Люба
– Ты куда в субботу делась-то? Касьянов рвал и метал.
– Голова заболела, – вру, увеличивая резкость на своем микроскопе.
Моя субботняя попытка расстаться с девственностью была очень неудачной. Сдаваться я не планирую, но… это будет не Касьянов. И… это будет не в квартире, где за стеной толпа народу бочками пьет пиво и гогочет так, что с потолка сыплется штукатурка.
Вспоминать все это не хочется.
Его руки у меня на груди и под юбкой. Его поцелуи.
Пипетка валится из рук, когда вспоминаю его тяжелое тело на своем.
Он сказал, что я… деревянная. И безынициативная.
Придурок.
Мы месяц встречались, как я могла этого не заметить?
Это все моя дурацкая потребность в ком-то. Я настоящая дремучая дура, но больше всего в жизни мечтаю влюбиться, и желательно взаимно. Эта придурь особенно прогрессирует с тех пор, как бабуля умерла, и теперь мы с Глебом круглые сироты. И хотя он сует нос в мою жизнь постоянно, это не изменит того, что однажды он… женится, детей заведет.
И тогда я останусь одна.
Я останусь одна до старости, потому что все мои парни сбегают от меня через месяц без объяснения причин. Их было трое. Четверо, если учитывать Касьянова, но от него я сбежала сама, так что не считается.
– Пф-ф-ф… – выдыхаю обреченно.
В моих пробирках такой бардак, что хочется биться головой о стену.
– Дай глянуть, – склоняется над микроскопом Лена, одногруппница. – Н-да, подруга, – тянет она, отстраняясь. – У меня дела получше будут.
Срываю с ладоней лабораторные перчатки и бросаю их в корзину.
На этой неделе мне как будто вскрыли мозг, иначе я не могу объяснить его стойкое нежелание работать. В нем слишком тесно, потому что там уже два дня… все мысли только о том, что я, кажется, влюбилась, как и планировала, но только это… вообще не взаимно.
Человек, в которого я влюбилась, старше меня на восемь лет, он мой преподаватель, и он не помнит ни меня саму, ни моего имени, ни даже того, что уже две недели является моим дипломным руководителем! Нужно отдать должное тому, что мы с ним по этому поводу еще не встречались, но это ведь немудрено, его же целый месяц где-то носило.
Наверное, занимался своей женой – ослепительной блондинкой, которая болталась у него на шее на фоне мальдивского песка и шести кубиков его пресса, белозубой улыбки и его развеселых зеленых глаз. Судя по тому фото, медовый месяц удался.
Здесь мой мозг отрывается по полной. Лепит картинки, одна другой краше.
Вздохнув, грустно улыбаюсь.
Разумеется, я не рассчитывала на то, что он женится на мне, но надеялась, что с фантазией у него будет получше.
И, судя по всему, я не в его вкусе, зато он… Господи. Он в моем. У меня даже от голоса его мурашки. Он ужасно умный, и он защитил диссертацию, хотя ему даже тридцати еще нет. И то, как он посмотрел на меня там, в травматологии… это было так очевидно, хотя Романову Александру Андреевичу даже говорить ничего не пришлось.