Домой мы вернулись все же раньше, чем уехали корейцы. Очередной больной затянул с лечением, и у него нога загноилась, вот бабушка ему ее и чистит. Вовремя мы калпану посадили, а еще более вовремя обезболивающее бабушке принесли, еще в начале лета, с первых всходов лианы его ей «надоили» про запас. Так что теперь никто не заходится в крике от такой операции, больной вообще ничего не чувствует. И это ей в огромный плюс идет, из-за чего еще больше народа к нам потянулось, несмотря на дурные слухи, распускаемые отдельными личностями, люди не боятся ее лечения.
– Никого постороннего не было, – сразу же просветил нас спустившийся со второго этажа дед, пока мы с братьями шустро ложками работали, сестры нас с дороги усадили перекусить по распоряжению бабушки.
Мы тоже, прогулявшись вокруг хутора, чужих следов не обнаружили, вроде тихо и спокойно в округе. Но успокаиваться пока не собирались, дежурства уже назначили, будем по очереди ночью караулить. А уже завтра с утра я пойду наведаюсь к бывшей стоянке у Лысой сопки, посмотрю, что там и как, не появился ли кто новый на смену тем, кого я уже закопал.
Пока же отчитался деду, как моя дорога туда-сюда прошла и где я Петьку с Дашкой потерял. Мол, остались там уборку урожая проконтролировать и через несколько дней в сопровождении дауров вернутся.
– Ты вот еще что глянь. – Я встал из-за стола и к брошенному в углу заплечному мешку направился, откуда найденную статуэтку достал. – Не знаешь, что это за камень?
– Кхе. Кхе, – кхекнул дед заинтересованно, беря «лысого и толстого» в руки.
Осмотрев статуэтку, он еще раз выслушал, где мы ее нашли, и разочаровал меня: камень похожий он вроде бы встречал, но, как называется, не знает.
– У корейцев пойди спроси, – посоветовал он мне.
Я и пошел спрашивать, пока они не уехали.
– О-о, – сразу же не на шутку возбудился Ха Чжун, стоило мне только ему статуэтку показать.
Очередной наш сосед из Кроуновки. Местный магнат, не только свою семью в поля загнал, на него уже и несколько других корейских семейств работает. Но надо отдать ему должное, знаю это наверняка, не гнобит их, долю от урожая относительно справедливо им выделяет, да и работают они на равных, что его семья, что пришлые. Так что не удивлюсь, если, глядя на все это, еще кто-то надумает под его руку пойти и на следующий год Ха Чжун опять свои поля расширит.
– Это Хотэй, Егор, – кланяясь статуэтке, просветил меня Ха Чжун. – Бог богатства, веселья и счастья. И раз он тебя нашел…
– Да, да, да, я понял. – Нетрудно догадаться, к чему он ведет: мол, счастье нам привалит. Хотя тут не поспоришь, действительно привалит, уж я-то это наверняка знаю. – Ты мне скажи, что это за камень?
– Бесценный камень, Егор! – Еще раз поклонившись Хотэю, Ха Чжун перестал спину гнуть и посмотрел на меня уже серьезным взглядом. – «У всего есть цена, нефрит бесценен», – так говорят наши соседи из Китая и у нас в Корее. В наших странах он дороже золота, Егор! И я тебя прошу… Вы хорошие люди, Егор, и мы хорошие люди, простые люди, привыкшие зарабатывать себе на пропитание своим трудом. Но не все такие. Мы бежали из своей страны, покинув дома предков, многие при этом лишились всего, что у них было, и пришли сюда с пустыми руками. Узнав, что у вас есть нефрит… Не показывай его больше никому, Егор. Хотя бы еще лет десять не показывай, пока наши люди окончательно на ноги не встанут. Иначе слабые духом… Даже увидев у вас золото, они не покусятся на него, так как боятся его, но на нефрит могут.
Вот так нагрузил меня Ха Чжун, но за предупреждение спасибо. Значит, с китайцами и корейцами вообще по поводу нефрита (хоть узнал, как здесь этот камень называется) разговоров вести нельзя. Если он для них дороже золота, то, боюсь, если узнают, что я им интересуюсь и тем более – что он у меня имеется, сюда всякой нечисти набежит, заморимся с братьями хоронить их. И не факт, что в итоге нас самих не похоронят.
«Все как в моем мире», – хмыкнул я про себя.
Хоть я так и не понял, почему в этом мире он такую цену имеет. По словам Ха Чжуна, нефрит магический камень (вот тут я напрягся), но в самих магов он не верит, так как их не встречал. Но что он магическими свойствами обладает – в этом он уверен на сто процентов.
Очередная странность в этом мире: в магию верят, в магов нет.
С вечера первым отдежурив, утром был вполне себе отдохнувшим: и выспался, и за родных больше не переживаю, братья кому хочешь отпор дадут, и буря чувств из-за нефрита улеглась. Так что к Лысой сопке направился в бодром состоянии, сразу взяв приличный темп. Но хоть и шел быстро, перемещался плавно, без рывков, так как резкие движения в тайге самопроизвольно взгляд притягивают. А вот так, как я сейчас двигаюсь, пока нос к носу не столкнешься с таким ходоком, не заметишь его, если у того еще и одежда подходящая.
Меня не заметили, но это и неудивительно, так как я и сам никаких следов чужаков не обнаружил. Впрочем, не расслаблялся. Хоть зверья хватало непуганого, что тоже несколько успокаивало, я все равно решил подстраховаться и не напрямки к нужной сопке направился, а по дуге.
В итоге зря петлял.
Чуть ли не ползком подобравшись к краю котловины, увидел, что стоянка хунхузов находится в том же состоянии, в которой я ее и оставил. Так что уже смело спустился вниз и прошелся среди шалашей, осмотрел их, после чего направился к месту, где трупы прикопал. И там порядок, зверье захоронение не потревожило, что радует. Нечего его к человечине приучать, еще и так близко от дома.
Напоследок наведался к перепрятанным мной припасам хунхузов, так как кроме мушкетов, пороха и капсюлей я отсюда ничего не забирал, тупо спрятал. Эти оставшиеся запасы и намекали, что те кого-то ждали, так как было их немало. Явно больше, чем могли использовать те четыре человека, что их тут охраняли.
Окончательно убедившись, что никого за эти дни тут не было, выбрался из котловины и, организовав себе лежку, замаскировавшись, впал в полусонное состояние, больше на слух надеясь, чем на глаза, принялся ждать незваных гостей.
Не дождался.
Когда день хорошо так перевалил за вторую половину, принялся собираться домой. Даже если позже кто и заявится, сегодня они уже точно никуда дальше не пойдут, будут выяснять, что тут случилось. А завтра с утра я снова сюда наведаюсь, как и еще дня три, наверное, буду приходить и караулить не знаю кого. Ну а потом посмотрим, мне предстоит поездка во Владивосток, обязательно там нужно быть, так что Хрисан, наверное, пусть через день-два, но наведывается сюда с проверкой, пока мы с Гришей и Андрюхой не вернемся.
Но лучше бы, конечно, раньше с этим делом разобраться, не хочется снова дом покидать в такой вот неопределенной обстановке.
Накаркал.
– Твою мать!
Мать, только не моя покойная, а мать-матерщина – ее вспомнил, так как других слов в такие моменты не найдешь.
Лежу сейчас на краю тайги и наблюдаю казаков возле нашего хутора. Первая мысль была: «Неужели Йеджун или его сын проболтались о заваленных мной чужаках и о подаренном их семье мушкете?»
Но тут же отбросил ее, не те они люди, чтобы попусту языком болтать, уже не один год друг друга знаем, так что кой-какое доверие между нашими семьями присутствует. Тем более корейцы разнообразное начальство чуть ли не панически боятся и сами никогда к ним на поклон не пойдут. С нами же они бок о бок живут, и бабушка к сегодняшнему дню не одному из них жизнь спасла. Так что нет, не верю я в то, что они меня заложили.
Но тогда что эти здесь делают?
Перестал гадать, поднялся и напрямки к хутору пошел, закинув шарпс за плечо, чтобы никого не нервировать.
Но казаки нервничать и не думали, заметили они меня сразу, по их первоначальному шевелению это понял, теперь с ленивым интересом за моим приближением наблюдают. Но то ясно, увидели, кто идет, и успокоились. Простых людей они и за людей не признают. Наслушался я от дедушки с бабушкой, те чуть ли не всю жизнь рядом с ними прожили, многое поведали.
Из их рассказов я и выяснил, что в том, что простые люди на вилы своих господ не подняли, немалая заслуга вот этих вот «гостей» и им подобных, так как казаки являются практически главной силой при подавлении крестьянских восстаний. Чуть что, сразу нагайки в дело пускают, не помогает нагайка, так и саблю секунда дела выхватить.
Окинул пришлых взглядом и… удивился. Это не наши казаки, реально пришлые. Форма относительно новая, оружие – не простые берданки, а карабины укороченные, я о них только слышал. Ну и самое главное, лиц знакомых среди них почти нет, местных всего несколько человек из полусотни. Но это я еще не всех увидел, лошадей сосчитал, может, местные в дом к нам вошли.
Под молчаливыми взглядами казаков прошел в распахнутые настежь ворота во двор, там тоже пришлых обнаружил, возле входа в дом стояли. Бросил взгляд в сторону хлева, увидел Жульку на привязи, при виде меня та крутанулась на месте от радости, казаков обматерила особенно активно, меня поприветствовала и быстренько внутри сарая скрылась.
Разоружать меня и здесь не стали, свободно прошел в дом, миновал теплые сени и уже из них в горницу вошел.
При виде того, что там происходит, у меня в глазах от ярости сразу потемнело.
– Не дуркуй, паря, – легла мне на плечо будто из железа отлитая рука.
– Здесь они лошадей бросили, ваш бродь, и на тот берег Суйфуна переправились.
Молодой краснолицый от возбуждения подпоручик, нагнавший с основными выделенными ему силами передовой отряд, не слезая с коня, выслушал рапорт вахмистра.
– Преследование организовали?
– Сразу же, но они заслон оставили, троих наших при переправе побили. – Вахмистр бросил взгляд на троих неподвижно лежащих казаков, возле которых урядник Корниенко Захар, страшный на лицо бородач, в лекарском деле кой чего понимающий, возился. – Пока мы их обошли, заслон успел отойти…
– Наши вертаются, – прервал его доклад крик одного из казаков.
Что возвращаются, кричавший несколько погорячился, на берег Суйфуна только один казак вышел.
– Потеряли след, ваше благородие, – принялся он сразу докладывать, стоило ему только через реку переправиться. – Там дальше, в четырех верстах, – махнул он рукой в сторону другого берега, – речка малая есть, в нее еще несколько ручьев вливаются, вот там мы их след и потеряли. Наши разделились и вверх по течению тех ручьев пошли следы искать.
– Не нагоним! Уйдут они, ваш бродь, – подал голос молчавший до этого унтер-офицер лет сорока на вид, сопровождавший подпоручика. – Пока следы найдут, пока вернутся и доложат, уже стемнеет. А завтра вряд ли мы их нагоним, время уже будет упущено.
– Но что же делать? – еще больше раскраснелся лицом подпоручик, ощущая его волнение, заволновался и конь, заиграл под ним, пошел боком. – Куда они отсюда направиться могут? Есть те, кто эти места хорошо знает?
– Среди наших нет, мы же из Раздольного, – окинув взглядом своих людей, мотнул отрицательно головой вахмистр. – Из местных есть, лучшие охотники в округе, но они вряд ли согласятся нам помогать.
– Что?! – дал петуха голосом подпоручик, отчего его лицо от прилива крови вообще чуть дымиться не начало. – Как это не согласятся? Так, вахмистр, выделите нам проводника к тем охотникам. Сами же организуйте доставку раненых в Никольское и ожидайте здесь вестей от ваших людей. Если что, организуйте дальнейшее преследование, а мы к охотникам, посмотрим, как они не согласятся.
Слышавший все это Корниенко Захар только головой недовольно качнул.
«Зря вахмистр решил перед этими проезжими выслужиться. Быть беде».
В этом он еще больше убедился, когда они ворвалась на хутор Овичей, чуть ли не штурмом его взяв. И там подпоручик, ранее накрученный вахмистром, особо не церемонился.
– Так, старый, кто из твоих щенков лес вокруг хорошо знает? Пусть собирается, с нами пойдет проводником.
А дальше вообще некрасиво получилось: пытавшийся что-то возразить старый дед Лука от подпоручика сразу же в морду получил, свалившись хоть не под стол, а на лавку. В этот момент, когда жена Луки и его внучки заголосили, Захар и понял – беда случилась.
Какие там щенки – волчата молодые, хорошо их Лука воспитывает. Стоило ему по мордасам получить, так они чуть ли не мгновенно с места сорвались… попытались сорваться, и это безоружные на вооруженных казаков. И неуверенными они не выглядели, нет страха в глазах. Златогривый их за руки прихватив, остановил, головой мотнув отрицательно, и те послушались. Даже Гришка, сын Ивана Кочубея, на месте остался, только взгляд у него и усмешка на губах… вылитый батя, тот тоже так в лицо врагам своим смотрел перед зарубой.
«Эх, потеряли казака доброго, – понял Захар. – Не простит нам Гришка сегодняшнего, да и остальные не забудут. Вон как смотрят, златогривый особенно: спокойно, внимательно, с одного лица на другое взгляд переводит, всех запоминает».
– Молчать, бабы! – вызверился подпоручик на голосивших девиц, которых жена Луки уже успокаивать принялась, и снова к деду повернулся. – Ты, холоп, никак бунтовать вздумал?
– Неправда ваша, благородие, – с трудом поднявшись на ноги, насупленно ответил ему Лука. – Овичи никогда в холопах не ходили. Вольные люди мы. И внуков я с вами не отпущу! Сын мой вон пошел да сгинул, до сих пор не знаем, где могилка его. Да и была ли та могилка…
– Да ты… – Шагнувший было к старому подпоручик замер на месте, так как снаружи в дверь громко стукнули предупреждающе. – Что там, Анисим?
Унтер-офицер, постоянно державшийся рядом с подпоручиком, ответить не успел, домой вернулся родной внук Луки. Увидел происходящее, и даже у Захара Корниенко, немало в жизни повидавшего, сердце дернулось.
Скользнув за спину Егорке, он руку ему на плечо положил, придерживая, и быстренько оружие с другого плеча у него снял.
– Не дуркуй, паря, – попытался он не допустить кровопролития, и так последствия еще не раз им всем аукнутся, слишком уж Овичи известны в этих краях, много у них знакомых и друзей, им обязанных.
От оружия избавил, но, уловив мимолетно брошенный на него этим парубком взгляд, уверился: «Вот она и беда пришла».
В горнице было многолюдно: казаки по всей комнате распределились, злая бабушка с облепившими ее сестрами в углу стояла, рядом братья – впереди Хрисан, сразу за плечом у него Гриша со своей полупрезрительной улыбочкой на губах и горящими от ярости глазами. По сторонам от него стоят насупленные Андрюха со Степаном, непроизвольно сжимающие и разжимающие кулаки. Ну и дед, возле стола неуверенно на ногах стоявший, на лице у него наливался синяк прямо на глазах, а перед ним петух красномордый, офицерик молодой, гневаться изволивший.
Увидев деда, я чуть самообладание не потерял, но меня вовремя тормознули, заодно и разоружили.
Глянув на заросшего по самые глаза бородача, узнал его, вроде он с другими казаками приезжал, когда Гришу усыновить хотели.
– Отца покойного подарок, не потеряй, – проводив взглядом шарпс, буркнул я ему, после чего снова всех присутствующих взглядом окинул.
Правильно Хрисан братьев тормознул, нетрудно догадаться, почему он сейчас впереди всех стоит, когда обычно старается на глаза не вылезать. Они хоть все и тренированные, но, пусть уже и не сперматозоиды, и даже не личинки, до настоящих воинов им еще подрасти надо. А вот навестившие нас казаки на пике сил находятся, не молодняк, а среднего возраста уже битые жизнью и прошедшие не одну битву мужчины. Эти их бы скрутили, пусть не легко, но гарантированно. Тем более вот так, грудь в грудь, в ограниченном горницей пространстве. Встреться они в тайге, там бы я на братьев поставил. Сейчас же, когда на улице еще толпа немалая наготове стоит, а в горнице наши старики с сестрами… Правильно все Хрисан делает.
– Может, вы мне скажете, что тут происходит? – остановил я свой взгляд на офицере.
– Ты как, морда, с его благородием разговариваешь? – шагнул было ко мне… «сержант, старший» – всплыла в памяти подсказка от «третьего».
Сам я в местных званиях не разбираюсь и разбираться не собирался, там их столько, что голову сломаешь. Да и вообще, как бы я ни пытался встроиться в местные реалии, униженно себя вести так и не научился: глаза прятать, кланяться, лебезить перед многочисленными «господами» – это не ко мне. Поэтому и сейчас, с яростью на сержанта взглянув, с трудом удержался от ответа.
«Похоже, мне все же придется с нагайкой познакомиться».
– Помощь твоя нужна, паря! – Из-за моей спины неожиданно выступил бородач, встав между мной и замершим на месте, пытающимся нащупать саблю старшим сержантом. Бородач, кстати, тоже сержант, только на погоне не три поперечные узкие нашивки, а две. – У одного… господина, следовавшего в Камень-Рыболов на жительство, украли дочек.
– Да что…
– Прошу прощения, господин унтер-офицер, – бородач бросил мимолетный взгляд на старшего сержанта, – но мы время теряем. Скоро стемнеет, и мы тогда уж точно не нагоним похитителей.
Говорил бородач вроде бы и унтер-офицеру, но в конце речи уже прямо на офицера смотрел. Тот же, хоть мордой все еще красный, и из носа чуть дым не идет, услышав о близком вечере, губы поджал, желваками шевельнул, но своего блюстителя правильной речи одернул:
– Успокойся, Анисим! Продолжайте, урядник, – кивнул он бородачу и отошел к окну, во двор уставился.
– Так вот, паря, – повернулся бородач ко мне лицом. – Сегодня в обед в Никольском пропали две девочки. Их внаглую украли посреди дня на глазах у людей, да так, что никто и не заметил. Пока пропажу обнаружили, пока няньку оглушенную нашли, пока то-се, похитители успели себе фору обеспечить. Нагнали мы их на полпути к Раздольному, сразу перед крутым изгибом реки, там они лошадей бросили и через Суйфун переправились. Там же мы и на заслон наткнулись, когда следом пошли, троих наших побили. Дай бог, выживут, – перекрестился он, как и остальные пришлые крест бросили. Из наших только бабушка с дедушкой и сестры их примеру последовали, у Гришки рука было дернулась, но так на месте и осталась.
Не верю я в богов, в нашем мире их не было, вообще такого понятия не было, видимо, маги их место заняли. И в этот мир я не божьей волей, а конкретного мага попал. Так что сам не верил и братьев, как-то так получилось, разуверил. Теперь, как и я, они почитают духов предков. Своих родных предков, хоть и не про многих они теперь знают, родители погибли и не успели про род свой им рассказать. Но родителей и бабушек с дедушками они помнят, вот их и почитают, к ним в трудную минуту и в миг радости мысленно обращаются.
Казаки глянули недобро, но ничего не сказали, что радует, а то появился в Никольском батюшка, начал нас, неразумных, просвещать, к бабушке приезжал, как узнал, что она ведунья и людей лечит. Не одобряет церковь такого, но пока силы она тут не имеет, а то… Я теперь понимаю, куда маги все делись.
Но то ладно, продолжил слушать, что бородач рассказывает:
– Переправиться нам все же получилось в стороне, но к этому времени ни заслона не обнаружили, ни остальных похитителей. Через четыре версты, как дошли до речки малой, где она с другим ручьем сливается и к Суйфуну течет, там следы их окончательно потеряли.
– От нас что нужно?
– Найти их надо, паря! – горячо ответил мне бородач, дыхнув мне в лицо чесночным духом. – Девочек вернуть нужно. Это же какой плевок в лицо всем нам…
«Всем военным», – поправил я его мысленно.
– И за парней посчитаться надо, – закончил он предвкушающе, да так, что по горнице шевеление пошло, все остальные казаки того же желали. – Ты же лучший охотник, всю округу как свои пять пальцев знаешь, лучше только коренные. Но где тех коренных сейчас найдешь.
«Ну, тут ты, дядя, неправ, коренные не лучше меня, во всяком случае, в наших краях, где я каждую тропку знаю», – снова я мысленно его поправил.
– Куда эти хунхузы могли от Суйфуна направиться? – перешел к конкретике мой собеседник. – Путь должен быть удобный, чтобы можно было скорость высокую держать, медлить им сейчас никак нельзя.
Знаю я и путь тот, и где они, если уже не появились, то вскоре появятся, чудом, не иначе, с ними разминулся. Но этого никак говорить нельзя. Если узнают, что я про чужаков знал и не доложил, а они детей украли и казаков побили, еще неизвестно, выживут те или нет, меня… да всю мою семью порешат, никого не пожалеют, ни малых, ни старых. Так что молчим, за умных сойдем. Братья и дед, смотрю, тоже все поняли, кто это у нас под боком тихонько пытался отсидеться.
Кстати, припасы: там запас продуктов не только для людей, но и для лошадей был. Значит, одних они бросили, а где-то еще другие лошади похитителей поджидали на такой же неприметной стоянке, какую я грохнул. И люди, соответственно, там еще должны быть: и за животными присмотреть, и погоню при нужде задержать, если ее со следа не удастся сбить. Припасов, быстренько прикинул я, на уничтоженной мной стоянке человек на двадцать пять – тридцать было. Это если не тащить тот весь запас с собой, а на месте его оприходовать, за ночь отдохнуть, сил набраться и снова на рывок идти. А двигаются они… Прикинув направление, я…
– Ну что, паря, есть мысли, куда они направляются? – не выдержал бородач.
Смотрю, и офицерик от окна отвернулся: краснота с лица ушла, видимо, успокоился, на меня в ожидании уставился, тоже любопытство одолевает.
– Есть два направления от того места, где вы их следы потеряли, – не стал я терпение благородия долго испытывать. – По одной тропе они напрямки к границе могут идти. Это очевидный путь. Второй – обойдя наши поселения, они к озеру Ханка направятся.
Какого они туда пойдут, никому из местных объяснять не надо, так как там находится хорошо укрепленная крепость, недавно отстроенная. И крепость эта – перевалочный пункт всего того, что по обе стороны недавно образованной границы происходит. Это разбой, вымогательства, грабежи и заказные убийства. Все там сосредоточено, как и немалая доля контрабанды через ту крепость идет. Скорее всего, именно оттуда и поступил заказ на дочек «господина», а по подготовке прекрасно видно, что это не спонтанное похищение. Видимо, кому-то стало известно, кто он и для чего в Камень-Рыболов едет, вот превентивно и сработали.
– И еще: идти нам придется пешком, – сразу я предупредил их, так как идти мне с ними в любом случае придется, это я уже понял.
Нужен им проводник, не отцепятся. Ну и если бы они сразу нормально попросили, думаю, и дед бы не возражал, похитителей детей нужно сразу наказывать, чтобы другие в наших краях не шакалили.
– Это еще почему? – тут же отозвался заткнутый подпоручиком унтер-офицер.
– Можно и на лошадях. – Я равнодушно пожал плечами. – Но тогда на меня вину не скидывайте, что не догнали ваших похитителей. Или на лошадях, но медленно идти, выбирая нормальные проходимые для них тропы, или напрямую пешком и быстрее. Вам решать.
Тут бабушка начала всхлипывать, сразу же поддержанная сестрами, те тихонько завыли. Не так давно сына и отца в такой же ситуации потеряли, а тут и внук с казаками проводником уходит.
Подпоручик глянул на них мельком, скривился и скомандовал унтер-офицеру, прекращая всякие дискуссии:
– Идем пешком! Анисим, распорядись, чтобы готовились.
Скомандовал и, не дожидаясь ответа, сам на выход к двери направился, на деда и братьев моих он и вовсе внимания уже не обращал, как будто люди-невидимки, пока молчат. Вслед за ним и казаки потянулись, вот те взгляды на братьев бросали, вернее, они их постоянно в поле зрения держали.
– Отцов подарок верни, – протянул я руку бородачу.
Тот на миг задумался, не сводя с меня взгляда, но все же решил отдать мне шарпс. Ничего не говоря, протянул руку к стоявшему у него за спиной молодому казаку, забрал винтовку и протянул ее мне.
Говорить он ничего не стал, взгляд красноречивее всяких слов был. Отдав мне оружие, он одним из последних из дома наружу пошел.
– Егорка. – Стоило только за последним из «гостей» дверям закрыться, деда ноги перестали держать, и он, кхекнув, буквально рухнул на лавку, бабушка же, всхлипнув, ко мне рванула.
Вслед за ней и сестры в меня вцепились и зашмыгали носами, братья молча обступили и смотрели ожидающими взглядами: «Что делать будем?»
– Ба, да все хорошо будет… – попытался я бабушку успокоить, крепко ее обняв одной рукой, братьям же отрицательно головой мотнул. Все потом.
– Кхе. Ты там, Егорка, особо не геройствуй, – дрогнул голос у деда. – Пусть эти аспиды сами воюют.
Слишком свежи еще у них воспоминания о смерти сына и невестки с нерожденным внуком, совсем старики мои расклеились. Главное, когда в одиночку в тайгу иду, где, бывает, и повоевать приходится, они это нормально воспринимают, верят в меня. А вот в нынешней ситуации, все одно к одному, отца моего в проводники казаки также забирали. Деду морду тогда не били, но возможности отказаться у бати не было, как и меня сейчас.