Благодарности
Прежде и более всего автор хочет выразить признательность друзьям из НАСА и Корпуса морской пехоты США за их громадную поддержку и бесценную помощь во всем, что касается технических аспектов данного повествования. Les saludo, muchachos![7] Он также благодарен всем тем, кто, раздвигая границы великодушия, дал согласие на использование в этой книге своих подлинных имен и поступков. По понятным причинам это вдвойне относится к родным автора, особенно к его сестре Бет, чьи воспоминания в большинстве случаев отличаются большей яркостью, нежели самого автора. И втройне – к Тофу (произносится «Тооф», с длинным «о»). Автор не выделяет особо своего старшего брата Билла, потому что он разделяет убеждения республиканцев. Автор к тому же должен признать, что он не лучшим образом выглядит в красном. Равно как и в розовом, или оранжевом, или даже желтом – у него же не весенний тип внешности. И еще до прошлого года Билл считал, что Ивлин Во – это женщина, а Джордж Элиот[8] – мужчина. Далее пишущий эти строки, а также все, кто способствовал созданию этой книги, вынуждены заметить, что, пожалуй, и вправду сегодня появляется, возможно, слишком много текстов мемуарного типа и что все эти тексты, описывающие подлинные события и реальных людей, в противоположность вымышленным историям внутренне мерзки, порочны, неправильны, зловредны и дурны. Однако напоминаем всем и каждому, что мы, читатели и писатели, делаем вещи и похуже.
Занятная история. Как-то примерно в середине работы над этими… этими… мемуарами к автору, зашедшему в ресторанчик в ковбойском стиле и заказавшему большое блюдо ребрышек с жареной картошкой, подсел знакомый. Он устроился напротив, спросил, что нового, как дела, работает ли автор над чем-нибудь новеньким и т. д. Последний ответил, да, работает, пишет книжицу, то да се… Здорово, – сказал знакомый, на котором была спортивная куртка из материала, похожего (впрочем, возможно, дело было в освещении) на пурпурный велюр. А что за книжица? – поинтересовался знакомый (назовем его, допустим, Освальдом). О чем она? – спросил Освальд. Ну как сказать, с прежним красноречием ответил автор, на словах не объяснишь, похоже не мемуары… О нет, только не это! – пылко перебил его знакомый (возможно, вам будет интересно узнать, что волосы Освальда были уложены перьями). Не говори, что ты попал в эту ловушку! (и ниспадали на плечи в стиле «Подземелья и драконов»[9]) Мемуары! Не смеши меня, старик! Какое-то время он продолжал разглагольствовать в том же духе, с использованием современного сленга, пока автору стало немного не по себе. В конце концов, подумал он, быть может, Освальд в своем пурпурном велюре и коричневых вельветовых штанах прав, быть может, мемуары это и впрямь Плохо. Быть может, изложение реальных событий от первого лица, если только дело происходит не в Ирландии и тебе еще не исполнилось семьдесят, это да, Плохо? В его словах был смысл! В надежде сменить тему автор спросил Освальда, – однофамильца человека, который убил президента[10], – а над чем работает он (Освальд был в своем роде профессиональным писателем). Само собой автор одновременно ожидал и опасался, что Освальд трудится над чем-то чрезвычайно важным и масштабным – например, над опровержением кейнсианской экономической модели или новой версией «Беовульфа» (на сей раз изложенной с точки зрения ближайшей елки[11]), ну и все такое прочее. Но знаете, что он ответил, что сказал этот человек с укладкой в стиле 70-х и в пурпурном велюре? Он сказал: сценарий. Он не выделил это слово курсивом, но мы сделаем это за него: сценарий. Что за сценарий? – спросил автор, который не имел ничего против сценариев, любил кино и то, как в его зеркале отражаются ужасы нашего общества, и все такое прочее, – он все равно внезапно почувствовал себя немного лучше. Ответ: сценарий «про Уильяма С. Берроуза[12] и наркотики». Ну, тучи внезапно рассеялись, засияло солнце, и автор снова утвердился в своей мысли: даже если идея описания правдивой истории – это плохая идея, даже если рассказ о смерти родных и, как результат, разочарованиях не интересен никому, кроме одноклассников автора и пары-тройки слушателей курсов писательского мастерства в Нью-Мехико, все равно есть идеи куда, куда хуже. К тому же если вас беспокоит, что все описанное правда, делайте то, что и автору следовало бы сделать, и что делали писатели и читатели испокон веков:
В общем, у автора есть предложение. Те из вас, кто на стороне Освальда, могут сделать следующее: если вы пришлете автору экземпляр этой книги в твердом переплете или мягкой обложке и десять долларов (чек должен быть выписан на имя Д. Эггерса), он отправит вам диск с полным текстом книги, но с измененными именами и названиями места действия, так что понять, кто есть кто, смогут лишь те, о чьих жизнях идет речь, пусть в слегка закамуфлированном виде. Voilà! Вымысел! Далее: цифровая версия будет, как и положено, интерактивна. (Эй, может, вам приходилось слышать о новейших микрочипах размером с молекулу? Таких, которые выполняют те же операции, что и все компьютеры испокон веков, только за одну секунду и занимают места с крупицу соли. Можете себе представить? Ну, так это чистая правда: технологии меняют нашу жизнь.) Имея дело с цифровой версией, вы для начала можете выбрать имя главного героя. Мы можем предоставить на выбор кучу возможностей, в том числе «Писатель», «Автор», «Журналист» или, скажем, Пол Теру[13]; а хотите – придумайте сами! Собственно, пользуясь автозаменой, читатели могут по собственному усмотрению менять имена всех, начиная с главных героев и заканчивая эпизодическими персонажами. (Это может быть книга про вас! Про вас и ваших приятелей.) Всех, кого интересует художественная версия этой книги, просим высылать экземпляры по адресу: З.Д.И.Г. Особое предложение для любителей беллетристики. «Винтидж Букс», 299, Парк-авеню, Нью-Йорк, штат Нью-Йорк, 10171. ПРИМЕЧАНИЕ: данное предложение – не шутка. ХОТЯ: к сожалению, присланные экземпляры возврату не подлежат. ВЗАМЕН: они будут распродаваться со скидкой.
Далее: автор хотел бы признать существование планеты сразу за Плутоном, и затем, на основе собственных нерегулярных исследований и убеждений, вновь закрепить планетарный статус Плутона. Зачем мы так поступили с Плутоном? Ведь у нас были с Плутоном добрые отношения. Автор желает признать, что, поскольку эта книга является в некотором роде обыкновенной забавой, любому позволено отбросить ее в сторону. Автор желает признать, что у вас могут возникнуть проблемы с названием. У него тоже есть на этот счет некоторые оговорки. Название, которое вы видите на обложке, было выбрано в итоге анонимного голосования, проведенного на окраине Финикса, штат Аризона, в декабре 1998 года. Вот варианты, которые были по тем или иным причинам отвергнуты: «Захватывающие деяния смерти и смятение» (по сути верно, но звучит коряво); «Поразительные примеры мужества и силы» (Стивен Эмброуз[14] мог за такое название подать на нас в суд); «Воспоминания о католическом детстве» (было сочтено более или менее приемлемым); наконец, «Старые и черные в Америке» (пожалуй, рискованно). Вообще-то мы склонялись как раз к последнему варианту, поскольку он и намекал на взросление, и отвечал бы американскому представлению об инаковости, но его сразу же отклонил издатель, в результате чего мы и остановились на «Захватывающих деяниях искрометного гения». Да, заглавие привлекло ваше внимание. Сначала вы приняли его за чистую монету и сразу купили книгу. «Именно такую книгу я искал!» Многие из вас, особенно те, кто любит сантименты и мелодраму, сразу остановились на слове «Захватывающий». Другие усмотрели в «искрометном гении» что-то напоминающее полезный совет. Но затем вам пришло в голову: послушайте, а как, собственно, одно сочетается с другим? Или это похоже на кокосовое масло и шоколад, шотландскую клетку и турецкий огурец, которые никогда не смогут мирного сосуществовать? Скажем, если книга действительно захватывает, то зачем портить читателю настроение буффонадой? Или если, напротив, название – это какая-то хитроумная шутка, зачем впадать в сентиментальность? Что уж говорить о фальшивом (или искреннем? Нет! – наверняка взываете вы. – Пожалуйста, не надо!) хвастовстве всего заголовка вместе взятого. В конце концов, единственная логичная интерпретация этого названия такова: а) это глупая шутка, б) в надежде на интерес к неуклюжей новизне заголовка (должной, как можно заподозрить, поразить читателя), хотя в) все портит дурновкусие шутки и г) ощущение того, что автор-то как раз смертельно серьезен в своем восприятии заголовка как точного отражения содержания, намерения и качества книги. Ой, да ну разве все это теперь имеет значение? Разумеется, нет. Вы здесь, мы вместе, у нас вечеринка! Автор хотел бы признаться, что в 1996 году голосовал за Росса Перо[15], ибо он (автор) является поклонником богатых и безумцев, особенно когда сердце у них обливается, как у мистера Перо (а у него точно обливается), кровью. Также автор считает себя обязанным признать, что да, успех мемуаров – как и любой книги – в большой степени зависит от привлекательности образа повествователя. В этом плане автор предлагает читателю следующее:
а) представить себе, что он похож на вас;
б) что, подобно вам, он засыпает почти сразу же, как напьется;
в) что иногда занимается сексом, не используя презерватив;
г) что иногда, напившись, он засыпает во время секса без презерватива;
д) что он не устроил родителям должных похорон;
е) что он так и не закончил колледж;
ж) что он рассчитывает умереть молодым;
з) что, поскольку его отец пил и курил и поэтому умер, он опасается пищи;
и) что он улыбается при виде молодых чернокожих мужчин с детьми на руках.
Короче – привлекательная личность.
И ведь это только начало!
А теперь автор хотел бы признать, что главные темы его книги – это:
А) Невысказанная магия исчезновения родителей
Это мечта каждого ребенка и каждого подростка. Иногда она рождается из обиды. Иногда – из жалости к самому себе. Иногда из потребности во внимании. Обычно все три фактора играют роль. Суть же в том, что в тот или иной момент каждый мечтает о смерти родителей и задумывается, каково это остаться сиротой наподобие Энни[16] или Пеппи Длинный Чулок, а из более свежих примеров – прекрасных трагических персонажей из телесериала «Нас пятеро»[17]. Воображаешь, как взамен непредсказуемо проявляемой или чаще скрываемой любви родителей тебя внезапно омывает волна любви и внимания со стороны земляков, родичей, друзей, учителей – всего мира, внезапно проникшегося сочувствием к осиротевшему ребенку, так что его жизнь превращается в жизнь знаменитости, с добавлением доли пафоса; когда трагедия порождает славу – ничего лучшего пока не придумано. Для большинства это мечта, кое для кого реальность; в этой книге, как и в книге о Пеппи, это подлинная жизнь. Так невосполнимая утрата оборачивается одновременно постоянной борьбой и ожесточением сердца, но также и безусловными обретениями, начиная с абсолютной свободы, о которой можно судить по-разному и которой можно пользоваться множеством способов. И хотя трудно себе представить, что утрата обоих родителей происходит в течение тридцати двух дней, – вспоминается реплика из пьесы «Как важно быть серьезным»[18]: «Утрата одного из родителей, мистер Уортинг, может быть сочтена бедой. Но утрата обоих сильно отдает безответственностью», – утрата, ставшая результатом абсолютно разных заболеваний (да, безусловно, в обоих случаях это рак, но различный в смысле пораженных органов, продолжительности и причин), вызывает неуемную, разумеется, сопровождаемую чувством вины, охоту к перемене мест, а также чувство бесконечных возможностей, когда внезапно оказываешься в мире, где нет ни пола, ни потолка.
Б) Братская любовь/странный симбиоз
Эта тема пронизывает все повествование, она изначально должна была разрешиться неожиданным финалом, впечатляющей развязкой, суть которой сводится к тому, что покуда автор мечтает о любви – этому будут посвящены несколько эпизодов, а его брат мечтает, ну, о чем мечтают дети (жевательной резинке, леденцах?), и оба они стараются жить нормальной, счастливой жизнью, в действительности им так и не удастся наладить отношения с внешним миром, потому что люди, которыми они по-настоящему восхищаются, и кого любят, и в ком видят воплощенное совершенство, друг для друга – это только они сами.
В) Болезненный и непреодолимый комплекс скромности
Это, наверное, не нуждается в особых пояснениях. Дело в том, что автор, которому недостает ни энергии, ни, что еще важнее, мастерства, не способен заместить себя в качестве повествователя кем-либо другим. А сам он не настолько хороший выдумщик, чтобы поднять рассказ на сколько-нибудь высокий художественный уровень. В то же время в этих скромных мемуарах он будет последователен и честен, что вы, возможно, должным образом оцените. И это следующая тема:
В.2) Осознание комплекса авторской скромности
Испытывая неловкость от необходимости самовыражения, автор одновременно рефлексирует по ее поводу. Далее, если вы – один из тех, кто может угадать развитие событий еще до того, как они случаются, то вы уже поняли, что дальше: он (автор) намерен столь же откровенно и ясно продемонстрировать, что осознает свое положение человека, который самовыражается. Наконец, он полностью осознает – осознал гораздо раньше, чем осознали это вы, – наличие всяких уловок в повествовании, и потому заранее отвергает любые претензии по поводу уместности данной книги, объясняя, что все эти уловки – это просто инструмент, камуфляж, призванный скрыть страшную, ослепляющую, убийственную ярость и тоску, которыми до краев насыщена вся эта история; ярость и тоску слишком страшные и слишком ослепляющие, – отведите… взгляд… в сторону! – но при этом, по крайней мере, в глазах автора, поучительные, даже в карикатурной или сжатой форме, ибо с его точки зрения поделиться ими с как можно более широкой аудиторией – значит хоть немного смягчить боль и горечь и таким образом облегчить собственную душу, что составляет основу следующего тематического блока:
Г) Адресованный миру рассказ о страдании как способе облегчить душу или как минимум ослабить боль
Например, где-то ближе к середине книги автор уделяет некоторое внимание безуспешной, хотя и не совсем безуспешной, попытке стать участником телешоу «Реальный мир»[19], когда в 1994 году его третий сезон снимали в Сан-Франциско. В данном случае автор стремился к достижению двух взаимосвязанных целей: 1) стряхнуть с себя прах прошлого, поведав миру о недавних событиях собственной жизни и таким образом сделав боль своего сердца, свою мучительную историю достоянием многотысячной или миллионной аудитории зрителей популярного шоу, и получить в ответ симпатию и поддержку, и 2) завоевать благодаря своим тяготам и печалям известность или хотя бы использовать их для достижения этой цели, не краснея при этом, признаваясь, что используешь подобного рода манипуляциями, ибо, признаваясь в этом, освобождаешь себя – по крайней мере, в представлении автора, – от ответственности за них и их последствия; к тому же ясность и открытое признание своих мотивов означает как минимум, что ты не лжешь, а лжецов никто, кроме избирателей, не любит. Все мы любим полную откровенность, особенно если она включает в себя признание собственной: 1) смертности и 2) предрасположенности к поражению (вещи взаимосвязанные, но не идентичные).
Д) Все вышеперечисленное как способ остановить время, учитывая страх смерти,
а также само собой разумеющееся продолжение этой темы:
Д.2) Сексуальные свидания со старыми подругами или школьными возлюбленными как способ уничтожить время и доказать собственную значимость
Е) Сцены, в которых автор, в зависимости от вашей точки зрения, либо эксплуатирует, либо превозносит своих родителей
Ж) Безошибочное чувство, которое испытываешь, лично пережив нечто действительно странное или необычное, или необычное странное, или на удивление страшное; в каком-то смысле это тема избранности
Все это, конечно, случалось с автором. Когда одна за другой последовали смерти родителей и внезапно на него свалилась роль опекуна, автор вдруг ощутил, что за ним наблюдают – и не мог избавиться от мысли, – как человек, которого поразило ударом молнии, – что каким-то образом он оказался избранным, отныне в его жизни появилась цель, она исполнилась огромной значительности, и ему нельзя тратить время попусту, он должен действовать согласно своему предназначению, ведь это настолько очевидно, что… что… он избран… быть лидером!
З) Тема, связанная с (возможно) наследственным фатализмом
В этой части описываются безошибочные ощущения, какие испытываешь и осмысливаешь после того, как случилось нечто немыслимое и необъяснимое: если этот человек может умереть и тот человек может умереть, это может случиться и то может случиться… что в таком случае способно предотвратить все, что случается с этим человеком, с тем, вокруг кого случается все остальное? Если умирают все, то почему бы не умереть и ему? Если люди могут застрелить других людей, проезжая мимо них в автомобиле, если люди швыряют камни с мостов и эстакад, несомненно, очередной жертвой станет он. Если люди заражаются СПИДом, есть большая вероятность, что и его это не минует. То же самое касается пожаров в домах, дорожных аварий, авиакатастроф, уличных потасовок, когда в ход идут ножи, случайного выстрела, аневризмы, укуса паука, снайперской пули, пираний, животных в зоопарках. Происходит совмещение того эгоцентризма, о котором шла речь в пункте Ж, и пессимизма, который появляется с отказом от любых правил приличия и любых запретов. Тогда приходит ощущение, что смерть подстерегает буквально за каждым углом, говоря конкретнее, в каждой кабине лифта; и еще конкретнее, когда открываются двери лифта и внутри оказывается некто в плаще, он нажимает на курок, пуля попадает в вас и убивает на месте, и заслуженно, – в соответствии с вашей ролью того, кто вызывает общую ненависть, а также с совершёнными вами бесчисленными грехами, и католического, и кармического свойства. Подобно тому, как полицейские – особенно те, кого показывают по телевидению, – вполне могут быть знакомы со смертью и ожидать ее в любой момент, – не обязательно своей, а смерти вообще, – автор с присущими ему параноидальными склонностями, осложненными внешними факторами, вынужден считать не просто возможным, но вероятным, что всё, что отнимает жизнь вообще, смыкается вокруг него, что жребий его брошен раз и навсегда, что его номер следующий, что шансы высоки, что на груди у него яблочко, а на спине бубновый туз. Забавно. Сами увидите.
И наконец:
И) Мемуары как акт саморазрушения
Они могут и должны походить на самообнажение, на сбрасывание кожи, столь же необходимое и освежающее, как массаж лица или колоноскопия. Откровение это важно, откровение не ради себя самого, ибо в большинстве случаев это мусор, – ой! – верно, мусор, но мы должны очиститься от него, выбросить, бросить в топку и сжечь, потому что это топливо. Ископаемое топливо. А что мы делаем с ископаемым топливом? Ну да, конечно, мы бросаем в топку и сжигаем. Нет, не совсем так. Но вы понимаете, что я имею в виду. Оно бесконечно возобновляемо и может быть использовано без ущерба для способности производить все больше и больше. Автор засыпает вскоре после того, как напивается. Автор занимается сексом без презерватива. Автор засыпает, когда, напившись, занимается сексом без презерватива. Вот. Это уже что-то. Некоторое представление у вас имеется. Но представление о чем?
И.2) Легкое и неубедительное позерство в нигилистическом духе, а именно: полное раскрытие личных секретов и боли под маской некоторой высоколобости. При том, что на самом деле автор весьма скрытен во многих и даже большинстве вопросах, он видит смысл в том, чтобы предать гласности некоторые факты и события
И.3) Факт заключается в том, что следом за самодовольством и ненавистью к самому себе идет, а возможно, скрывается непосредственно за ними, надежда, рожденная задолго до того, как случилось все, что здесь описано
Помимо того, через повествование тянутся следующие нити, не нуждающиеся в особых комментариях:
Ж) Пренебрежение сублимацией как свидетельство принудительного солипсизма
З) Солипсизм как закономерный итог экономических, исторических и геополитических преимуществ
К) Диалектика Тофа: Тоф как источник вдохновения и одновременно помеха в деле написания этих мемуаров
Л) Диалектика Тофа‑2: Тоф как магнит и одновременно, в случае необходимости, защита в интимных взаимоотношениях с женщинами
А также:
М) Диалектика утраты родителей: польза в ситуациях, требующих сочувствия, а также в ситуациях, когда надо быстро выкрутиться
И еще:
Н) Безвыходность в реально сложившихся взаимоотношениях с братом, или почти постоянная нервозность
О) Самовозвеличение как форма искусства
П) Самобичевание как форма искусства
Р) Самовозвеличение под видом самобичевания как еще более изощренная форма искусства
С) Автоканонизация под видом саморазрушения. Маска как самовозвеличение под видом самобичевания как самой изощренной формы искусства
Т) Поиски поддержки, чувства локтя, если вам будет угодно, среди равных, среди ровесников, после того, как некто огляделся вокруг себя и понял, что все остальные, все старшие, либо умерли, либо вот-вот умрут
У) Тот факт, что пункт Т хорошо сочетается с пунктом Ж
Вот как это выглядит графически (см. на след. странице).
Помимо всего прочего автор хотел бы признать, что за эту книгу он получил денежное вознаграждение:
Общая сумма (грязными) $100000.
Вычеты:
Гонорар литературного агента (15 %) $15,000
Налоги (после уплаты гонорара агенту) $23,800
Расходы, связанные с созданием книги:
Аренда помещения, два года (от $600 до $1500 в месяц) $12,000
Поездка в Чикаго (исследование) $850
Поездка в Сан-Франциско (исследования) $620
Питание (во время якобы работы) $5,800
Прочие расходы $12000
Лазерный принтер $600
Бумага $242
Почтовые расходы [рассылка рукописи для одобрения: сестре Бет в Сев. Калифорнию и брату Биллу – советнику главного финансового инспектора, Остин, штат Техас; Кирстен – Сан-Франциско, замужем; Шалини – дом в Лос-Анджелесе, вполне преуспевает; Мередит Вайсс – стилист-фрилансер, Сан-Диего; Джейми Каррику – Лос-Анджелес, один из менеджеров музыкальной группы Hanson; «Рики» – Сан-Франциско, инвестиционный банкир – размещение акций высокотехнологичных компаний, ипотека – и т. д., и т. д.] $231
Диск с записью саундтрека к фильму «Ксанаду»[20] $14,32
Служба восстановления информации (безуспешные попытки восстановить с жесткого диска дневниковые записи за два года) $75
Итого, в остатке $39567,68
Что, если прикинуть, и по нынешним временам неплохо – больше, чем автор, у которого нет домашних животных, может потратить. Это позволяет ему выделить какую-то часть этой суммы вам, по крайней мере, некоторым. Первые двести читателей книги, которые смогут письменно подтвердить, что прочли ее и усвоили содержащиеся в ней многочисленные уроки, получат от автора чек на 5 долларов, выписанный на один из американских банков, скорее всего, «Чейз Манхэттен», который хорошим банком не назовешь, – не открывайте в нем счет. Теперь: как доказать, что вы купили и прочли книгу? Давайте, например, поступим следующим образом: возьмите в руки купленную книгу[21], вложите в нее чек или копию чека и попросите кого-нибудь сфотографировать вас за чтением или, возможно, за использованием ее каким-либо иным, более продуктивным, образом. Приоритет отдается:
а) фотографиям с ребенком (или детьми), ибо всем известно, что дети – это милые существа;
б) фотографиям с ребенком с исключительно длинным языком;
в) фотографиям, сделанным в каком-нибудь экзотическом месте (не забывайте, с книгой в руках);
г) фотографиям книги, о которую трется красная панда – млекопитающее, похожее на небольшого медведя и енота, именуемое иногда «маленькой пандой», обитающее в центральной части Китая и имеющее привычку тереться о различные предметы, помечая таким образом территорию. НЕ ЗАБУДЬТЕ: вы или тот (те), кто с вами, должны быть в центре снимка. Если вы используете камеру с автофокусом и 35-миллимитровым объективом, подойдите к ней ближе, чем вам может показаться правильным; линзы выпуклые, и они автоматически отодвигают вас на пять-восемь футов. А ТАКЖЕ: фотографируйтесь, пожалуйста, одетыми. Читатели, у которых достанет смекалки найти экземпляр одного ежеквартального журнала, узнают адрес, по которому можно востребовать подарочную сумму (только надо иметь в виду, что этот адрес будет актуальным примерно до августа 2000 года), таким образом, у них будет преимущество по времени. Все остальные могут отправить свои самые художественные фотографии по адресу:
З.Д.И.Г. Специальное предложение
Винтидж Букс
Парк Авеню, 299
Нью-Йорк, штат Нью-Йорк, 10171
Если к моменту получения вашего письма автор уже разошлет двести чеков, у вас все же остается шанс. Если фотография получится необычной или вам не повезло с дурацкой фамилией или названием города, где вы живете, и если вы приложите конверт с маркой и обратным адресом, автор отошлет его вам с каким-нибудь вложением (не денежным), потому что кабельного телевидения у него нет, а развлечься хочется. И еще[22]. Автор благодарен вам за желание наконец-то перейти к сюжету, к сути, к истории. Он это желание исполнит и, вопреки тому, что сказано в пункте Г), предоставит в ваше распоряжение добрых сто или около того страниц упорядоченной бесхитростной прозы, которая позабавит вас или заставить взгрустнуть и, так или иначе, взбодрит. Рассказ этот вот-вот начнется, ибо автор признает, что момент настал, время подошло, пробил час. Он признает потребности и чувства читателя, признает, что у читателя ограничены время и терпение, что бесконечное хождение вокруг да около, постоянное откашливание вполне может показаться и даже превратится в высокомерную игру с читателем, оттягиванием начала рассказа, что никому не нравится (Или кому-то все-таки нравится?) Так что двигаемся дальше, потому что автор, подобно вам, этого хочет, он хочет перейти к сути, погрузиться, вернуться к истокам, ибо это история, которую дóлжно рассказать, история, где есть место смерти и искуплению, горечи и предательству. Но перед началом погружения еще несколько признаний. Автор хочет выразить признательность храбрым мужчинам и женщинам – служащим Вооруженных сил Соединенных Штатов Америки. Он желает им всяческого добра и надеется на их скорое возвращение домой. То есть если они сами этого желают. А если желают оставаться там, где они пребывают сейчас, он надеется, что так оно и будет. По крайней мере, до тех пор, пока они не захотят вернуться домой. И тогда пусть возвращаются ближайшим рейсом. Далее, автор хотел бы выразить признательность создателям комиксов про злодеев и супергероев – тем, кто придумал или, по крайней мере, популяризировал образ обыкновенного доброжелательного человека, превратившегося волею дикого случая в мутанта, странным образом сочетающего крайнюю обиду и безграничную надежду, совершающего странные, очень странные и глупые поступки, часто во имя Добра. Такое ощущение, что сочинители комиксов что-то хотят этим сказать. И еще, автор, в духе интерпретационной glastnosti, хотел, дабы облегчить вам чтение, представить нечто вроде пояснительного указателя к примерно половине содержащихся в книге метафор.