Глава 7 Техасец, которому наплевать на предписания


Прошлой ночью в баре мы с Томми выпивали со здоровенным сержантом из Техаса, мундир которого был украшен нашивкой с черной лошадиной головой на желтом фоне – эмблемой 1-й кавалерийской дивизии. Рикки Дагган служил именно в ней, в роте «Браво». Эта дивизия и в самом деле была конной – где-то до середины Второй мировой войны, но в наше время кавалеристы уже пересели на вертолеты – 600 машин. Самое большое вертолетное подразделение в мире.

Я тогда поинтересовался у сержанта:

– Случайно не знаешь, где сейчас рота «Браво»?

– Да-апустим, знаю, – ответил тот. – В горах, а что?

– Ну, там мой сводный братишка, вот я и пытаюсь до него добраться.

Тут этот техасец и выдает этим своим тягучим южным акцентом:

– Ну, так впере-ед, двигай с на-ами. У нас свой самолет.

В 1-й кавалерийской были собственные транспортники, так что они не особо зависели от центрального командования. Нетрудно догадаться. Сержант как раз был старшим механиком. Я заявил, что мне уже приходилось летать на огромных четырехмоторных C-130 «Геркулес», способных поднять до 20 тонн груза, – когда я сам служил морпехом. Но сейчас я никто, и предписания у меня нет.

Выяснилось, что этому техасцу на предписания наплевать.

– Ска-азал же, валяй с нами, завтра мы везем почту. Встретимся на ВПП, и я тебя па-адброшу. Ноль-восемьсот, не опоздай!

Это означало быть на аэродроме в восемь утра. Не так-то просто после сумасшедшей ночки с Томми Коллинзом и остальными. К счастью, тот шофер из «Ханджинских перевозок» торопился со своим грузом туда же и всю дорогу только и делал, что жал на газ.

Мы были на ВПП ровно в восемь. Там, однако, не на что было смотреть, кроме нескольких деревянных времянок с гофрированными крышами, укрытий из мешков с песком и палаток. Скромные декорации для величаво сверкавшего на солнце «Грумман Альбатрос». Самолет-амфибия – испытанная рабочая лошадка ВВС, армии, флота и береговой охраны в их поисковых и спасательных операциях. Рядом с фюзеляжем, на бетонной полосе, уже ждал техасец. В утреннем свете он показался мне даже крупнее, чем вчера за барным столиком.

– Гляди-ка, мать твою! – воскликнул он. – Не опоздал! Ра-аз так, приятель, давай на борт!

С ним отправлялись еще несколько парней, и я среди них. Поразительная удача! «Альбатрос» оторвался от взлетной полосы. Это был первый раз, когда я наблюдал Вьетнам с воздуха. Поодаль от Куинёна возвышалась исполинская статуя Будды, созерцавшего свою беспокойную землю. Отсюда эти холмы под лесным одеялом казались такими безмятежными! Но я знал, сколько бед прячется внизу, в спутанных зарослях. Бао Нинь[36], вьетнамский романист, сражавшийся в рядах северных повстанцев, позднее напишет в своей «Скорби войны»: люди верили, что джунгли кишат призраками всех погибших там, под кронами, – вьетнамцев ли, американцев – всех.

Мы пролетели около сорока миль на северо-запад, в направлении Центрального нагорья, и вскоре приземлились в Анкхе, провинция Зялай. Спустившись по трапу, я от души поблагодарил техасца. Экипаж побросал на бетон мешки с почтой, и машина снова взмыла в воздух.

Я осмотрелся и увидел вокруг до смешного мало людей. Роты «Браво» здесь уже не было. Пара ребят, собиравших почтовые мешки, пояснили мне, что ее перебросили еще спозаранку – поближе к демилитаризованной зоне на границе с Северным Вьетнамом. Бойцы 1-й кавалерийской мотались туда и сюда на своих вертолетах, так что у меня не было ни одного шанса нагнать их даже на джипе, не то что на своих двоих. Демилитаризованная зона – это примерно 200 миль на север, на 17-й параллели, парни уже могли быть где угодно. Впрочем, как мне сказали, сержант интендантского отделения и еще несколько человек все еще пакуют какие-то ротные пожитки примерно в миле вверх по дороге. Я поднялся туда и нашел этого сержанта, похоже, кадровика, лет сорока.

– Не знаете Рика Даггана?

– А кто спрашивает? – буркнул он.

– Я его сводный брат, – заявил я, что было почти правдой, если широко смотреть на братские узы. – Мне надо его найти. Знаете, где он?

– Типа того.

– Он ведь был здесь?

– Типа того.

Создавалось впечатление, что этот мужик еще в раннем детстве успел повидать все, что нужно повидать. И почти ничего из увиденного ему не понравилось.

– А сейчас где, не подскажете?

– На севере, с остальной ротой.

– А конкретнее?

– Знать не знаю. Просто на севере.

Тут он, видимо, заметил, что я совсем пал духом, и смягчился:

– Лан, черт с тобой. Черкни своему братцу письмо – и днем он его прочтет.

– Вы только что сами сказали, что понятия не имеете, где он, а теперь – что днем он прочтет мое письмо?

– Ясен пень, прочтет! – рявкнул сержант с таким возмущением, будто я сморозил полную чушь. – Раз есть почтовый рейс в «тыща-триста».

– Э-э… – осторожно поинтересовался я. – А сам я не могу попасть на этот самый «тыща-триста»?

Он уставился на меня с каменной физиономией и сказал:

– Один черт, ты уже здесь.

Я решил, что это скорее да, чем нет. На часах сейчас было «тыща-двести». Не сказать, чтобы у меня оставалось много времени.

Загрузка...