков тюленьей кожи. У Ильмо саднило горло, вся одежда пропиталась туманной моросью.
– Как тихо тут на рассвете! – сипло сказал Аке, укладывая вещи. – Птицы не поют… Даже лягушки не квакают. Только комарье проклятое так и зудит…
– Так осень, – отозвался Ильмо. – Лягушки спят.
– А клюква где? – встрял Ахти. – Что это за болото без клюквы?
Ильмо пожал плечами. Похъёльский лес, на первый взгляд такой же, как в землях карьяла, начинал понемногу открывать свою гнусную сущность. И отсутствие клюквы по сравнению с тем, что ждало их впереди, было сущим пустяком.
Собравшись, они один за другим спустились с холма. Но не прошли и десятка шагов, как под ногами зачавкала грязь.
– Проклятие! – прошипел Ахти, высоко поднимая ноги. – Сапоги промочил!
– Стойте! – воскликнул вдруг Йокахайнен изменившимся голосом. – Назад!
Все замерли. Аке глянул под ноги и выругался на своем языке.
Их окружала трясина. Куда глаза глядят – и вправо, и влево, огибая мысом холм, где они заночевали, простерлась зелено-бурая топь.
– Что-то я ничего не пойму, – сказал Ахти. – Вроде вчера тут был лес… Ничего в этой хмари не разобрать. Саами, ты колдун или нет? Разгони туман, надо осмотреться…
– Думаешь, это так просто… – начал Йокахайнен, но его перебил Ильмо:
– Дайте-ка я попробую!
Нойда взглянул на него с сомнением. А Ильмо выпрямился, сунул два пальца в рот и заливисто засвистел.
– Вяйно так всегда делает, когда рыбу ловит и ему нужен попутный ветер, – виновато улыбнулся он, поворачиваясь к друзьям. – Не знаю, поможет ли…
– Уже, – отозвался Аке, показывая на север.
Кожи словно коснулось холодное дыхание. Туман заколыхался, словно занавесь, и начал понемногу отступать. Вскоре путешественники увидели, что творится вокруг, и ужаснулись. Лесистый холм, где они заночевали, в самом деле оказался островом посреди огромной топи. Калли нарочно сбегал посмотреть на другую сторону холма – топь была везде.
– Должно быть, мы вчера не заметили, да и забрались в сумерках слишком далеко, – предположил Ахти, неуверенно поглядывая на Ильмо.
– Нет, это злые чары! – решительно возразил Йокахайнен. – Трясина подобралась ночью и окружила нас! Чтобы мы никуда не ушли!
– Будем возвращаться? – деловито спросил Аке.
– Она нас не отпустит!
– Эй, успокойся, не трясись! – Ильмо положил саами руку на плечо. – Это всего лишь болото. Возвращаться не будем, это глупо. До предгорий, – он прикинул на глаз, – мы должны дойти за день.
– Да уж, – проворчал Ахти. – Не хотелось бы ночевать там!
И показал подбородком в слоистый туман до края земли, над которым тянули к небу голые ветки редкие мертвые деревья.
Путешественники вернулись к месту ночевки и принялись готовиться к нелегкому переходу. Увязали покрепче вещи, вырезали себе по длинной прочной лесине. Ильмо обычно нес лук разобранным, но тут вытащил колчан, натянул на рога тетиву. Затылком поймал чей-то взгляд, обернулся – Ахти одобрительно кивнул ему и коснулся рукояти меча, которая, как всегда, торчала из-за его левого плеча.
Солнце неспешно всходило где-то за серыми облаками, отступал туман. Колдовской ветерок, вызванный Ильмо, сменился крепким студеным ветром с гор. По воде в болотных окошках побежала рябь.
Ильмо шел впереди, выбирая дорогу, за ним цепочкой – остальные. Охотник держался поближе к деревьям, чутьем выбирал надежные кочки. Сразу за ним шел Йокахайнен. Лесины он не взял, как ни настаивал Ильмо. Нойда шагал, повернув руки ладонями к топкой земле, и тихо тянул себе под нос что-то ноющее на одной ноте, как выразился Ахти, «словно придавленный комар».
Шли они достаточно быстро и еще до полудня прошли изрядный кусок пути. Ни разу не сбились с надежной почвы, никто еще не провалился глубже, чем по колено, – всё благодаря умению Ильмо выбирать дорогу. Друзья не знали, что он с тревогой ждет того мгновения, когда кончатся деревья, удерживающие корнями землю.
Впереди уже простиралось ровное пространство: буро-зеленый, бархатный моховой ковер, упругий, мягко уходящий из-под ног. В сочной зелени мха ярко блестели алые капли клюквы, словно разбрызганная кровь. Целые россыпи клюквы – отродясь ее тут никто не собирал. Там-то и начиналась настоящая трясина, где зыбкая почва ходила ходуном, ускользая куда-то вниз при каждом шаге. А если этот моховой ковер прорвется, расползется под ногами – под ним окажется бездонная жидкая грязь…
Живые деревья вокруг кончились. Только кое-где торчали гнилые березовые стволы без коры и листьев. Ковер мха уже начал опасно качаться и проседать под ногами. Ильмо остановился.
– Послушайте меня все, – сказал он, оборачиваясь к цепочке. – Йокахайнен, будь добр, прекрати свое зудение и тоже выслушай. Если кто-то провалится – не шевелиться, понимаете? Не дергаться, не рваться. Лесину ни в коем случае не бросать. Если что – положить поперек…
И тут Аке, шедший последним, вскрикнул – и ухнул вниз, словно кто-то из-под земли дернул его за ноги. Все на миг замерли, а потом, тут же забыв о советах Ильмо, кинулись ему на помощь.
– Ахти, стоять! Аке, замри!
Ахти послушно застыл на месте. Аке глухо выругался, боясь вздохнуть. Он провалился почти по грудь.
– Да что же это делается, братцы! – растерянно прохрипел он. – Ведь казалось, стою на твердом…
– Успокойся, ничего страшного не случилось. Вот я вам сейчас и покажу, что делают в таких случаях. Ахти, не подходи к нему. Осторожненько протяни ему свою лесину, чтобы он за нее ухватился… А ты, Аке, держись крепче – сейчас потянем…
Аке, стараясь даже не дышать, взялся двумя руками за шест. Вдруг его лицо застыло и ужасно побледнело. Через мгновение он заорал и рванулся вперед, тут же провалившись по самую шею и едва не утянув за собой Ахти. Того выручил Калли – схватил за пояс, рванул на себя. Оба тут же потеряли равновесие и упали в мох. Брызнула во все стороны грязная вода. В этот миг прозвучал шипящий выкрик на не известном никому языке. Ильмо качнулся, словно его ударило ветром, и тоже свалился. Из-под земли повалил вонючий коричневатый дым. Аке вылетел из трясины как поплавок, и упал на живот, весь с ног до головы в густой коричневой грязи. Он лежал, скорчившись, и трясся, не в силах выговорить ни слова. На том месте, где он только что вязнул, остался разрыв во мху – яма с жирной грязью. В ее недрах что-то утробно булькнуло, на поверхности вспух и лопнул желтый пузырь. Запахло омерзительно – гнилью, падалью…
– Йокахайнен, – хрипло проговорил Ильмо, поднимаясь на ноги. – Вяйно же запретил тебе применять похъёльские чары! Ты нас всех мог погубить!
– Ты будешь меня учить колдовать? – ядовито ответил Йокахайнен, опуская руки, воздетые в магическом жесте. – Если знаешь лучшее изгоняющее заклинание, почему сам его не спел, а стоял как пень? Лучше бы поблагодарили, что ли…
Ахти шумно перевел дух.
– Что это было, а? Ты чего так заорал, Аке? Чего задергался?
– На меня что-то напало там… под водой, – с трудом ответил тот. – Ноги…
Когда кое-как оттерли с варга грязь, обнаружилось нечто поразительное. Кожаные штаны на его бедрах были прокушены и растерзаны, из кусаных ран сочилась кровь, мешаясь с грязью.
– Ничего себе! – воскликнул Ахти. – Тебе там ничего особенно ценного не откусили?
Аке, снова побледнев, поспешно ощупал себя и выдохнул с облегчением:
– Вроде нет… Не успели…
– Так что на него напало-то? – поинтересовался Калли.
– Мы это скоро узнаем, – зловеще ответил Йокахайнен. – Я его отогнал… но оно наверняка вернется.
Вообще, всё окончилось лучше, чем можно было ожидать, – если не считать покусов Аке и того, что все, кроме Йокахайнена, насквозь вымокли и перемазались в тине. Убедившись, что напавшая на Аке тварь исчезла, путешественники пошли дальше. Аке прихрамывал и морщился, вздрагивал при каждом незнакомом звуке. Завтра его раны наверняка воспалятся и начнут болеть, и хорошо, если обойдется без заражения – но если они не уберутся с болота до темноты, придет ли оно, это завтра? Солнце так где-то и катилось за серыми облаками. Теперь шли медленнее – Ильмо тщательно проверял каждый шаг. Йокахайнен все так же следовал за ним, пренебрегая лесиной, – да еще и глаза закрыл, «смотрел» одними руками. Вдруг он остановился так резко, что на него чуть не налетел Калли.
– Что? – напрягся Ильмо.
– Мы тут уже были.
– Не может быть!
– В самом деле, с чего ты взял? – спросил Ильмо. – Мы идем все время только вперед, болото как на ладони…
– Не имеет значения, что ты видишь, карьяла, – угрюмо ответил Йокахайнен. – Никакого!
– Ты хочешь сказать, нас водят кругами? Показывают то, чего нет?
– Да.
– Так, – Ильмо остановился и обернулся к остальным. – Ну, и что мы будем делать?
– Идти дальше, конечно, – ответил Калли, – Не стоять же здесь!
– Хорошо хоть, что кончается трясина, – проворчал Ахти. – Вон там, я уже вижу, растут какие-то деревья. Дойдем до них и сделаем привал.
Уже начало смеркаться, и над болотом моросил дождик, когда они добрались до дальнего края трясины – пологого взгорка, заросшего редким лесом.
– Уф, наконец-то! – воскликнул Ахти, в изнеможении растянувшись на траве. – Надежная, твердая земля!
– Да тут кто-то был до нас! – донесся голос Калли из-за деревьев. – Хм, знакомое кострище…
– Саами, ты был прав, – буркнул Аке, безнадежно огляделся… и плюхнулся на траву рядом с Ахти.
Ильмо испустил стон. Они вышли на место своей прошлой ночевки.
– Паршивая болотная тварь!
Ахти, не вставая, злобно пнул ближайшее дерево. Дерево заскрипело, накренилось, медленно упало и с чавканьем свалилось в топь.
– А холм-то уменьшился, – заметил Калли и принялся развязывать мешок с припасами.
– Что ты там несешь? – рявкнул Ахти. – И без твоих бредней тошно!
– Мальчишка прав, – сказал Йокахайнен. – Болото подбирается к острову. Нам нельзя здесь оставаться. Думаю, ночью оно затопит его целиком.
– Но зачем нас водили тогда кругами целый день?
– Чтобы помучить, – предположил Ильмо.
– Насладиться нашим страхом, – уточнил Йокахайнен. – Прежде чем… пообедать.
– Что ж, пришлось ему обойтись без сладкого. Нам ведь не страшно, верно, парни?
– Подождем ночи…
Под вечер ветер разогнал тучи, и над горами разгорелся дивный закат. Два острых пика – Врата Похъёлы – горели словно столпы огня, пронзающие небеса. Вода в оконцах казалась лужицами крови. Островок к тому времени уменьшился еще вдвое. Уйти с него не удалось: почва совершенно не держала, даже та, по которой они только что прошли. Мох пропитался влагой и расползался под ногами. Путешественники оказались в ловушке.
– Неужели нас так просто утопят? – взорвался Ахти, когда вода в очередной раз подтопила место, где он сидел. – Неужели мы будем сидеть и молча ждать, пока нас всосет эта гниль?!
– А тебе надо погибнуть с грохотом, треском и воплями? – съязвил Калли.
– Помалкивай, холоп!
– Я-то молчу, – проворчал Калли. – А кое-кто орет, как свинья под ножом…
Ахти сверкнул глазами, вскочил с места и надвинулся на него.
– Унялись, оба! – сердито крикнул Ильмо. – Хотите, чтобы мы тут сами друг друга перерезали или, лишившись разума, кинулись в топь? Сохраняйте спокойствие. Тогда, может быть, удастся что-то сделать…
– Когда мы шли через трясину, я пытался спеть руну поиска, – вполголоса сказал ему Йокахайнен. – Однако странное дело – наткнулся на встречные чары, и мне показалось, что они схожи с моими, только гораздо сильнее. Похоже, мы имеем дело с похъёльским колдуном…
– Так позови его! – воскликнул Аке. – Соври, что ты служишь тунам…
Ильмо поморщился. Он не забыл предостережение Вяйно: старик настоятельно не советовал Йокахайнену пользоваться похъёльской магией. Наверняка этот запрет был не случаен.
– Ну давайте попробую…
Йокахайнен откашлялся и тихонько запел призывающую руну. Он пел, все молча ждали, а болото понемногу подкрадывалось все ближе и ближе, затапливая холм.
Йокахайнен завершил руну, оглянулся и развел руками.
– Не действует, – разочарованно сказал Ахти.
Вдруг прямо под его ногами громко чавкнуло. Из мха высунулась черная когтистая лапа, схватила за ногу ближайшего, кто стоял к краю – Калли, – и поволокла в топь. Калли потащило по земле, но он успел ухватиться за какой-то корень. Миг спустя рядом оказались Ахти и Аке с мечами наготове – но черная рука уже исчезла. Калли распластался на пузе, весь в клочьях мха. Левая нога у него осталась босой – ни кенги, ни портянки.
– Кенгу сперла, паскуда! – пожаловался он, поднимаясь на четвереньки. – Почти новую, кожаную! Как сильно дернула! Наверняка жилу растянула…
Откуда-то с болота прилетел дикий визгливый звук, отдаленно похожий на хохот.
– Ага! Вот и он! – воскликнул Йокахайнен, показывая куда-то в глубь трясины.
Все уставились в указанную сторону.
– Не он, а она, – заметил Ильмо.
Шагах в ста от них, словно огромная тощая жаба, прыгала по трясине невиданная черная тварь. То, извиваясь, исчезала во мху, то снова появлялась, как ящерица. Увидев, что за ней следят, снова разразилась визгливым хохотом и, явно глумясь, швырнула в их сторону обувку Калли.
– Это что за хийси? – спросил Ахти. – Болотник? Русалка?
– Думаю, кикимора, – сказал Ильмо. – Необычная какая-то. Ничего подобного не видал.
– Да, это болотный демон, – кивнул Йокахайнен. – Но, знаете, я не чувствую в ней настоящей колдовской мощи. Как же ей удается поднимать воду и отводить глаза?
– Стрельни-ка в нее, – предложил Ахти.
Но Ильмо даже не стал доставать лук из чехла.
– Что ж, тогда подпусти ее поближе, чтобы наверняка.
Ильмо не ответил. Он вовсе не собирался убивать черную кикимору. Чувствовал – это ничего не принесет, кроме вреда. Не в эту нечисть надо было стрелять, а в кого-то другого…
Черная тень плясала на трясине. Ильмо следил за ней, не отрывая глаз. Почувствовал влагу в сапогах, глянул вниз и обнаружил, что все они стоят по щиколотку в воде. Остров исчезал…
Он поднял глаза – и увидел кикимору прямо перед собой, шагах в десяти. Тварь вынырнула прямо из грязи и мха. Уродливое, ни на что не похожее порождение Калмы. Черные, тощие руки и ноги, длинные когтистые пальцы, косматые волосы, полные листьев и мха. За спиной волочились по грязи перепончатые крылья. Красные глаза, острый нос торчком, щель лягушачьего рта до ушей. Пасть полна мелких острых зубов. На редкость пакостное зрелище… но почему-то у Ильмо оно не вызвало страха. Охотник нахмурился. Где-то он уже видел такие зубы и такое лицо. И еще кое-что он заметил у нее на шее, и в голове промелькнула возможная догадка…
– Смотри, она не отбрасывает тени, – шепнул Йокахайнен.
– Она сама тень, – сказал Ильмо. – Эй, тень!
И шагнул к ней – прямо в топь.
– Ильмо! – Позади дернулся Ахти, хотел схватить его за руку, удержать – но не успел.
Ильмо шел к кикиморе спокойно, как посуху, – и тряская почва держала его. Кикимора сидела на корточках, высоко задрав острые колени и распахнув пасть в подобии усмешки. Ильмо шел к ней безоружным, даже ножа доставать не стал. Подойдя, он неожиданно выбросил руку вперед – и схватил обрывок веревки. Только теперь все увидели, что на шее у кикиморы черная веревочная петля.
– Ну что же, пошли к твоей хозяйке, – раздался над болотом громкий голос охотника.
Потом что-то булькнуло, и кикимора, как сидела, с головой провалилась в трясину. Ильмо, держа ее за веревку, словно за поводок, канул в топь вместе с ней.
Когда померк белый свет, и место воздуха заняла бурая торфяная вода, Ильмо закрыл глаза и задержал дыхание. Он не дышал, сколько мог, пока не почувствовал, что тяжесть воды внезапно исчезла, и лица коснулось дуновение слабого ветра. Тогда он открыл глаза – но ничего не увидел. Вокруг царили полная темнота и тишина – словно в могиле. Темнота веяла земляной сыростью и чем-то более холодным и древним. Ильмо невольно вспомнился ледник с рыбой, где он едва не замерз насмерть. Только этот ледник, похоже, был создан самой природой. Ильмо протянул руки в стороны и коснулся пальцами влажных шершавых стен. «Там, внизу, – Вечный Лед», – вспомнил он слова Йокахайнена. Лед был сверху и снизу и по сторонам, а сам он – в ледяной пещере где-то под болотом.
Что-то шевельнулось рядом с ним. Мокрые пальцы – как склизкие болотные деревяшки – схватили его за руку, куда-то потащили. «Кикимора», – вспомнил Ильмо и послушно пошел за ней, выставив одну руку вперед. Болотная тварь вела его во тьме куда-то по узкому петляющему проходу, пока он не наткнулся на стену тупика.
– Ну что? – спросил он, невольно понижая голос. – Где она? Где ведьма, твоя хозяйка?
Кикимора дернула его руку вниз. Ильмо нагнулся и нащупал нечто, лежащее на земле. Это был человеческий скелет.
«Нет, не человеческий!»
Голос прозвучал у Ильмо прямо в голове. Неожиданно он понял, что может видеть – но не зрением. Словно уснул и видит сон. Или – как тогда, в леднике с Ильмой, – кто-то вытянул его за собой на Изнанку.
«Впрочем, какая разница? – подумал он. – Все равно я слишком мало знаю о магии, чтобы понять, куда и как меня привели. Это сейчас не важно. Важно – зачем…»
Теперь Ильмо отчетливо видел, что перед ним на полу пещеры лежат… кости? Нет, не кости – девушка, связанная по рукам и ногам. Одежда на ней давно истлела, только остались ржавые поножи, да рассыпались вокруг странные острые накладки. Ильмо присмотрелся и понял, в чем странность. Девушка была туном. И она его видела.
Вдруг видение дрогнуло и на миг исчезло. Ильмо снова ослеп и оглох и только осязал кости. Связанные кости. Плоть давно истлела, а веревка осталась.
«Да, веревка осталась. Мне ее не снять. Она заколдована».
Ильмо снова увидел призрак и понял, что его заслуги в этом нет – девушка-тун показывалась и исчезала по своей воле. Судя по всему, она давно была мертва, но ее магическая сила не исчезла. Насколько же велика она была при жизни?
За спиной шевельнулась кикимора.
– Кто так с тобой поступил? – спросил Ильмо, обращаясь к призраку. – За что?
«Враги. Люди. Колдуны».
– Человеческие колдуны? – У Ильмо вдруг перехватило горло от догадки: – Райдены?
«Да. Колдуны-охотники пришли в Похъёлу с юга и развязали войну за предгорья Пасти. Мы попытались выкинуть их отсюда, но они оказались сильнее. Многие погибли, кто-то улетел. Я была верховной чародейкой рода, прикрывала отход, и меня взяли в плен. Долго пытали. Потом их главарь, молодой райден по имени Чайка, приказал связать меня и бросить в озеро. Он знал, какой смерти больше всего боятся крылатые туны, – смерти в воде. Если дух туна не может вернуться в лоно Калмы, он обречен на ужасные страдания. Тот чародей это тоже знал. Поэтому он заколдовал веревку, чтобы мой дух никогда не смог покинуть это озеро…»
– Чародей по имени Чайка? – В памяти Ильмо что-то промелькнуло, и он спросил почти наугад: – А может, Тиира?
«Да!» – сколько ненависти прозвучало в этом слове!
– Он недавно умер. Тебе, наверно, будет приятно узнать, что его убил тун.
Кикимора позади него внезапно подпрыгнула и разразилась своим жутким смехом. Две половины одного существа: одна повелевала, другая действовала. Призрак, словно прочитав его мысли, продолжал:
«В муках, стремясь покинуть это место, я породила Тень. Я считалась искусной колдуньей, но такого не ожидала даже от себя! Моя тень стала демоном этого места. Она мстила за меня всем людям, что сюда попадали. Я наводила мороки, она убивала. Она питалась жизнями погубленных людей, становясь все сильнее, облекаясь в плоть, и понемногу расширяла наши земли… Озеро превратилось в непроходимую топь, истинный облик этих мест скрыли мороки…»
Ильмо ощупал веревку. Ничего особенного – старая гниль. Ее мог бы разорвать даже ребенок. Но кикимора, способная погубить десятки опытных путешественников, не сумеет к ней даже прикоснуться. Для мертвой чародейки заколдованная веревка останется неразрывными путами, даже когда истлеет совсем.
Что будет, если он разорвет ее? Девушка-тун освободится. Ее душа полетит на север, к Калме, как ей и положено. А что станет с ним самим и его товарищами?
Последний вопрос Ильмо задал вслух.
«Морок исчезнет», – пришел ответ.
– Морок? – переспросил Ильмо удивленно.
Вдруг он все понял и без колебаний разорвал веревку. В тот же миг призрак пропал. Кости с сухим треском рассыпались по полу пещеры. Кикимора прыгнула к ним, обняла их, издала ужасный вой… и тоже исчезла. А пола коснулся бледный луч вечернего солнца.
Откуда-то сверху донеслись удивленные голоса. Ильмо закричал:
– Я здесь! Сюда!
Когда Ильмо вытащили наружу, он увидел, что никакой топи вокруг нет, да и не было. Вместо бескрайней трясины – заросшее, болотистое озеро, точно такое же, каких десятки встретились им на пути. Берег со следами костра. И пещера – сырая земляная яма меж корней. Кто-то – вероятно кикимора – выкопал ее и похоронил там кости. Но снять с них заклятие не смог.
– А нас-то вода по пояс накрыла, – рассказывал Калли. – Мы уже прощаться начали. Аке начал варгские предсмертные песни петь про «чертог героев»… С богами и предками здороваться начал…
– Предложил мне сразиться, чтобы нам с ним погибнуть славной смертью в бою, а не потонуть рабами! – добавил Ахти, радостно смеясь – просто тому, что спасся. – А потом вдруг смотрим – нет воды! Стоим сухие, на берегу! Словно туман развеялся! Но как ты справился с кикиморой? Что ты с ней сделал, Ильмо? Убил?
– Отпустил на волю, – пробормотал Ильмо и без сил свалился на траву.