Время тянется как резиновое. За пять минут ожиданий я придумываю различные версии того, каким образом у меня появилась эта чертова справка. Самая железобетонная из них – объяснить как есть и по возможности надавить на жалость. Сказать, что это была глупая инсценировка, дабы запастись временем, которое требуется мне для сбора компромата на Матвея.
Но и в итоге мне не приходится озвучивать ни одну из придуманных версий.
В кабинет возвращается Андрей Родионович.
– Что ж, Екатерина, вы были… были абсолютно правы, – произносит он сбивчиво, пряча телефон в карман брюк и оборачиваясь на дверной проем, словно за ним стая бешеных псов гналась. В поведении мужчины явно прослеживаются признаки нервоза. – Прошу меня извинить за то, что посмел усомниться в вас. Только, пожалуйста, давайте это останется между нами.
– Эм-м…
У меня не находится слов, но дышится теперь заметно легче. И дьявольский котел подо мной в одночасье остыл.
Отлегло, что называется.
– Хорошо, но кому я могу рассказать-то? – все же уточняю и мужчина становится белее мела, глазенки бегают из стороны в сторону.
– Ему, – шепотом отвечает, не внося никакой ясности. – Я не хочу проблем. Я очень крепко держусь за это место, понимаете?
Я рассеянно киваю, а Андрей Родионович вынимает из нагрудного кармашка платок и судорожно протирает им заднюю сторону шеи. Так усердно, словно до костей хочет дотереть. Он проходит за свой рабочий стол, усаживается в кресло и, положив руки на поверхность стола, сцепляет пальцы в замок. А те дрожат… Ровно так же, как и у меня пять минут назад.
– Уверяю вас, я никому ни о чем не расскажу, – клятвенно заверяю.
– Спасибо… спасибо вам, – выдыхает он с облегчением, сминая в кулаке свой платок.
– Так и что? Какими будут дальнейшие действия? – спрашиваю я, распрямляя свои плечи. – Полагаю, мне нужно готовить себя к многочисленным проверкам, анализам и всему прочему?
– Что вы? – отмахивается мужчина. – В этом нет никакой необходимости, – радует меня, заполняя форму какого-то документа. – Память к вам вернется как только вы сами того захотите.
Вот так просто?
И я бы посетовала на некомпетентность Андрея Родионовича, если бы не одно но… Это только на руку мне.
Смею предположить, он оказался под влиянием Дамира. Ну не могло мне так подфартить без постороннего вмешательства, а это лишний раз доказывает, что Дамир не так-то прост.
– Вот держите, – передает он бумажки, в которые я даже не смотрю. – На этом все, Екатерина Андреевна.
Складывается ощущение, что мужчина выпроваживает меня из своего кабинета.
– Я могу идти? – спрашиваю на всякий случай.
– Да, можете, – отвечает нервно и добавляет напоследок: – Очень надеюсь, моя помощь вам больше не потребуется.
Да он не просто желает меня выпроводить. Он считай открестился от меня, словно я бремя, свалившееся ему на голову как снег.
Что же Дамир ему такого сказал? Не запугал ли случайно?
– Тогда всего хорошего, – говорю я.
– И вам, – скупо отвечает.
Я выхожу из кабинета, прохожу вдоль коридора, где меня встречает Матвей.
– Ну что? Как все прошло? – подлетает ко мне.
– Да нормально все прошло, – отвечаю растерянно.
– Это что? Я могу посмотреть? – буквально вырывает у меня из рук документы, выписанные Андреем Родионовичем.
Пробегается по ним взглядом, а затем резко поднимается на меня голову.
– Подожди, и это все?
– Что тебя смущает опять? – одним глазком заглядываю в документы.
– А как же полное обследование? Как же томография, дополнительная диагностика, чтобы выявить причину нарушения памяти? Я же сказал Андрею, что случай сложный! Что можно вылечить одним походом к психотерапевту, я не пойму? – рычит Матвей от негодования. Злится чему-то до пара из ушей и зубовного скрежетания, пока читает рекомендации.
– Матвей, ты можешь говорить на полтона тише? Тебя же все слышат! – в неловкости озираюсь я по сторонам, замечая, что на нас косятся администраторы и посетители клиники.
Я беззвучно извиняюсь перед ними и вцепляюсь в руку Матвея, пытаясь увести его отсюда. А он с места не двигается. Еще и руку свою одергивает, отпихивает меня.
– Что-о-о? Еще и секс под запретом? На целый месяц!? Просто из-за того, что ты не помнишь две недели своей жизни? Это же смешно! А почему бы сразу на полгода не огранить? – бесится он уже, размахивая руками, а я смеюсь про себя, несмотря на всю абсурдность ситуации.
Все-таки стоит отдать должное Дамиру.
Уверена, это он надавил на Андрея Родионовича, чтобы тот указал в рекомендациях пункт, от которого Матвей по щелчку пальцев пришел в ярость.
Он же сейчас взорвется от злости!
– Господи, это же всего лишь месяц. Потерпишь. Зачем делать из этого целую трагедию? – вырываю из его рук листы и успокаивающе хлопаю муженька по плечу.
А ему что в лоб, что по лбу. Глаза навыкат. Раздухарился, аж весь вибрирует, словно оголенный провод под высоким напряжением.
– Нет, Катя. От близкого приятеля это нечто вроде плевка в лицо, – шипит Лукьянов, позеленев от злости. – Запрещать мне прикасаться к своей жене целый месяц… Да не верю я таким рекомендациям!
– Да глупости! Если врач так написал, не важно приятель он или нет, значит нужно следовать всем его предписаниям! Или ты сомневаешься в компетенции Андрея Родионовича?
Матвей смотрит на меня взбешенным глазами, затем переводит тягучий взгляд на кабинет, из которого я только что вышла.
– Стой здесь! – отрезает он в приказном порядке, после чего на полном ходу несется в кабинет Андрея Родионовича и без стука врывается внутрь.
В полнейшем спокойствии я выхожу на свежий воздух. Мне больше нечего бояться.
Стою на крыльце клиники. Опершись о перила, жду Матвея и сама изучаю рекомендации врача, из которых следует, что завтра в полдень мне необходимо явиться на прием к психотерапевту, практикующему в этой же клинике.
Ох, и не люблю я, когда кто-то копается в мозгах и пытается залезть под кожу, но так и быть, наведаюсь для галочки и к психотерапевту. Новый опыт, как-никак.
Минуты через три на крыльце показывается Матвей.
– Кать, извини меня. Андрей мне все объяснил. Я был не прав. Самое главное сейчас – это твой покой, – целует меня в висок. – Наверное, из-за всего случившегося у меня нервы стали ни к черту, – произносит он с понурой головой.
В нем говорит совесть или я с чем-то путаю ее – с желанием быть на шаг впереди.
– Еще бы! – хмыкаю я, не давая себе издать злорадный смешок. Он застревает в глотке и растворяется.
Лукьянов вымучивает вялую улыбку и, взяв меня за руку, ведет к машине.
– Впредь постараюсь держать свои эмоции под контролем. Я окружу тебя заботой и покоем. Договорились?
А нехило так Андрей Родионович промыл ему мозги.
– Договорились, – киваю я лишь бы заткнулся уже и не раздражал меня своим присутствуем.
Однако давящее присутствие Матвея мне приходится терпеть еще некоторое время: и в отделе полиции, где я заполняю заявление о нападении, и в супермаркете, куда я предлагаю заехать за продуктами, и куда Матвей сроду со мной не ходил. Всегда он ограничивался доставкой или вешал все на меня или на нашу домработницу, приходящую к нам три раза в неделю.
И даже, когда я прошу Матвея заскочить ненадолго в студию, желая проведать своих девчонок, он не отходит от меня ни на шаг. Уши так и греет.
Разумеется, посплетничать с подружками у меня вообще не получается. Перекидываемся лишь парочкой фраз и, убедившись, что в студии за мое отсутствие не возникло существенных проблем, я отправляюсь домой… под конвоем мужа.
Такое ощущение, что Матвей замыслил план, заключающийся в том, чтобы не спускать с меня глаз.