Подушка намокла. Сван тяжело выходил из вязкого сна, трепетали ресницы. Липкие щупальца тянули назад, в забытьё, тело налилось свинцом.
Он резко открыл глаза, часто дыша. Руки онемели, с лёгким покалыванием по ним быстрее побежала кровь. В комнате царил полумрак.
– У тебя красивая мама, – донеслось со стороны. Сван не повернул головы на звук. – Жизнь – самый большой обман. Нас всех жестоко надули.
– Я тебе не психотерапевт. – Он сел и посмотрел на прозрачную тень Яворского, пристроившуюся на его письменном столе.
Призрак тыкал пальцем в кнопку, пытаясь включить настольную лампу, но его рука проваливалась сквозь столешницу.
– Говори по делу! – строго осадил его Сван.
– Что ты за человек такой? – скривился Вадим Вадимович. – Трудно посочувствовать покойнику?
– По-моему, ты в полном поряде. Давай так: говоришь, чего хотел, или вали отсюда. Выслушивать твои излияния я не намерен.
Яворский покачал головой, оставил в покое лампу и сел на стул.
– Моя первая жена Вика умерла одиннадцать лет назад. Я её очень любил, она родила мне прекрасную дочь Милану…
– Короче!
– Позже я женился на Ольге. Она моложе меня, красивая, но тварь…
– То есть короче ты не умеешь, – нетерпеливо оборвал его Сван.
– Это и есть короче! – возмущённо заорал призрак. – Я собирался с ней развестись, но по глупости не составил брачный договор, а потому она должна была получить половину моего немалого капитала. А меня жаба душила! Понимаешь?! Я и так на неё непомерно тратился, а она, сука, себе альфонса завела.
– И?!
– Год я выводил деньги со счетов, оборачивал их в бриллианты и прятал. Мечтал посмотреть на её удивлённую рожу, когда оказалось бы, что делить нам почти нечего. А у меня дочь! Получается, я её тоже оставил с носом, переведя в бриллианты основную сумму своих накоплений. – Яворский насупился и замолчал.
– Ну, и?.. – Сван посмотрел на часы, ещё надо было бежать на встречу.
– Вот я и прошу тебя передать моей дочери послание о том, что она должна забрать их.
– Хорошо, передам. Это всё?
– Ты тупой?! Я же не сказал, где находятся бриллианты. Думаешь, я их в сейф положил?
– О’кей! Где же?
– Тебе я не могу вот так напрямую выложить, – развёл руками призрак. – Откуда мне знать, что ты за человек. Себе присвоишь. Какие у меня гарантии?
– И чего ты тогда от меня хочешь? – удивился Сван.
– Бумагу возьми и запиши. Передашь Милане.
Он встал с кровати, зажёг настольную лампу и вооружился ручкой и блокнотом.
В шалаше шуршит шелками
Жёлтый дервиш из Алжира,
И, жонглируя ножами,
Штуку кушает инжира.
– И это всё? Она точно поймёт?
– Очень на это надеюсь. Большего сказать не могу, сам понимаешь.
– Супер! – кивнул Сван. – Мы закончили?
– Мне страшно, – жарко прошептал призрак. – Скажи, что со мной будет?
– Я не знаю, – смягчился Сван.
– Но ты же много видел таких, как я?
– Да, слишком много. Я вижу вас постоянно и везде, потому стараюсь игнорировать. Скоро ты исчезнешь. А что тебя ждёт дальше, я не знаю. – Он помотал головой. – Я выполню твою просьбу, но и ты имей совесть, не превращай мою жизнь в кошмар. Исчезни и не появляйся!
Яворскому ничего не оставалось, как согласиться. Он покорно вылетел в окно, а Сван направился в душ.
Освежившись, он надел тёмно-синие рваные джинсы и чёрную майку. Мельком взглянув в зеркало, решил волосы оставить распущенными.
Перед тем, как уйти, Сван заглянул на кухню. Мама сидела на своём привычном месте – подоконнике – и курила. Вдвоём они занимали двухкомнатную квартиру на третьем этаже сталинского четырёхэтажного дома с мутной историей.
Арине Борисовне всего год оставался до полтинника. Как заметил Яворский, женщина она была красивая, только он недостаточно её узнал, чтобы понять, насколько она далека от реальности окружавшего её мира.
Привычным движением Сван поцеловал мать в лоб, потрепал ёжик на её голове и присел рядом на подоконник. Она молча протянула ему сигарету, которую курила. Сван сделал две затяжки и вернул её обратно.
– От кого цветы? – Он мотнул головой в сторону шикарного букета роз, стоящего в вазе на столе.
– Не знаю. – Арина Борисовна безразлично пожала худыми плечами.
– Записки не было?
– Я не смотрела.
Сван спрыгнул и покопался в букете.
– Есть! – радостно воскликнул он. – Держи!
Она отмахнулась.
– Ладно, сам прочту. «Мы с вами незнакомы, но я имею счастье видеть ваш прекрасный облик в окне. Не откажите в личной встрече». Он назначает тебе свидание. Завтра, в семь вечера, в кафе, что в «Рассвете». Пойдёшь?
– С какой стати? – Она оторвала взгляд от вида за окном и с недоумением взглянула распахнутыми карими глазами на сына.
– Ну, не знаю… Вдруг понравится.
– Невозможно, Сван. – Она протянула ему свою тонкую прохладную ладонь, и он прислонил её к своей щеке. – Убегаешь?
– Да, в клуб.
– Люблю тебя, мой мальчик.
– И я тебя…
Он ещё раз поцеловал маму в лоб и поспешил на свидание.
Модный клуб надсадно шумел. Всем хотелось выделиться, взвинтить эмоции. Пили много, говорили громко, почти кричали из-за оглушающей музыки, понтовались и кривлялись.
Алёна уже ждала на их месте у барной стойки, жадно вглядываясь в толпу и отмахиваясь от назойливых предложений. Кусочек ткани на тонких бретелях – будто платье. Тонкая подошва, каблуки и две кожаные полоски – будто туфли. Воздушная, гибкая нимфа с нереально длинными ногами.
Поздоровались они французским поцелуем.
– И впрямь обалденная модель! – услышал он у себя за спиной и возмущённо уставился на девушку.
Та скривилась в извиняющейся гримасе и застенчиво пожала плечиками. Глаза Свана зальдились.
– Прости, прости, прости, – страстно зашептала Алёна ему на ухо. И громко добавила, обращаясь к нагловатого вида незнакомцу: – Да! Сван, познакомься – это Эдик. Он предложил небольшую халтурку, прямо здесь, на крыше. Ночной город и всё такое… На полчаса, не больше. Минимум макияжа…
– Ну что, готовы? Или по шоту опрокинем?
– Веди! Куда? – зло сверкнув глазами исподлобья, грубо ответил он.
– Осади, мальчик, я тебе плачу.
Девушка испуганно зажмурилась.
– Расслабься, Алёна, – успокоил её Сван.
Эдик прокладывал путь сквозь танцующую толпу, словно рубил лианы в непроходимых джунглях. Сван и Алёна шли следом, держась за руки.
Они с трудом добрались до лифта, и тот взметнул их на самый верх, на смотровую площадку. Там вовсю шла фотосессия – реклама какой-то алкогольной бурды.
– Лена вас подкрасит, – распорядился Эдик. – Алёна – норм, Сван накинешь вот эту куртку. Пятнадцать минут. – Он отошёл, оставив их на попечение нахмуренной гримёрши.
Сван был раздражён буквально всем. Даже руки Лены пахли табаком, а от неё самой несло перегаром. Сраный Эдик, дерьмовое пойло, пошлая кожаная куртка, банальная локация. Мало? Бездарный фотограф!
– Ребят, больше страсти! – скомандовал Эдик.
Страсти?! Смотря какой… Ненависть – пожалуйста, сколько угодно. Только горячее желание побыстрее освободиться заставило Свана отмести личное, собраться и отыграть нужный образ.
«Не роль красит человека, а человек роль», – успокаивал он сам себя.
– Вот, отлично! То что нужно!
– Слушай, Сван, – ласково начал Эдик, когда они отработали. – У меня к тебе заманчивое предложение…
– Нет! – резко ответил тот.
– Я поговорю с ним, – шепнула Эдику Алёна, а он сунул ей в руку пачку купюр.
– Поговори…
Они стояли возле лифта, когда девушка протянула Свану деньги.
– Твоя доля.
– Оставь себе. – Ему было противно к ним прикасаться.
– Сван, ну прости. – Она прижалась к приятелю, капризно вытянув губки.
– И как это работает? – удивился он, заходя в кабину. – Я думал, мы потусим, расслабимся вдвоём. А ты! Ведь не в первый раз! Всегда так, Алёна! Куда бы мы ни пришли, ты везде стараешься меня продать. Я не обезьянка! Предупреждаю, что сегодня согласился, только чтобы тебя не подставлять. Больше не проси!
– Сван, тебе деньги не нужны?
– Представь себе, нет!
– Ну, конечно! У тебя же есть твоя мерзкая работёнка! А я могу зарабатывать только так! – обиделась девушка.
– Зарабатывай! Я что? Против? Но меня не впутывай. Поняла?!
Сван не вышел с ней на этаже, где располагался клуб, а поехал вниз. Алёна пыталась прожечь его взглядом, пока закрывались двери лифта.
Нервы взвинтились настолько, что чувство самосохранения сдохло. Он пошёл домой пешком, рискуя не дойти целым и невредимым. Ни маски, ни толстовки с капюшоном в этот раз на нём не было, ещё и волосы развевались на ветру.
В школе, во дворе мальчишки били его постоянно. Именно назло им он и отрастил длинную шевелюру.
– Эй, красавица, куда торопишься? – Примерно так всё и начиналось.
Подойдут ближе, увидят, что ошиблись полом, обязательно врежут. Пронесло, настаивать не стали.
Мама уже спала, когда он вернулся домой. Дорога заняла больше двух часов. На середине пути отпустило, слопал мороженое и досадовал о своей глупой вспыльчивости. Подумал, не вернуться ли? Зря Алёну одну в клубе оставил. Кольнула ревность. Нет, надо было наконец постоять за себя. Всё правильно! Жалко, что так вышло, но он поступил верно. Давно бы так.
Не включив свет и не раздевшись, Сван упал на кровать. Собрался было закрыть глаза и забыться сном, да заметил мелькнувшую в углу тень.
– Какого чёрта!
– Геннадия забрали, – обречённым голосом откликнулся Яворский. – Жена с любовником празднуют мою смерть, а дочь плачет, не могу на это смотреть. В морге жутко.
– Попросись, как бабка, – безразличным голосом ответил Сван.
– Страшно. Можно я с тобой посижу? Я тихо. Ты спи, мешать не буду.
– Ладно.
– А ты чего из клуба пришёл злой и трезвый?
– Обещал тихо…
– Соврал, надеялся поговорить.
– Я работаю в морге, вижу призраки скончавшихся людей, моя сестра умерла от передоза, и мне наплевать на твои умозаключения.
– Ты – крут, я тебе завидую. Правда!
– Не сто́ит… Не бойся, тебе там понравится. – Сван уснул, едва договорив фразу, и уже не слышал вопроса, произнесённого обречённым голосом:
– Откуда ты знаешь?