Дед Етой встал не с той, подзаела
передача в коро́бке судьбы,
и сказал он нетвёрдо, но смело,
были сонные губы грубы:
«Лю неожи́данности,
ожи́данности не лю.
Не лю тиражи́рованности
и шаржи́рованности не лю.
Лю конфету посы́пать солью,
бело-бурый верх её выесть.
Лю арбуз, только на вырез,
как алый парус перед Ассолью».
Что всё это значило,
никого не озадачило,
на схеме судеб людских
ни про́волочки не законтачило.