– Очухалась, наконец-то! – сквозь зубы процедил он и потряс сжатой в кулак рукой. – Учти, я не нанимался приводить тебя в чувство! И от собак спасать – тем более.
Я попыталась возразить, даже открыла рот. Но сил говорить особо не было, а он, едва заметив, сделал резкий жест рукой. Я предпочла промолчать. Только мелко дрожала под его бешеным взглядом. Тело болело так, словно я выдержала матч с профессиональными боксерами. Но я понимала, что виновата в этом не стычка с собаками, а физическая нагрузка, от которой я успела отвыкнуть.
Рэймонд продолжал нервно вышагивать возле дивана, бросая на меня испепеляющие взгляды. Несколько раз он порывался сказать что-то, но просто выдавал несколько заковыристых ругательств. Наконец он остановился рядом, глядя на меня таким тяжелым взглядом, что я буквально ощущала его кожей.
– Ну и что мне теперь с тобой делать? На цепь посадить? Двери тебя не сдерживают, охрана – тоже…
Я буркнула, отводя глаза:
– Лучше собачек своих посадите… Они же меня чуть не съели!
Он криво усмехнулся:
– Собаки делают то, что от них требуется. В отличие от тебя. В общем, так. Если ты еще раз попытаешься выкинуть что-нибудь подобное – переведу тебя в подвал. Без окон. Без возможности выйти куда-то. Так будет надежнее для меня – и безопасней для тебя самой.
Он взглянул на разорванную блузку, сквозь которую проступали очертания моей груди и замолчал, тяжело дыша. Его глаза еще больше потемнели, в них появились недобрые огоньки. Ноздри раздулись, губы напрягались.
Медленно, словно преодолевая внутреннее сопротивление, хозяин дома присел на край дивана, не отрывая от меня взгляда.
– Знаешь, как тебе повезло, что жива-цела осталась?.. – глухим голосом пророкотал он.
Я робко кивнула, осознавая, что он прав. Но Рэймонду уже было не до того. Он внимательно смотрел на мою грудь, едва прикрытую изодранными лохмотьями. Видимо, хотел убедиться, что ран от собачьих когтей и клыков и правда нет.
Его сильная, мощная рука прошлась по коже, которую ничто, кроме разодранной ткани, не прикрывало. Такая горячая, сильная… И в то же время осторожная. Пальцы едва касались кожи. Будь даже на ней синяки или царапины – не думаю, что он причинил бы мне боль. Если бы сам не захотел, конечно…
Не знаю, действительно ли он хотел просто убедиться, что я не пострадала. Но спустя всего несколько секунд я ощутила, как его пальцы прошлись по моей коже снова и снова. И прикасался уже явно не с целью просто проверить: в отсутствии ран он уже убедился.
Во мне проснулось негодование. Он решил воспользоваться моей беспомощностью? Показать, что может удовлетворить любое свое желание не смотря на то, разделяю ли его я? Я даже набрала в грудь воздуха, чтобы сказать что-нибудь язвительное, такое, что сразу отучит его лапать полуобнаженных девушек, находящихся в шоке от столкновения с его же собаками. Но потом… Потом я почувствовала, как от чувствительной кожи на груди распространились мурашки, побежали по плечам, по спине, стали накрывать волной. Жаркой, пьянящей, заставляющей голову кружиться.
Негодование никуда не делось, оно только усилилось. Но теперь к нему приплелись и другие эмоции. Страх, что Рэймонд совсем потеряет голову. Смущение от того, что я лежу перед ним практически голая и ничего не могу поделать. Не могу даже оттолкнуть его руки – на это просто нет сил. И возбуждение, безумное желание, рождающееся где-то внизу живота и постепенно наполняющее жаром каждую клетку моего тела.
– Вы же обещали! – несмело выдала я. – Вы же говорили, что не тронете меня!
Мой взгляд встретился прямо с его сверкающими, глубокими, яростными глазами.
– О том, что ты себе шею попытаешься свернуть, мы тоже не договаривались, – сказал он и усмехнулся.
А потом его рука прошлась от груди вверх, по ключице, по краю плеча. Он прикасался сильно и мощно – оставалось только гадать, как ему удавалось сочетать эту мощь, эту ярость с такой нежностью, с такими плавными, манящими движениями.
– Пожалуйста, нет… – попыталась снова возразить я.
Чем дальше, тем сильнее волна мурашек накрывала меня. От прикосновений разум всё больше мутился, и дело тут точно было не в пережитом шоке. Я ощущала, как от касания этих сильных, уверенных пальцев волна совершенно новых, неведомых раньше ощущений поглощала меня. Словно цунами, обрушивалась, стирая все, что раньше казалось привычным и правильным.
С удивлением я поняла, что сама подаюсь навстречу его пальцам. Изгибаюсь, извиваюсь на диванчике, пытаясь продлить эти прикосновения, сделать их более глубокими и острыми. Тело словно жило своей жизнью. Ему было совершенно наплевать на рассудок, бьющийся в панике. Оно просто и откровенно наслаждалось происходящим.
Я завороженно смотрела в лицо Рэймонда. А он, кажется, пребывал в каком-то трансе. Словно для него стало самым важным, самим смыслом жизни прикасаться ко мне. Скользить ладонями по моему телу, исследуя каждый его изгиб. Глаза полуприкрыты, над верхней губой выступили бисеринки тела. Грудь под простой белой рубашкой – уже свежей, не той, что благодаря мне покрылась капельками соуса – ходила ходуном…
С моих губ сорвался слабый стон. Тонкий, на самом пределе слышимости. Но даже этого едва слышного звука хватило, чтобы прервать транс. Рэймонд вздрогнул, отдернул руку. Посмотрел на меня широко распахнутыми глазами. На мгновение мне стало по-настоящему страшно. Вот сейчас он набросится на меня… А я ничем не смогу помешать ему. И самое ужасное – вряд ли вообще захочу помешать.