Анализ наш не страдал логикой. Мы просто высказали свои предположения и решили готовиться к худшему. Лиза полагала, что свита Альбинки не зайдет в ЗБ – побоится и останется караулить снаружи, но я-то знала своих одноклассниц много лучше и потому была уверена, что те обязательно пойдут за нами. А если испугаются, Альбинка силой их загонит.
– Так уж и силой? – усомнилась Лиза. – Одна?
– Во-первых, Альбинка не любит проигрывать, а сейчас мы явно ведем в счете. Кроме того, у нее есть Сонька Шведова, живой молотобоец в женском обличье. Надо будет – пустят в ход и физическую силу. Так что никуда не денутся – пойдут как миленькие.
– И что же будет?
Я пожала плечами. Этого я знать не могла. Тем более что вариантов хватало. Мы могли спрятаться, могли просто побегать по бесчисленным лабиринтам ЗБ, которые я знала в сто раз лучше наших преследовательниц. Могли даже заманить их в подвалы, куда мало кто суется, или в какой-нибудь из ветхих коридоров. Но это уже попахивало откровенной бедой, и такой вариант я просто не рассматривала. А еще можно было дать нашим противницам бой, но две русалки против семерых моржих вряд ли продержались бы долго. Это с одной Маркушиной я легко бы управилась, но если в дело вступит главный калибр, нам несдобровать. Пожалуй, одних Сонькиных кулаков за глаза хватит нам обеим, а уж помимо кулаков прекрасная половина нашего класса не постесняется пустить в ход и ноги. Это пусть в фильмах показывают причесанных да мармеладных пай-девочек и барышень из Смольного да прочих оранжерейных гимназий, я-то уже после первого детского лагеря знала, что иные бой-девки ведут себя пострашнее самых отпетых парней. Кстати, именно из-за парней самые жуткие драки среди нас и случаются. Только сор из избы не выносят. В этом смысле мы куда более скрытные, и о девчоночьих баталиях обычно не знают ни учителя, ни родители, ни сами мальчишки.
– Ну? – Лиза выглянула из-за моей спины.
– Разделились, – сообщила я. – У входа остались Янка Хавронина с Галкой, остальные зашли внутрь, причем через окно приемного покоя, – значит, в курсе насчет камер слежения.
– Получается, кто-то из них тоже сюда заглядывает?
– Да не факт. Про камеры можно узнать из инета. Там полно зэбэшных блогов. Да и тут хватает своих знатоков – билдинг-готы, сталкеры, проводники. Кто-то даже платные экскурсии в ЗБ организует. Вот и пиарятся как умеют.
– Завлекают?
– Ну да. Страшилки выдумывают, а то и видеомонтаж какой-нибудь делают – вроде тыкв Хэллоуина. Не так уж сложно: слепил этакое чудо, снял вечерком в подвале под визги-крики, а после смело выкладывай в сеть.
– И верят?
– Конечно! В такое всегда хочется верить. Так что сюда многие нос суют. Считай, все ненормальные из области у нас перебывали.
– Мы с тобой тоже из их числа?
– А ты сама как думаешь?
Лиза улыбнулась.
– Когда-то я думала, что все мы нормальные. Я, друзья мои, родственники, соседи, большинство живущих на планете.
– А теперь не думаешь?
– Теперь нет.
– Ну и зря. Я у одного умного человека прочла, что любые нормы относительны. И он же, кстати, уверял, что абсолютно нормальные люди и есть самые страшные.
– Это почему?
– Ну… – я неопределенно покрутила в воздухе пятерней, словно тесто месила из невидимых мыслей. – Наверное, потому, что всех других они считают ненормальными и нагибают, как только могут. Соньку нашу видела? Она уже сейчас под центнер весит. Я ее раньше жалела, да и другие жалели – относились вполне по-человечески, не дразнили. А потом она в инете стала высматривать все эти парады да конкурсы толстяков – и давай нас всех причесывать.
– Это как?
– Да очень просто. Сначала у нее в мозгах перекос произошел: всерьез поверила, что быть толстой модно и круто. А потом еще и сообразила, что может легко побить любого сверстника. Ну и всё – переклинило девку. Собирается после школы вовсе из страны уезжать, чтобы, значит, тусить среди таких же, как она. Поэтому только языки и учит, на остальные предметы махнула рукой. А таких, как мы, откровенно считает уродами. Один раз брякнула, что худое население скоро вымрет. А кто не вымрет, те работать на них будут, представляешь?
– Это она всерьез?
– Еще как всерьез! Я же говорю – переклинило человека! Сперва с килограммами воевала, а потом Альбинка ей песенок напела – и началось.
– Но с Альбинкой-то она дружит.
– «Дружит»! – я фыркнула. – Забудь это слово, подруга! Даже я в него временами не верю, а у них там и вовсе построено все на чистой выгоде. Альбинка сильна мозгами, Сонька – телом, вот и получается симбиоз. И прочие к ним пристраиваются, потому что стая – это стая.
– Ага, а банда – это банда. – Лиза вновь улыбнулась, но на этот раз совсем грустно. – Значит, мы с тобой тоже… Вроде симбиоза.
– Друзья поневоле? – я рассмеялась как можно естественнее.
Легко изображать из себя всезнающего философа, но не признаваться же, что в реалиях я дура дурой и мало что смыслю в подобных психологических кружевах, хотя и ломала голову над этим кучу времени. И на друзей охоту отчаянно продолжала, не соглашаясь ни на какие симбиозы, но…
В чем-то Лиза была безусловно права. Товарищи по несчастью легче сходятся – в армии, на необитаемом острове, в классе. Просто некогда мозги напрягать в поиске духовной общности. Работает тупое правило: тут свои, а там чужие. Короче, все та же война – и вовсе даже не до победного, поскольку победа на́ фиг никому не нужна, а нужно состояние борьбы и напряга, чем и пользовались во все времена господа политики…
Все это вихрем прокрутилось в голове, оставив хаос и руины. Прямо какой-то дурной торнадо. Проще было соврать, да только врать мне совсем не хотелось.
– Не знаю… – я вздохнула. – Просто мне сейчас очень паскудно. Последние друзья разъехались, остальные перебежали к Альбинке. Ты же видишь, как она всеми крутит.
– Я поняла, можешь не продолжать.
Лиза неожиданно взяла меня за руку и одним этим движением привела мои мысли в порядок.
А главное, все мои рассуждения о дружбе-недружбе разом отодвинулись в далекое далёко. Лиза была здесь, рядом, и ее присутствие срабатывало лучше любого успокоительного.
– Интересно, где наши забияки? По идее, уже должны быть здесь. – я осторожно высвободила руку, кивнула в сторону окна. – Смотри, эти двое по-прежнему там, а остальных не видно.
– Мне кажется, они и не дойдут сюда.
Я молчала, пытаясь осмыслить сказанное, затем снова приблизилась к окну. Подняв головы, Янка с Галкой уставились в нашу сторону. Они тоже выглядели озадаченными. По всем прикидкам, свора Альбинки давно должна была добраться до нас, однако мы их даже не слышали. А ведь шум голосов и шаги в пустующем ЗБ разносятся довольно далеко.
Память скребнуло воспоминание о тех шестерых пропавших подростках. В самом деле, что стоило ЗБ повторить тот случай? Бэмс! – и еще одна коллективная утрата. Только на этот раз при свидетелях. Да к тому же и виновниц потенциальных не надо искать – готовенькие имеются. У-у, да родители пропавших такую бучу поднимут, такой гвалт устроят! И снова ломанутся в ЗБ журналисты да поисковики. А после и вердикт суровый примут – где-нибудь на уровне Кремля. Старое здание обложат взрывчаткой, и уже через месяц здесь будет пустырь, на котором начнут возводить очередную громадину торгового центра.
Не-ет! Этого я решительно не хотела. К чёрту торговые центры, к чёрту журналистов! Пусть ЗБ остается мрачным реликтом – этаким музеем под открытым небом, и не надо новых жертв…
Я высунулась из окна по пояс, повертела головой. Правое крыло здания пустовало, на карнизах и крыше тоже никто не маячил, а вот в окнах левого, более дальнего крыла промелькнули чьи-то тени. Я прищурилась. Точно! Уж грузную Соньку трудно было с кем-нибудь спутать. Значит, наши преследовательницы зашли в ЗБ здесь, стали подниматься по мраморной лестнице и очутились совершенно в ином крыле. Круто!
Сердце восторженно ворохнулось в груди. Я даже не удержалась и любовно погладила каменный карниз. ЗБ снова нам помогало!
– Пошли! – я ухватила Лизу за руку, потянула на выход.
– Куда?
– Их перебросило, понимаешь? Я видела Альбинку в гастроотделении: бродит там вместе со своими пристяжными, шагов за двести отсюда.
– Вот это да!
– Уже второй перенос! За один-единственный день! Да плюс море, карниз, музыка. Значит, уже пять раз! – Я ничего не поясняла, но Лиза согласно кивала.
Мы весело мчались вниз по лестнице. Пять чудесных явлений за столь короткий период – это хоть кому вскружит голову. Но главное, нам не стоило здесь задерживаться. Есть такая пословица: «Хорошего помаленьку». Выиграл в карты раз, не садись играть во второй – обязательно проиграешь. А хуже того, не повезет уже никогда. Фортуна – дама капризная, и мы свой лимит на сегодня исчерпали.
– Пока эти курочки шарашатся по коридорам да глаза протирают, успеем спокойно выбраться.
– Но там же эти стоят…
– Нормалёк! С этими как-нибудь договоримся.
Проскользнув мимо камер, мы вылезли наружу через пролом в стене, спрыгнули на битые кирпичи.
Увидев нас, Галя с Янкой попятились.
– Не дергайтесь, вояки, бить не будем! – успокоила я, делая несколько шагов в их направлении. – Будем разговаривать.
– О чем нам с вами разговаривать?
– Да уж найдем тему. Хотя с тобой, Галочка, нам действительно толковать не о чем. Ты ведь у нас так – ни рыба ни мясо, и впрямь – галочка, почеркушка в блокнотике. А если точнее – девочка на побегушках, точно? А вот Хавронину я бы хотела спросить. – я снова сделала осторожный шажочек. – Мы ведь дружили с тобой, правда, Яночка? Вспомни-ка!
– Чего вспоминать-то?
– Еще пару лет назад вместе по улицам гуляли, чебуреки в кафе трескали. Я, ты, Стаська с Катюхой. Еще и Надя с Маринкой рядом сидели. Ну скажи: плохо нам было? Или кто-то тебя обижал?
– Чего ты нам мозги крутишь! – попробовала вмешаться Галка.
Но я показала ей кулак.
– Помолчи, а? Или мало тебе крапивки? Так я добавить могу. Завтра в школу в волдырях приползешь. А может, вообще не сумеешь дойти.
– Ты догони сперва! – дерзко огрызнулась Галка.
– Я и догонять не буду. Вон камушек подниму и прицелюсь как следует, – пригрозила я. – Поэтому завяжи ротик шнурочками. На три узелка.
Галка ошарашенно замолчала. Можно было продолжать разговор.
– А вот тебя, Ян, действительно хотелось бы понять. Эти ладно – обычные рабыни, поманили – и легли под Альбинку. Тебе-то чего не хватало? Кто тебя предавал или отталкивал? Вспомни, сколько Стаська тебе помогала…
– И где она теперь? Стаська твоя? – Яна Хавронина тоже хорохорилась, хотя видно было, что девчонка смущена. И глазки у нее заметались туда-сюда, точно искали, за какую спасительную соломинку ухватиться.
– Стаська уехала не по своей воле, ты знаешь. Лучше вспомни, как парни тебя Хавроньей пытались дразнить. Кто им мозги вправил? Может, Альбинка? Или Сонечка ваша всесильная?
– Не больно-то они и дразнились.
– Дразнились-дразнились, я-то хорошо помню. И Галка вон помнит, потому что тоже хихикала. А я с Карасем поговорила, Олега по двору пенделями погоняла – и перестали.
– И чо? Всю жизнь тебе руки целовать?
– Зачем? Ты человеком оставайся, Яночка. Ты ведь хорошей была, рисовала круче всех, танцевала. Еще и музыкой мы обменивались – забыла уже?
Янка покраснела. Про музыку она, конечно, помнила, потому что вместе с Катюхой занималась по классу фортепиано. Мы и на концертах у нее были – в качестве группы поддержки, и по инету мотались – скачивали оздоровительную музыку для матери ее, лежащей в больнице. Для Янки диски нареза́ли – с панфлейтой, со скрипичными концертами, с органом. Янка музыку обожала, после школы собиралась продолжать музыкальное образование. Да чего там! В те времена она и впрямь была совершенно иной – доброжелательной, спокойной, улыбчивой. Честно сказать, именно ее предательство более всего вышибло меня из колеи.
– Так что, Ян? Друг познается в беде, а подруга в биде? Лучше быть на материке, чем на острове?
– При чем тут остров? – Яна опустила голову, да и плечи у нее как-то опали.
Злость моя разом пошла на убыль. Если стыдно, значит, не все еще потеряно – живой человек, не умер.
– Ладно, Ян, живи как знаешь. На тебя, – я нарочно выделила это «тебя», бросив уничижающий взгляд на Галку, – на тебя я зла не держу. Только и ты постарайся – не растеряй последнее.
С противником было покончено. Я огляделась. Окна ЗБ пустовали, свора Альбинки по-прежнему плутала где-то в обгорелых недрах здания, и можно было только пожелать им долгого путешествия. Нам здесь делать было нечего, и, кивнув Лизе в сторону парка, я первой зашагала по дорожке. Мимо понуро стоящей Янки Хаврониной, мимо напряженной Галки.