Глава 4. Знакомьтесь, это Чудо!

В подвалы я спускаться не стала. Не повела Лизу и к знаменитым «Крыльям желаний» – похоже, именно они подхватили нас у того бетонного забора и перенесли сюда. Такое вот вертелось у меня в голове объясненьице. Как это осуществилось, лучше было не гадать – просто принять как факт. Хотя первоначально я частенько ломала голову, пытаясь понять, кто и зачем покрыл стены ЗБ таким количеством разномастных рисунков, надписей и граффити. Вряд ли это было желанием увековечить себя. Под рисунками не стояло подписей, да и на форумах никто не спешил похвастать авторством. Иной раз приходила и такая сумасшедшая мысль, что надписи появились сами – все равно как изображения на фотобумаге, опущенной в химреактив. В какой-нибудь из особо безумных дней, когда планете вздумалось одарить своих неугомонных обитателей еще одним маленьким шансом. Шансиком, я бы сказала. Нас-то с Лизой эти «крылышки» реально спасли! И не так уж важно было знать, как именно это случилось.

По черному от копоти коридору мы дошли до главной лестницы, а после поднялись до верхнего этажа, где арочным сводом зиял выход на крышу. Нам следовало элементарно перевести дух, а более комфортного места, чем крыша ЗБ, я не знала.

То, что когда-то именовалось крышей больницы, давным-давно сгорело и обрушилось, чердачные же полы со временем покрылись пылью и неведомо откуда взявшимся дерном, на котором буйно проросла трава, юные березки, черемуха, кленовые деревца и даже елочки. Круто, да? Шестой этаж, открытое небо – и вдруг маленькое подобие сада. Или ле́са – это уж как хотите. Справа и слева каменные полустены с арочными проемами, над головой – солнце и синева. И никаких там мух или комаров, только легкий ветерок.

– Это лес? – потрясенно произнесла Лиза.

– Ага, что-то вроде. Висячие сады Семирамиды.

Я опустилась на каменный выступ, устало вытянула ноги. Помассировала ноющее колено и недоуменно взглянула на пучок крапивы, по-прежнему сжимаемый в руке. Отбросив колючие стебли, потерла саднящую ладонь о ту же многострадальную коленку. Сумку с ноутбуком наконец-то сняла с плеча, поставила рядом.

– Но как?! Как такое может быть?

Вопрос Лизы можно было истолковать двояко. Возможно, она спрашивала о выросшем на крыше здания лесочке, а может, ее интересовало то, каким образом мы сюда угодили. Выбор был за мной, и я предпочла вопрос более легкий.

– Чердаки раньше часто засыпали землей. Ну и пыли здесь скопилось за десятки лет предостаточно – листва там, помет птичий, еще и пепла навалило от сгоревшего настила. А потом ветер занес семена, птички свою лепту добавили – вот и разросся лесок. Тут и земляника стала появляться – правда, правда! В прошлом году я сорвала ягод пять или шесть. Вкуснотища!

– Я не про ягоды, – тихо сказала Лиза. – Я про другое.

– Про другое, подруженька, примерно то же самое, – улыбнулась я. – Один ветер семена перенес, другой нас подхватил.

– Я серьезно!

– Если серьезно, значит, ты материалистка.

– А ты нет?

– Была когда-то.

Запрокинув голову, я подставила лицо солнцу.

В ресницах немедленно зашебуршились золотые червячки, ветер ласково огладил щеки. Удовольствие – неописуемое! Так бы часами и сидела…

Не раскрывая глаз, я неторопливо поведала Лизе историю про шестерых пропавших школяров, про то, как видели их спустя несколько лет и искали, про то, как постепенно разрастался нездоровый бум вокруг здания.

– Понимаешь, это уже и не руины теперь, это ЗБ. Место, где весь материализм сыплется прахом. И без причины здесь ничего не происходит.

– Но как же ученые? Кто-нибудь из них проводил здесь опыты?

– А зачем? Все опыты сегодня ставят с сугубо прикладными целями: первая цель – изобрести побольше лекарств ото всех людских болезней, вторая – изобрести чудо-оружие, чтобы истребить всех вылеченных и невылеченных, и третья – это индустрия развлечений: жрачка, жвачка, гаджеты, новые драндулеты и спорт.

– Жестко ты!

– Это не я – это мой папуля сформулировал. Но, в общем, я с ним согласна. Так что наше ЗБ – это чудо в белых перьях. Только чудеса свои оно редко демонстрирует. Иногда месяцами здесь ничего не происходит. Народ ходит, зевает, многие разочаровываются. А потом – раз! – и кто-то своего двойника в коридоре встречает или голос мертвеца из шахты слышит, и снова расползаются слухи. А еще круче, если «Корону» кто примерит и совет какой-то получит. Есть у нас тут такая картинка на стене. Ну или на «Крыльях», как мы, переместится.

– «Крыльях»?

– Ага, они на стене нарисованы – лет уж семь, наверное, как появились. Надо всего лишь встать рядом и прижаться к ним лопатками.

– И что?

– Если ЗБ решит, что ты того стоишь, тебя переместят.

– Куда переместят?

– Да куда пожелаешь.

Лиза покачала головой:

– Мистика какая-то…

– Вся наша жизнь – мистика.

– А может, мы просто не в состоянии многое объяснить?

– По мне, так и хорошо, что не в состоянии.

– Это почему?

– Да потому что мир окончательно стал бы плоским и до последнего пятнышка изученным.

А так не должно быть, понимаешь? Кто-то из древних сказал, что самое страшное начинается тогда, когда тебе кажется, что все понятно.

Лиза кивнула.

– Потому что тормозится развитие?

– Ну… Вроде того. Или даже хуже. Потому что человек, которому кажется, что он все знает, стопудово ошибается. Сомнение – удел мудрых.

– Как-то ты говоришь это… больно уж уверенно…

Я хмыкнула:

– Это верно, подружка! Значит, не хватает пока мудрости. Дура, как и большинство вокруг.

Мы рассмеялись.

– Ты-то зачем за нами поскакала? – вспомнила я. – Меня, что ли, спасать?

Лиза немного подумала, осторожно кивнула:

– Ну да. Разве это плохо?

– Не плохо, конечно, но глупо. Я-то ладно – давно в этих болотах квакаю, а ты-то реально рисковала.

– Но я же теперь не одна – я с тобой.

– И что? Вот отметелили бы обеих, и явилась бы домой вся в синяках да шрамах. А того хуже – в больницу увезли бы.

– В больницу я и там у себя сто раз могла попасть. И в больницу, и на кладбище. – Лиза снова «огладила» меня своим удивительным взглядом.

Я даже смутилась. Собственные мудреные словеса показались вдруг вычурными и абсолютно ребяческими. Сразу вспомнилось, откуда она приехала, и снова всплыло то самое словечко – «беженка», из-за которого разгорелся весь сыр-бор.

– Странное тут место, – снова заговорила Лиза. – Очень похоже на наши подвалы. Мы в них от бомбежек прятались. Земля вздрагивала, а мы жались друг к дружке и ждали.

– Чего ждали?

– Снаряда – большого, тяжелого, безжалостного. Сидишь и представляешь себе, как он пробивает стены, потолок, пробуривает целый тоннель, а по пути крошит бетон, рвет арматуру. А потом… Потом он зависает над нашими головами, точно робот-убийца, сканирует все вокруг и снимает наши испуганные лица.

– Снимает?

– Ну да! Мы ведь все за мгновение до смерти становимся самими собой. Вот этот робот-снаряд и впитывает в себя наши страхи, наши мечты, наши желания и только потом взрывается. Я это всегда как вспышку себе представляла. Удар света по глазам – и всё. Я даже думала, что так оно проще и лучше. На улице-то от осколков многие калеками становились, кровью истекали, а тут сразу и без мучений.

– Что-то не то ты говоришь, подруга, – хрипло отозвалась я.

Лиза качнула головой, точно соглашалась.

– Не то, конечно. Но мы там ко всему привыкли. Это поначалу тряслись да переживали, а потом уже и спали, и ели, даже сказки малышам рассказывали.

– Разве к такому можно привыкнуть?

– Человек ко всему привыкает. Жить-то надо. Даже самые маленькие переставали бояться и вздрагивать. Засыпали при любом обстреле… – Лиза вздохнула. – Вот наружу вылезать было страшно. Потому что всякий раз выбираешься и не знаешь, что вокруг будет. Но нам везло: обычно только руины и пепелище видели. Совсем как тут. И никого кругом – ни единой живой души.

Мне стало не по себе. Она точно мысли мои читала. В нашем-то ЗБ тоже не водилось ни кошек, ни собак, ни даже птиц. Я это давно приметила. Вроде заходи да живи, никто ведь не гонит, а их нетути – зверюшек, значит. Чуют, видно, что нечеловеческим духом пахнет. Мы не чуем, а они чуют. Может, даже видят что или слышат. А если забредает кто, так тут же с ума сходит – как тот бешеный пес, что прыгнул на меня в коридоре…

– Тут многое напоминает мой дом. – Лиза погладила ствол ближайшей березки. – Даже здесь, на крыше. Сама не знаю почему.

Я нахмурилась. Потому что неожиданно подумала, что знаю ответ. Дело заключалось не просто в руинах или подвалах, а в том, что любые постройки – они ведь тоже страдают. Может, даже душа у них есть, у каждого здания своя, отдельная. И когда их разрушают взрывающимся металлом, что-то с ними происходит. Они словно просыпаются. Совсем как люди. Пока ведь не порезался, ничего не чувствуешь, а распорол рану, укололся или ударился – и заболело. Вот и разрушенные здания тоже начинают болеть да мучиться. Может быть, надеются, что придет неведомый строитель-врач и вылечит их. Возможно, даже жалеют тех, кто прячется в их ненадежной скорлупе. Ведь действительно, здание ЗБ приняло Лизу как родную – перенесло вместе со мной. Может, потому, что она была не случайной гостьей, а гостьей оттуда – из тех сгоревших подвалов и руин…

– Тут всегда так тихо?

– Смотря где. – я огляделась. – Хотя что-то и впрямь нас долго не тревожат. Обычно здесь каждые четверть часа кто-нибудь появляется.

– Наверное, дети в основном?

– Днем – да, а позднее и взрослые. Иногда целыми делегациями забредают. Совсем редко – одиночки вроде меня, чаще – группы по пять и более человек.

Я вспомнила про журналистов, снимавших здесь репортажи, но далеко они не заходили. Отщелкивали положенное количество кадров, бубнили что-то в микрофоны и смывались. Вот фотографы-экстремалы – те могли и в подвалы забраться, и на крышу.

Посмотреть тут было на что. И граффити местное часто снимали, потом на форумах выкладывали. Чистые-то стены в ЗБ давно стали редкостью: всюду красовались стихи, пожелания, привычные глупости. Вроде «Не ешь су́ши – зри в душу!» или «Сдохнем все под музыку Вивальди!». Но особое место занимали рисунки, и главными среди них были, конечно, знаменитые «Крылья желаний» с «Короной». Если верить байкам, «Корона» помогала решать застарелые проблемы, подсказывала верные решения, ну а «Крылья» переносили в то место, куда просило сердце. Такое вот немудреное волшебство! А еще был «Кулак», проламывающий стену, и дыра, пронзающая сразу две комнаты. Считалось, что тот, кто умудрится соединить свою силу с изображенным кулаком, станет на какое-то время непобедимым. Ну или что-то типа этого.

Неудивительно, что многие в подобное отказывались верить. Скажем, туристы из сталкеров и диггеров тупо отправлялись в подвалы. Чудеса им на фиг были не нужны – просто желали пощекотать нервы, бродили по тоннелям, ведущим в разрушенные мастерские, прачечную или морг. Лезли в любые дыры, крючья в стены вбивали, по шахтам лифтовым спускались. Таких ЗБ нередко наказывало: кто-то падал и ломал кости, кто-то голоса начинал слышать – охи там, вздохи разные, – ну и улепетывали со всех ног.

Находились и коллекционеры, мечтающие подобрать на память какую-нибудь уцелевшую склянку. Знали ведь, что уносить из ЗБ ничего нельзя, а все равно тащили. Раритеты потом продавали на тех же форумах. Ладно, хоть не мусорили, с этим тут всегда обстояло строго. Никто, понятно, не штрафовал, не следил, но как-то народ сам соображал, что за подобные шалости можно получить по маковке – в прямом и переносном смысле.

Сошедших с ума поминали часто, была и история про одного буяна, разбившего в вестибюле второго этажа с полдюжины бутылок. Он их попросту метал в стену, на которой поверх одного из граффити намалевал что-то вроде простенькой мишени. Минут через пять подобного цирка хрустнул потолок, и на голову «шервудскому стрелку» рухнула хороших размеров доска. Если верить рассказам, чувак провалялся без сознания несколько часов, а когда очнулся, прибрал за собой осколки и даже мишень попробовал со стены стереть. Во всяком случае, из ЗБ он убрался живехоньким.

А в общем… В общем, всякое тут бывало – и веселое, и не очень. И смерти людские ЗБ видело не раз и не два. Обо всем этом я также поведала Лизе.

– Тут и карнизы смерти имеются. – я указала Лизе в сторону арочных окон. – Самые безбашенные по ним бегать любят. Храбрость свою прове-ряют.

– Ты по ним тоже гуляла?

Я поморщилась: хвастать тут было особо нечем.

– Ну да, было дело. Гуляла несколько раз… Но только когда никто не видел.

– Боялась?

– Да вроде нет, не очень. Вот на других смотреть куда страшнее.

Лиза, поднявшись, приблизилась к арочному окну, выглянула наружу. А я и без того знала, что она там увидит, – купола далеких церквей, махины навороченных высоток, в том числе ту, с которой меня углядела Пигалица, а еще зеленое хвойно-лиственное море парка. Ну и само ЗБ можно было получше рассмотреть – левое крыло здания, кирпичным мысом выпирающее в парковое море, средний полуразрушенный корпус с черными глазницами окон, одноэтажные кирпичики морга и прачечной. Сейчас мы располагались на самом высоком, чердачном, уровне, и панорама отсюда открывалась впечатляющая.

Я тоже поднялась и подошла к Лизе. Все было именно так, как я себе и расписывала. Разве что с правой стороны, на уровне уличных фонарей парка, маячила корзинка с оранжевым человечком. Что-то там чинили – то ли провода, то ли лампы.

– Хочу попробовать. – Лиза неожиданно перекинула ногу через кирпичную кладку и ступила на карниз.

В пестром своем платьице, легонькая и беззащитная, она показалась мне мотыльком, присевшим на солнечный абажур. Я сразу представила, как идет она по бетонному карнизу – сперва до ближайшего арочного окна, потом до поворота, и вот там… Там воображение мое взбунтовалось, и внизу живота запульсировал пугающий холодок. Нет, я по-прежнему видела успокоительно-толстую плиту карниза, но вот черная стена снизу, а после оглушающая пропасть в шесть этажей – это в моем сознании никак не укладывалось. Я точно вспышку увидела – ту самую, о которой рассказывала Лиза. И рука моя сама собой стиснула кисть новенькой.

– Не надо!

Лиза чуть нахмурила брови:

– Почему? Ты сама говорила: подростки тут вовсю бегают.

Сердце мое скакнуло раз и другой. Я прямо печенкой чувствовала, что Лизе ходить туда нельзя, да только язык словно прирос к нёбу, – объяснить что-либо внятно я не могла. А вот пальцы мои знали, что делали, и еще крепче стиснули Лизину кисть.

– Ты чего?

Я с шумом выдохнула, резко качнула головой:

– Не знаю, но я тебя прошу: не надо…

В недрах здания что-то утробно просело, где-то тяжко рухнули несущие балки, градом посыпались камни и кирпичи. Ничего этого мы, понятно, не видели, зато рассмотрели, как часть карниза вблизи поворота, отзываясь на позвоночный хруст здания, с треском провисла. Горсть потревоженной пыли облачком слетела с наклонной плоскости, распахивающимся вширь парашютом поплыла к далекому асфальту.

Лицо Лизы побелело, мое же, наоборот, побагровело еще больше. Зато сердце стукнуло раз и два – все равно как часовой, четко приставляющий к ноге приклад винтовки, а после пошло биться в прежнем бесшумном ритме.

Мы поглядели с Лизой друг на друга, и губы мои разъехались в кривой и, должно быть, не самой красивой улыбке.

– Ты знала? – прошептала Лиза.

– Дело не во мне, – объяснила я. – Дело в тебе, подружка.

– Во мне?

– Ага. Похоже, нашему ЗБ ты понравилась. Вот оно и предупреждает.

– Кстати, оно или она? – Лиза спросила это все тем же шепотом. – Больница – это ведь женский род, значит, она.

– Может, и женский, только то, что здесь обитает, это уже совсем иное. Потому и ЗБ – это оно…

Я сама прислушалась к тому, что сказала, и подумала, что получилось глупо и неубедительно. Однако Лиза и не думала хмыкать. Доверчиво кивнула и ответно пожала мою руку.

Загрузка...