– Если ты думаешь, что покой и забота заключаются в ежесекундном контроле, то ты крупно ошибаешься, – решаю я предъявить, сидя перед трюмо в самой что ни на есть антисексуальной пижаме.
Я уже вовсю готовлюсь ко сну, наношу на лицо ночной крем, а Матвея в это время приспичило поработать за ноутбуком. В спальне. Полулежа на кровати. Что происходит впервые на моей памяти.
И эти его сопение и клацанье по клавиатуре уже порядком меня допекли.
Поразительно, насколько быстро в прежде любимом человеке начинает раздражать буквально все. Начиная от его имени, заканчивая тем, как он дышит. Ему достаточно просто сходить налево.
После моего замечания Матвей отвлекается от экрана. Моргает, словно не понимает русского языка, а затем усмехается и зажимает двумя пальцами переносицу, разгоняя напряжение.
– Считаешь, это уже чересчур? – спрашивает без гонора, кивая на ноутбук, лежащий у него на животе.
– Более чем.
Я нахожу его взглядом в зеркале, снимаю поочередно серьги с ушей и наношу на мочки духи. Обалденный аромат с древесными нотками и пряной амбры, от которого у Матвея то и дело развивается приступ удушья.
– Зачем мучиться и ради меня ломать себя и свои привычки? Я же вижу, что тебе тут неудобно. Если нужно поработать, так иди в кабинет. Со мной ничего не случится, если ты оставишь меня одну, – вежливо выпроваживаю его.
Он призадумывается на краткий миг, после чего закрывает крышку ноутбука, подскакивает с кровати. Матвей подходит ко мне и устраивает обе ладони на моих плечах, массирует их, оглаживает ключицы.
Наши взгляды пересекаются в зеркале с подсветкой. Мой коварный взгляд опытной обольстительницы в перерез его – по-мужски голодному, хищному.
Я словно перенеслась в прошлое. В то время, когда Матвей хотел меня постоянно. В любом виде. С присущим азартом. С необузданным желанием, которым двигали одни лишь первобытные инстинкты.
Это было, когда мы еще не столкнулись с проблемой вынашивания ребенка. А после третьей такой неудачи секс для Матвея стал чем-то вроде банальной потребности. Нуждой, которую можно справить, не снимая с себя штаны с носками.
Не спорю, бывали и исключения. Но того вожделения в глазах, что наблюдаю сейчас, я давненько уже не наблюдала у Матвея.
А что, собственно, изменилось? Что могло повлиять на это? Пока для меня это остается загадкой.
– Ты права, Катён, в этом я перегибаю, – он склоняется надо мной, опутывает руками мою шею, кончиком носа ведет по изгибу вверх до щеки, а после мурлычет прямо в ухо, заставляя кожу покрыться противными иголками.
Я ненавязчиво убираю его руки с себя и разворачиваюсь в кресле, заставив его выпрямиться.
– Не только в этом.
– А в чем еще?
– Тебе необязательно игнорировать свои интересы и принципы и ходить всюду за мной по пятам, как чокнутый сталкер.
– Малыш, я же хочу как лучше, – парирует он.
– Прекращай пугать меня, а то я уже начинаю думать, что в кабинете Андрея Родионовича тебя подменили, – смеюсь я, встаю с кресла и пересиливаю себя, чтобы скользнуть губами по его скуле. – Веди себя как прежде. Так, как будто ничего не случилось. Создай для меня привычную атмосферу. Так мне будет гораздо спокойней. А я в свою очередь подумаю над тем, чтобы снять запрет на секс раньше установленного срока.
Знаю, за какие веревочки нужно подергать… чтобы заставить его косячить.
Лукьянов поигрывает бровями и демонстрирует мне похотливую ухмылку. Урчит, точно кот, выпрашивающий сметану.
Он вскользь пробегается по мне взглядом и едва заметно вздрагивает от увиденного.
– Ты что, в нашу походную палатку нарядилась? – тычет он на мою пижаму пальцем и брезгливо кривит губы.
– А это мой дорогой, "ждун", – расправляю на себе необъятную вещь мышиного цвета с мордой известного персонажа. – Правда же, она классная?
– Ага, класснее еще не видел, – кивая заторможенно, соглашается, а по вытянутому лицу и не скажешь, что вещичка зашла.
Просто Матвей привык лицезреть меня в красивом нижнем белье. Никогда я не позволяла себе предстать перед ним в обычной хлопковой ночнушке. Всегда отдавала предпочтение кружеву и шелку.
Ради него, кобеля такого, старалась. Да вот только все без толку!
– Ждун, говоришь? Это что, какой-то намек? – слышится подозрительность в голосе и взгляд его сосредоточен на моем лице. – Ну и чего же ты ждешь, позволь узнать?
"Твоего краха!" – вертится на языке.
– Как чего? Того дня, когда нам можно будет заняться любовью! – восклицаю я.
Лукьянов протяжно хмыкает, сканируя "двухместную палатку", в которой если кто-то и может предаться любви, то разве что микробы.
Вижу, он в полной мере не оценил мою находчивость.
Стоит предо мной, как истукан, потерявший связь с реальностью. И тут вдруг он резко хватается за горло всей своей пятерней, начинает с усилием прочищать глотку.
– Что-то мне нехорошо. Дышать нечем… горло опухло, – молвит он между хрипами.
Ну наконец-то! А то я думала, у него выработался иммунитет к моим "секретным" духам, на которые у него аллергия.
Помнится, не сразу я поняла причину его удушья. А как дошло, так сразу запрятала флакон подальше. А Матвею я не рассказала. Неудобно было, ведь эти духи он сам же мне и подарил… А со временем как-то забылось об источнике аллергена.
Но я и не предполагала, что когда-нибудь еще воспользуюсь ими.
И вот их час пробил!
– Дорогой, что с тобой? Принести воды? Жди, я мигом, – подрываюсь с места, как ошпаренная, разыгрывая ужас и панику.
– Не надо, – каркает он, выставляя руку в мою сторону, снова прочищает горло. – Просто нужно подышать свежим воздухом. Я пойду к себе в кабинет.
– Ты уверен? А то может, в "скорую" позвонить.
– Нет, это пройдет скоро. Открою там окно и еще немного поработаю.
– Как скажешь, только долго не засиживайся, – с беспокойством провожаю его до порога, усмиряя внутреннее злорадство.
Матвей прокашливается в кулак, чмокает меня в лоб и, пожелав мне спокойной ночи, отправляется в свой кабинет.
Там он проводит всю ночь. Наводит на такую мысль, потому что поутру я обнаруживаю его половину постели нетронутой.
А вот вторая промелькнувшая в голове мысль заставляет мои волосы на голове зашевелиться.
Неужели подох от анафилактического шока?
– Матвей? – зову его настороженно, заглядывая в пустующий кабинет.
Следом я спускаюсь на первый этаж, ощущая, как растет во мне гнетущее чувство вины.
Однако все оказывается куда проще. Я с облегчение выдыхаю, как только нахожу на кухонном столе записку, написанную корявым почерком:
"Отец вызвал на работу пораньше. Какие-то проблемы. Домой вернусь поздно. Созвонимся еще. Целую".
– Доброе утро, Катюша, – пугает меня знакомый женский голос, доносящийся из-за спины.
Подпрыгнув в воздух, я резко оборачиваюсь и едва ли не заваливаюсь на нашу домработницу.
– О-о-о, Дарья Алексеевна, здравствуйте, – улыбаюсь милой женщине с добрыми голубыми глазами и короткой прической цвета спелой вишни.
Она работает у нас без малого два с половиной года. Из всех домработниц, что Матвей нанимал, эта женщина – самая лучшая. Она не только вкусно готовит, но и совет дельный может дать, если к ней обратиться.
– Я вас чем-то напугала? – обеспокоенно выдает она, заглядывая в мое лицо.
Жму плечами неопределенно.
– Просто вы настолько бесшумно передвигаетесь… Я до сих пор не могу привыкнуть.
– Это моя работа – быть невидимкой.
– Перестаньте. В этом доме вы не обязаны быть невидимкой. Я всегда вам рада.
Женщина учтиво кивает и заглядывает за мою спину. На стол, где стоят нетронутые пакеты из супермаркета, которые ни я, ни Матвей не додумались вчера разобрать.
Я запамятовала. Вчера весь вечер я усмиряла свою злость, возникшую из-за контроля муженька. Мне было не до продуктов.
А вот Матвей… На него в принципе рассчитывать было бессмысленно. Он у нас по жизни инвалид, не приспособленный к быту и порядку в доме.
Даже как-то неудобно перед Дарьей Алексеевной.
– Чем сегодня вас порадовать? – спрашивает она, проходя к раковине и споласкивая руки, прежде чем провести распаковку пакетов.
– Приготовьте то, к чему ваша душа лежит, – отвечаю без раздумий. – Я полностью доверяю вашему вкусу. Уверена, будет как всегда – пальчики оближешь, – говорю я без капли лести, на что у женщины вспыхивают пухлые щечки.
– В таком случае я постараюсь вас удивить, – отвечает она, сверившись с имеющимися продуктами.
Шаркнув ножкой, я отодвигаюсь в сторону.
– Кухня в вашем распоряжении, Дарья Алексеевна. А я пойду собираться. У меня сегодня дебют – мой первый в жизни поход в психотерапевту.
На лицо женщины ложится тень озадаченности, а в глазах застывает немой знак вопроса. Тем не менее она не отваживается озвучить его, а я не решаюсь пролить свет на патовую ситуацию, сложившуюся в нашей семье.
Вскоре я приезжаю в клинику. Некоторое время мне приходится сидеть в зале ожидания и считать метафорических мух.
А безделье сказывается на нервах. Отчего-то я тревожусь. Неизвестность всегда меня пугала до трясучки.
Но как только меня вызывают в кабинет и я вхожу в него, то понимаю, что нервы шалили не просто так. Я словно предчувствовала неладное.
Потому что в кабинете меня встречает вовсе не психотерапевт.