Фил приставил перевернутый стакан к стенке, чтобы лучше слышать, о чем говорят родители. Мама только что вернулась с родительского собрания, первого в новой школе. Хотя, в общем-то, все было ясно. Учился он неплохо и вряд ли услышал бы что-то новое, но Филу на самом деле было любопытно, что о нем говорил И. А.
– Как прошло? – спросил отец.
– Да как обычно, ничего особенного. Если нам ничего не нужно, давайте соберем по пять тысяч.
– Сдала?
– А куда деваться.
– А учеба как?
– Хорошо. Литератор даже хвалил. В общем, общее впечатление нормальное. Похоже, мои опасения с переездом были напрасны.
– Теперь ты хоть успокоилась?
Фил убрал стакан. Дальше было неинтересно. И. А. его хвалил. Даже удивительно, по литературе он особо не выделялся среди других. А впереди еще поездка. Как же все круто складывается. Кстати, вспомнил Фил и выскочил из комнаты.
– Мам, пап, мы с классом на каникулы едем в это, как его, Пушкино. Можно?
– Да, на собрании что-то говорили. Это под Питер, что ли? – спросила мама.
– Вроде нет… там Пушкин жил и еще какие-то каннибалы.
– Ганнибалы. Пушкинские горы? – уточнил отец.
– Типа того.
– Говоришь, литератор хвалил. Ну-ну. Хочешь ехать, даже не зная куда? – усмехнулся отец. – А цена вопроса?
– Сейчас. – Фил достал из кармана телефон. – Двенадцать тысяч.
– Недешёвое удовольствие. – Отец оторвался от планшета. – Но, думаю, тебе будет полезно.
– То есть можно? Спасибо! Я вас обожаю.
Фил кинул сообщение Полынину и Лизе: «Еду!» – и три танцующих смайлика.
На перроне было многолюдно. В сутолоке Фил еле отыскал своих, протискиваясь сквозь группки школьников. Видимо, вся Москва разом собралась на экскурсии. Учителя старались перекричать учеников, но слова тонули в потоке детских голосов. Родители пихали пакеты с едой, напоминали о необходимости звонить, тепло одеваться, одним не ходить, наспех прощались. Детям же хотелось скорее очутиться в вагоне и вздохнуть свободно. Розалия и И. А. пытались всех пересчитать, но получалось плохо.
Наконец, все расселись по местам, и поезд медленно тронулся. Филу нравился специфический запах поездов и железнодорожных станций: смесь дегтя, озона, дыма – он приводил в волнение, с ним было связано ожидание чего-то неизвестного и манящего. Постепенно поезд набирал ход, спеша освободиться от железобетонной городской хватки и вырваться на волю.
Когда все успокоились, человек десять-двенадцать забились в тесное плацкартное купе. Фил оказался зажатым между И. А. и Лизой.
– Ну что, в УНО? – предложил И. А.
Москва осталась позади, колеса стучали все быстрее. В вагоне становилось жарко. Все начали освобождаться от теплых свитеров и флисок, началась толкотня. Карты попадали на пол, кто-то опрокинул стакан с чаем прямо Филу на колени. Пришлось переодеться в шорты. Фил боялся, что, поднявшись, потеряет свое место рядом с И. А., но Лиза крепко его держала. Продолжили играть в УНО. Филу везло, И. А., напротив, играл невпопад, пропускал свой ход, набирал все больше и больше очков. Периодически его веер из карт рассыпался. Все смеялись и говорили, чтобы И. А. не светил картами. В тесноте Фил все время задевал И. А. то локтем, то коленом. И. А., как нарочно, будто старался невзначай дотронуться до него. Он то касался его бедра, то приобнимал за плечи. Воздух в купе был заряжен электричеством. Все смеялись и говорили громче, чем обычно, и вместе с тем ощущалась какая-то новая общность, как будто здесь собрался маленький тайный клуб. Невидимые нити паутиной связывали Фила с И. А. Он старался не смотреть на учителя, но внутренним чутьем угадывал, что все их слова и жесты были адресованы друг другу. Когда в очередной раз Фил потянулся за картой, рука И. А. оказалась на его спине. Фил замер. Гигантская волна подняла его вверх, а потом с такой же силой бросила обратно. Ему было жутко стыдно от мысли, что все кругом видят, как пылает его лицо, а может, и слышат стук его сердца. Фил вскочил со своего места и стал пробираться к выходу.
– Старков, ты все ноги оттоптал уже. Вот слон, – раздавалось со всех сторон.
Фил заперся в туалете и уставился в зеркало. Умыл лицо холодной водой и вдруг вспомнил, как И. А. свернул жилет, но не убрал его на полку, а положил себе на колени. Неужели ему это показалось? Одноклассники – что они видели? А Лиза? Она же была совсем рядом и тоже порой обнимала его за плечи. Какая-то дурацкая игра воображения. Наверное, все от духоты, решил он. Постепенно дурнота прошла, и предметы приняли привычные четкие формы.
Когда Фил вернулся в купе, И. А. уже не было. Ребята еще играли в карты, но без былого энтузиазма. Фил забрался на верхнюю полку и попытался уснуть. Но только он закрывал глаза – видел, как И. А. складывает жилет и кладет себе на колени, как его взгляд становится каким-то потерянным, как он ошибается, смеется, вытирает пот со лба. Проворочавшись так еще какое-то время, Фил спустился и вышел в тамбур. И. А. был там, смотрел в темноту за окном и крутил в руках сигарету.
– Не спится? – спросил он, не глядя на Фила.
– Душно. – Фил удивился тому, как неестественно хрипло прозвучал его голос.
– Сейчас остановка будет, хочешь выйти подышать?
И. А. произнес это так сочувственно и понимающе, что Филу почему-то захотелось плакать. Он ощущал, как внутри разрастается маленькая тучка, готовая превратиться в дождь.
– С тобой все в порядке? – спросил И. А.
Фил только кивнул. Они стояли рядом какое-то время. Всегда разговорчивый И. А. молчал, и Филу стало не по себе.
– Я спать, – промямлил он.
В вагоне стало тихо, Фил один мучился от бессонницы. Свет фонарей периодически освещал спящие лица, вагон кряхтел, то ускоряясь, то замедляя темп. Все не так, как кажется, решил Фил. Все не так. Когда ему наконец удалось уснуть, поезд уже подъезжал к вокзалу.
В Псков приехали рано. И. А. с трудом растолкал свой класс. Невыспавшиеся, наспех одетые ученики вывались на пустую платформу. Фил с удовольствием вдохнул свежий морозный воздух. Хотелось стряхнуть себя духоту поезда и отделаться от пропитавшего одежду запаха доширака, курицы, пирожков с капустой и немытых плацкартных тел.
В автобусе все моментально уснули. Было уже совсем светло, когда подъехали к трехэтажному корпусу. База отдыха находилась в лесу. Первое, что поражало, это необычайно чистый воздух с запахом лесной сырости, опавших листьев и дыма из котельной.
– «Любимая, я в Пушкинских горах. Здесь без тебя – уныние и скука, брожу по заповеднику, как сука. И душу мне терзает жуткий страх»3, – процитировал И. А.
– Пушкин? – поспешил показать свою эрудицию Полынин.
– Сам ты Пушкин. – И. А. направился к корпусу. – На расселение у вас десять минут, потом завтрак, и через час нас ждет автобус в Михайловское. Не опаздывать.
Экскурсию Фил запомнил плохо. И. А. словно избегал его. За весь день он ни разу к нему не обратился, не отпускал своих обычных шуточек и вообще старался находиться как можно дальше. Если при переходе из одного зала в другой они оказывались рядом, И. А. доставал телефон и делал вид, что занят перепиской, или просто отходил в сторону. Фил очень надеялся, что на базе все будет как прежде, что они засядут играть в УНО и снова станет хорошо и весело. Но после приезда он услышал, как И. А. предупредил Розалию Рамильевну, что ему нужно отойти, потому что неподалеку живет его друг. Розалия ответила, что справится, и И. А. поспешно ушел. Как только захлопнулась дверь корпуса, на Фила нахлынула тоска, находиться здесь стало невыносимо. Может, И. А. ушел из-за него? В поезде он вел себя как дурак. И. А. наверняка заметил, как он то краснеет, то бледнеет, и теперь не хочет иметь дела с таким невротиком.
– Собираемся у девчонок, – прокричал, пробегая мимо, Полынин, – идешь?
– Позже приду.
В их с Полыниным номере было непривычно тихо, Филу не хотелось быть со всеми, но и находиться одному оказалось нестерпимо. Он оделся и выскочил на улицу. Вечерело, и солнце уже клонилось к закату, освещая золотом кроны деревьев. Фил брел сам не зная куда, приятно шуршали под ногами осенние листья, и от этого думалось спокойнее. Он вышел через калитку в лес. Пахло грибами и сыростью. Минут через двадцать он обнаружил, что довольно далеко удалился от базы. Кругом раскинулись бесконечные поля, над которыми кружили стаи черных воронов. Становилось прохладно, и Фил пожалел, что не захватил шарф и перчатки. Незаметно он добрался до небольшой деревеньки. Проселочная дорога привела его к покосившемуся деревянному строению с заросшей мхом крышей. На табличке было указано – «Дом-музей Сергея Довлатова». Странный музей, подумал он, даже избушка Арины Родионовны выглядела приличнее. Он обошел вокруг и заглянул в окно.
– Молодой человек, а билет покупать, кто будет, Пушкин? – раздалось у него за спиной.
– Я только посмотреть. – Фил отскочил от окна и полез в карман. – А сколько билет стоит?
– Ты с группой?
– Нет, сам по себе.
– Вообще-то, мы уже закрываемся, но можешь так зайти, – смилостивилась билетерша.
Внутри, прямо у входа Фил столкнулся с И. А.
– Старков, а ты чего здесь делаешь? – И. А. был сильно удивлен и даже раздосадован. – Шпионишь за мной, что ли?
– Нет, что вы, – возмутился Фил.
– Значит, Довлатовым интересуешься?
– Интересуюсь, – соврал Фил.
– Никогда бы не подумал.
Фил быстро осмотрел комнату. Маленькая застеленная покрывалом кровать, зеленый комод, на нем телевизор, посередине комнаты почему-то лежала бензопила. Видимо, в отличие от Пушкина, Давлатов жил очень бедно. На фотографии, висевшей на стене, был изображен крупный бородатый мужчина в кожаной куртке. Наверное, современный поэт, решил Фил.
– И что же мне теперь с тобой делать? – спросил И. А., когда они вышли из домика. Он достал сигарету и закурил.
– Ничего. – Фил почему-то злился на него. – Обратно пойду.
– Куда ты пойдешь, темно уже.
– Сюда же смог.
– Я друга хотел навестить, он в паре километров отсюда. Музейный работник, – зачем-то уточнил И. А. – Можешь со мной, я ненадолго.
Фил пожал плечами и поплелся за И. А.
Идти оказалось дольше, чем думалось, руки и лицо совсем окоченели. Шли молча, И. А. явно был не в духе, а Фил чувствовал себя неловко за то, что вот так навязался.
Дом приятеля И. А. выглядел ненамного лучше, чем довлатовский. К тому времени, как они до него добрались, Фил весь трясся от холода и поплотнее сжал зубы, чтоб они не стучали. Дверь открыл небритый мужик в валенках и овчинном жилете. Он несколько секунд всматривался в темноту, а потом бросился И. А. на шею:
– Илюшка, ты, что ли? Как ты здесь? Откуда?
– Леха, сколько лет!
И. А. даже приподнял Леху.
Они долго обнимались, хлопали друг друга по спине и никак не входили внутрь.
Наконец Леха заметил продрогшего Фила.
– А это кто? – удивленно спросил он.
– А – это мой ученик. Я тут с классом на экскурсии.
– Ну, проходите скорей, а то парень совсем посинел.
В доме было тепло, топилась печь, на столе стояла неубранная посуда. Кружки с отколотыми краями, в миске – недоеденная картошка. Вещи были везде: и на полу, и на стульях. Фил искал глазами место, куда можно было бы присесть.
– Сейчас, – засуетился хозяин.
Он освободил от набросанной одежды диван и протянул Филу грязного вида спальник.
– На вот, укутайся. Ноги к печке давай ближе.
Леха сгреб со стола посуду и попытался запихнуть ее в уже переполненную раковину, а когда не получилось, поставил рядом прямо на пол. Потом достал из холодильника колбасу и соленья, нарезал хлеб и вытащил откуда-то бутылку с мутной жидкостью.
– Это моя хреновуха. Как говорится, must try!
– Да мы ненадолго, я с детьми.
– Это не обсуждается. В кои-то веки друг институтский доехал, – обратился он к Филу.
– Ну, если только по чуть-чуть, – согласился И. А.
– А кто говорит про много! – возмутился Леха. – Парнишке можно?
И. А. недобро посмотрел на Фила.
– Чая ему налей.
– Да там двадцать градусов, – возмутился Леха, наполняя рюмку. – Заболеет, а тебе потом отвечай. Ну что, будешь?
– Буду, – ответил Фил, с вызовом глядя на И. А.
– Ладно, чисто в медицинских целях. – И. А. махнул рукой и залпом осушил рюмку.
Фил последовал его примеру. Хреновуха была острая, в носу защипало, на глаза навернулись слезы.
– Ну как? Я ж говорю, вещь! – Леха тут же разлил еще по одной. – Ну, за встречу.
И. А. подмигнул Филу – было видно, что он расслабился и уже не сердится. Фил устроился на диване. Приятно трещали дрова в печи, стало тепло и даже уютно. Фил прислушивался к разговору. Он понял, что Леха расстался с городской жизнью и решил жить на свободе, как тот выразился. Он говорил, что здесь легко дышится, и зазывал И. А. приехать пожить хотя бы на лето. Было странно, что этот бородатый мужик – ровесник И. А., да еще его друг. Фил достал телефон – интернета не было. Что заставило этого человека жить в такой глуши? Без интернета, без туалета и ванны, вдали от магазинов, кинотеатров. Вроде неглупый и в институте учился, раздумывал Фил. Незаметно он задремал, а когда открыл глаза, было уже почти одиннадцать. И. А. и Леха все так же сидели за столом и о чем-то спорили, пустая бутылка стояла на полу, а на столе была уже новая, с красной жидкостью. От дыма сигарет все было как в тумане.
– О, смотри-ка, проснулся, – прохрипел Леха, хмельным взглядом глядя на Фила. – А мы тут о литературе спорим. Ты же знаешь, я стихи пишу.
Фил помотал головой.
– Могу прочесть.
Только не это, подумал Фил.
– Илья Алексеевич, уже поздно, может, пойдем?
И. А. улыбался, но смотрел куда-то мимо Фила.
– Эх, Старков, хорошо-то здесь как. А там Розалия. Вот честно, брошу все и приеду сюда. Организуем свою базу, будем экскурсии водить. Отстроим все красиво, современно.
Леха невнятно махнул рукой.
– Ты не сможешь. Ты же зяблик. Поешь красиво, но тебе надо улетать в теплые края. А я – чиж. – Леха хлопнул себя кулаком в грудь. – «Летят перелетные птицы в осенней дали голубой, летят они в жаркие страны, а я остаюся с тобой. А я остаюся с тобою, родная навеки страна! Не нужен мне берег турецкий и Африка мне не нужна», – пропел он и захихикал. Леха был явно пьян.
– Опять твой деревенский патриотизм.
– А чем он плох?
– Да ты толком и не видел ничего и не хочешь. И менять ничего не желаешь. Как сто лет назад жили в говне, с сортиром на улице, так и живем. Вот страна у нас газовая вроде, а ты, я смотрю, все печь топишь, где он, газ-то этот?
Леха разлил красную жидкость по рюмкам и протянул одну Филу.
– На вот, выпей немного говенненькой.
– Ему не надо, – категорично отрезал И. А.
– Так это ж клюквенная. На дорожку.
– Люблю я тебя, Илюшка. И говоришь все правильно. Только выхлоп-то что от тебя, что от меня – ноль.
Фил залпом опрокинул рюмку и стал надевать кроссовки.
– Пора. – И. А. тоже встал.
– Еще рябиновая, – не унимался Леха.
– Правда, нам надо возвращаться. Рад был тебя видеть.
И. А. замотал вокруг шеи Фила свой шарф.
– Не, мне не холодно, спасибо.