В избушке было еще совсем темно, хотя оконце уже и начало сереть еще несмелым утренним светом. Дед тихонько поднялся и, натянув одежонку, выскользнул за дверь. Кэп, приподняв голову, прислушался к звукам, что донеслись с улицы – хлопанье крыльев какой-то птицы, короткое, тихое поскуливание собаки и довольно громкий беличий цокот. Вскоре все смолкло. Через пару минут чуть слышно скрипнула дверь, и Дед вернулся в избу. Пошурудил короткой кочергой в печке, подбросил полешко и присел к столу. Встретившись взглядом с Кэпом, махнул ему рукой – мол, спи спокойно. Кэп, однако, вылез из-под одеяла и, подсев к Деду, вопросительно глянул на него. Дед покряхтел, почесал под рубашкой живот и, позевывая, сказал:
– Да, понимаш, паря, гости к нам, однако, идут непрошеные. Вот… отправил соглядатаев… подождем… скоро все узнаем – кто там и сколько их…
– А… откуда тебе ведомо, дедушка, что кто-то идет? Спал же?
– Откуда, откуда, – проворчал Дед. – Оттуда! Ты все равно не поверишь…
После этого он окончательно замолк и только сердито сопел. Потихоньку проснулись и Док с Тексом. Вдруг Дед насторожился и выбежал на улицу. Все стали быстро одеваться. Вскоре Дед вернулся.
– Так, – оглядев нас, бросил он, – собрались? Молодцы! – потом присел на табуретку у двери и махнул нам рукой – мол, садитесь:
– Такие, значит, дела. Идут к нам из Трущоб гости незваные. Прошли примерно половину пути по верхней тропе… идут быстро… С дюжину их или чуть меньше.
– А почему именно к нам? – переспросил Текс. – Может, они дальше идут, на Скалы?
– Нет, к нам! Дальше и тропы-то нет, разве вчерась не видели того?..
Дед пожевал недовольно губами и продолжил:
– Зачем идут, не ведаю! Сюда, ко мне, приходят по два-три человека. Никогда столько трущобных зараз не наведывалось. Думаю, что это продолжение вчерашнего… и для чего им это, мне неведомо, – задумчиво произнес Дед.
– Но, если это продолжение вчерашнего, значит, добра не жди, – протянул Текс. – Уходим в тайгу! Со всеми-то нам не справиться… Если у дедушки нет в запасе для них никаких сюрпризов, то нам хреново придется, останься мы здесь!
– Значится, так, – ответил Дед, – никто никуда не идет. Встречаем их на поляне и узнаем, что им надобно…
– Ага, просто узнаем, – скептически протянул Текс. – А они нам скажут и сразу уйдут назад… мило улыбнувшись и шаркнув ножкой! Для того и шли… как вчера. Только там рукой Дока отделались, а сейчас – придется головами!
– Да, скажут и уйдут назад, – начал было Дед, однако Текс перебил его:
– Да они ж наверняка хорошо вооружены… а мы с одним-то пистолетом да карабином, как голые, – конечно, если у дедушки пулемет не припрятан, – и Текс вопросительно глянул на Деда.
– Не припрятан, – проворчал Дед.
– Значит, валим, пока не поздно, – буркнул Текс, но Кэп его одернул:
– Погоди тарахтеть, дай дедушке договорить!
– …это продолжение вчерашнего, – повторил Дед. – Они придут на поляну и скажут, что им надобно. И все. Стрелять они не будут, посколь знают, что тогда никто из них живой из тайги не выйдет. Но риск есть! Очень все это необычно. Я мню, что они потребуют выдать вас… Могут попытаться силой вас увести, но уж здесь я им не дам этого сделать… Да, и, что самое интересное, засада у последнего камня – ну, где вас вчера застигли! – была выставлена еще до того, как вы здесь объявились, еще до появления Серого Тумана. Вот так! Есть о чем подумать. – Дед помолчал, а потом сказал Кэпу:
– Ты пистоль держи наготове, но не размахивай им, а так… потаенно держи… и пали в самом крайнем случае. Только в ответ, – задумчиво повторил Дед. Потом он мельком, исподлобья, глянул на Дока и вышел, прихватив с собой карабин. Остальные молча потянулись следом….
Снаружи было уже совсем светло. Кэп с Тексом пошли за Дедом, куда-то за избу, а Док остался на крылечке. День обещал быть ясным. В воздухе отчетливо чувствовалась осенняя прохлада. Посередине горы, что высилась за рекой, висел клок густого тумана, но верхушка ее уже окрасилась первыми лучами солнца. Док хотел шагнуть следом за всеми, но вдруг его настигло ощущение чужого взгляда. Кто-то огромный и могучий глянул на него сверху. Пристально, с каким-то холодным и, как показалось, слегка брезгливым любопытством. Док почувствовал, что он не в силах сделать ни одного движения… Сильно закружилась голова, и он пошатнулся…
– Что с тобой? – донесся до него голос Кэпа. – Тебе помочь?
– Нет, нет… кажется, все прошло… что-то с головой. – И действительно, Док снова стал ощущать свое тело, ощущение чужого взгляда исчезло, и он, чувствуя предательскую слабость в ногах, шагнул с крыльца и сел на ступеньку.
Тут же из-за дальней опушки, со стороны тропы, раздалось шумное хлопанье крыльев. Это стайка рыжевато-серых соек, спланировав почти к самой земле, пронеслась мимо избушки и, рассевшись на нижних ветках сосен, взялись наперебой кричать: кээй, кээй. Затем они, как по команде, сорвались с веток и, сделав крутой вираж, скрылись в долине ручья. Из-за угла избушки появился Дед:
– Так, робятки, начинается! Трущобные злыдни скоро явятся. Они уже с хребта спускаются.
Мы стали вглядываться в стену леса, что ограничивала поляну, там, где тропа у нашей Сторожевой башни на поляну и выходила. Так прошло несколько напряженных минут, когда профессионально дальнозоркий Кэп спокойно сказал:
– Появились… Вон чья-то рожа за деревом… вон, внизу у самого камня!
– Сейчас эта рожа из снайперской винтовки кэ-э-к пальнет… и ага! – мгновенно прокомментировал Текс.
– Ну, с такого расстояния нас и из обычного винтаря несложно перещелкать, будто куропаток, – спокойно произнес Кэп. – Здесь ведь не больше кабельтова[2] по прямой.
– Цыц!.. Тихо все! – шикнул Дед.
Через пару минут на поляну выскочил какой-то мужичок и огляделся. Затем, обернувшись, он что-то прокричал и махнул неестественно длинной рукой. Из-за камня на поляну цепочкой потянулись люди. Увидев выходивших, Дед замер с окаменевшим лицом. Потом, посмотрев на друзей, он как-то вяло махнул рукой и пошел навстречу «злыдням».
И вот они стоят лицом к лицу. С одной стороны – трое друзей с дедушкой, а с другой… С другой – существа, которых и людьми-то назвать трудно. Только трое выглядели почти обычно. Один – в центре – огромный, глыбоподобный мужик с настолько могучей шеей, что голова на ее фоне казалась совсем маленькой. Другой коренастый, с длинными, до колен, мощными руками. Глядя на него, Док почему то подумал, что это телохранитель. Третий – державшийся несколько позади – имел совершенно нормальные пропорции тела. На нем была надета какая-то мантия или ряса – так сразу и не поймешь – с глубоким капюшоном, из-за которого лицо совсем не просматривалось. А вот другие десять… Непропорциональные – разные руки и ноги, вместо головы какие-то небольшие возвышения с крупными выпуклыми глазами и почти полным отсутствием как черепной коробки, так и, наверное, мозга. Оглядывая их, Док почувствовал подступившую тошноту, и, борясь с ней, он откашлялся и пробормотал:
О, как ты попран, жалкий род людской!
Как низко пал! Зачем ты сохранен?
Уж лучше б не рождался ты! Зачем
Так отнимать дарованную жизнь?[3]
– Что ты там бормочешь, Чужак? Кто тебе разрешил вякать?! – густым басом проревел могучий предводитель.
– С каких это пор ты здесь командуешь, Калган? – спокойно спросил Дед. – Может, и мне у тебя надо спрашивать разрешения, а?
– А-а-а, Целитель!.. Заступничек… Здесь или не здесь, но ты тоже ответишь за все! – снова пробасил предводитель.
– Вот и скажи, с чем пожаловали, какие у вас к нам вопросы? Может, кто из вас заболел, или исцелить кого надо, – так же невозмутимо, с легкой издевкой произнес Дед.
От этих слов Калган дернулся. Тут же к предводителю подскочил Капюшон и что-то зашептал на ухо. Тот, отклонившись назад, внимательно выслушал шептуна и процедил сквозь зубы:
– Я забираю вот этих троих. Они вчера убили моего брата – вот он убил! – и показал пальцем на Дока. – Они убили еще четверых моих лучших людей… Они должны ответить за это!
– Погоди, Калган, спешишь, однако. Ты же сам знаешь, что это твои люди напали на моих гостей, и они просто защищались.
– Твоих гостей, – прошипел Калган, – с каких это пор ты стал защищать всяких пришлых оборванцев? – Текс, услышав эти слова, уже открыл рот, собираясь что-то сказать, но Дед положил ему руку на плечо и ответил:
– С каких пор? А с тех пор, как их принял Заповедник. И ты сам знаешь, что это значит, и знаешь, чего это здесь стоит!
– Чего стоит, чего стоит! – зловеще процедил Калган. – Да мне плевать на это. Вот без него, – и он снова указал на Дока, – я отсюда не уйду.
– Калган, – продолжил Дед, – ты же сам понимаешь, что твои люди вчера мало того, что напали на гостей, но они это сделали в Заповеднике. В Заповеднике! – многозначительно повторил Дед. – По всему выходит, что отвечать придется не ребятам и не мне, а твоим людям и тому, кто их послал… И ты это знаешь, – упрямо повторил Дед.
Услышав такие слова, Калган побагровел, и всем стало понятно, что предводитель находится в последнем градусе бешенства. Он уже открыл рот, чтобы отдать команду, но тут телохранитель неожиданно для всех запустил свою длинную руку за спину и резко взмахнул ею… И тут, как вчера, все замерло! Для Дока замерло…
Док неторопливо оглядел неподвижных мутантов замершего с открытым ртом Калгана, его телохранителя, оставшегося в той же довольно нелепой позе с выброшенной вперед рукой. Потом Док увидел, что в его сторону по воздуху плывет большой и, наверное, тяжелый нож. Нож плыл очень медленно, плыл рукояткой вперед. Док отвел взгляд от ножа и глянул на Деда. Тот, так же, как все, был абсолютно неподвижен. Переведя взгляд на висевший прямо в воздухе нож, Док увидел, что тот, приближаясь, очень медленно вращается. Прикинув скорость движения, Док понял, что когда нож повернется острием вперед, то окажется как раз перед его лицом! Он отступил немного в сторону и, протянув руку, легко, прямо в воздухе взял нож за рукоять, крепко сжав ее в кулаке. Однако нож, по инерции продолжая движение, потянул руку Дока назад, и только когда рука вытянулась на всю длину, движение ножа удалось остановить. И тогда Док неожиданно для себя, продолжая обратное движение, с силой метнул нож туда, откуда он прилетел! И все кончилось… Док только успел увидеть, как телохранитель запрокидывается на спину, а из его правого глаза торчит рукоятка тяжелого метательного ножа! Ножа, рукоятка которого секунду назад была в его, Дока, руке.
В этот же миг ошеломляющая слабость и какое-то внутреннее опустошение настигли его, и он, почувствовав сильную дрожь в ногах, опустился сначала на колени, а потом и вообще упал лицом вперед, в мягкую высокую траву поляны.